Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

— Наши друзья могут постоять за себя сами. Зная твое въедливое стремление задать вопрос, который невозможно точно сформулировать, я ожидал от тебя другого.

— Хорошо, сформулирую вопрос иначе: что нужно Рыкову?

— Это другое дело. Рыкову нужно нечто большее, чем быть одним из Девяти, ему нужна абсолютная власть! И для этого он усиленно ищет…

— Доступ к МИРам Инсектов?

— Точнее, к «Игле Парабрахмы».

Иван Терентьевич с рассеянным видом сорвал одуванчик, повертел в пальцах.

— Это достаточно серьезная заявка… В последнее время я и сам чувствую, что поднимается некий темный ветер из «розы реальностей». Ты считаешь, что пришла пора перемен?

— Кто-то умело манипулирует Законом изменения энтропии. Готовит ее «пикирование», скатывание процессов структурирования к упрощению мира, к хаосу.

— Но ведь до предела еще далеко, если мы видим, что мир несовершенен.

— Кто-то постоянно опускает планку предельного уровня энтропии в нашей реальности. Предел может быть перейден в любой момент.

— Чего добьется при этом твой «кто-то»? Разрушения всех созданных за прошедшие века гармонических структур, всей реальности? Да и кто это, по-твоему, может быть?

— Не знаю пока. Но уже начались разборки между иерархами, и эхо тех боев непременно отзовется на Земле. Сначала в форме изменения социальных законов, потом физических, потом фундаментальных принципов бытия.

Парамонов встал со скамейки, подошел к воде и долго смотрел на гусиный пух, скользящий по ее глади. Сказал задумчиво:

— Я всегда считал, что в абсолютных реальных подпланах «розы реальностей» система скрытых конфликтов существует, но гармоническая, свободная от честолюбивых замыслов.

— Ты ошибался.

— К сожалению. Но если уж люди Внутреннего Круга начинают воевать…

— Все мы потомки Инсектов. Монарх не смог исправить в нас худшие черты насекомых, история человечества подтверждает это.

— Может быть, он снова пытается вмешаться в наши дела?

— Я чувствую его дыхание. Но он «дышит» в нашу Вселенную не один. Единственная надежда на то, что всем победителям нужны побежденные.

— Ты хочешь сказать, что при любом исходе Перемен люди выживут?

— Выживут муравьи, рабы муравейника, в который превратится социум Земли… если победу одержит Рыков.

— Что же ты предлагаешь?

— Я хотел бы побороться за сохранение реальности, пусть она и запрещена иерархами. Давайте объединимся: мы, наши приятели, остальные Посвященные I ступени. Я встречусь для начала с Соболевым, ты — с Ульяной Митиной. Можно и наоборот.

Парамонов улыбнулся про себя, зная отношение Вахида Тожиевича к девушке.

— Согласен наоборот.

Через несколько минут Самандар ушел, а Парамонов еще некоторое время бродил по саду, размышляя об услышанном. Но от впечатления, что ими кто-то руководит, как марионетками, дергая за ниточки, избавиться не удалось.

ОСТАВАЙТЕСЬ У МЕНЯ

За кольцевой автодорогой машина вырвалась на Рязанское шоссе, и Василий прибавил скорость. Пейзажи по обеим сторонам дороги были великолепны, они напоминали другие — морские, которыми удалось за те два дня, что Вася отдыхал с Матвеем и его семьей, вдоволь налюбоваться.

У Матвея, как оказалось, была парусно-моторная яхта «Кристина» типа «Фишер-30», старенькая, но содержавшаяся в идеальном состоянии. На ней все они — Соболев, Кристина, Стас и Василий — и отправились в пятницу двадцать четвертого мая в путешествие, сначала по Неве, вниз от Петербурга, потом вышли в Финский залив.

Купались, загорали, ловили рыбу, готовили уху и наслаждались покоем и природой, словно специально подготовившей им отличную погоду. Управлял яхтой Стас, отлично знавший ее такелаж. За год, с тех пор как Василий видел его в последний раз, мальчишка вытянулся, окреп и весьма неплохо для своего возраста владел приемами русбоя. Он с удовольствием показал «дяде Васе» комплекс приемов для боя в ограниченном пространстве, и вряд ли с ним справились бы теперь мальчики на три-четыре года старше его.

Кристина почти все время сидела под тентом в шезлонге на юте, читала учебники и конспекты — готовилась к сессии, но мужчин это не огорчало, они с удовольствием готовили обеды сами, не прекращая своих неторопливых бесед.

Василий снова попытался соблазнить друга активной жизнью в столице и снова получил твердое «нет».

— Мне уже предлагали вмешаться в дела Союза Девяти Неизвестных, — сказал Матвей как-то вечером, когда они сидели рядом с Кристиной в шезлонгах, по обе стороны от мачты, после тренировки, в которой принимал участие и Стас. — И я ответил, что вмешиваться ни во что не собираюсь.

— Даже если появится реальная угроза жизни? — полюбопытствовал осоловевший от воздуха Василий. — Мало ли какой конфликт возникнет.

— Помнишь притчу о трех мастерах Дао? Один очень ловко уворачивался от камней, которые в него бросали, до второго камни не долетали, а в третьего никто не бросил ни единого камня!

Василий приоткрыл глаз, глянул на Матвея, лежащего под лучами закатного солнца с лицом кротким и потрясающе невозмутимым, и от шутки воздержался.

— Допустим. Ты хочешь сказать, что достиг уровня третьего мастера Дао?

— Можно подчинить разум любой мощности, зная гимнастику Гермеса и психотехнику оформления мысли как реальной физической силы.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Василий. — О гимнастике Гермеса я хотя бы читал, в принципе это трансовый метод набора энергии. А что такое психотехника оформления мысли? В какой школе можно ей научиться?

— Такой школы не существует. Школы и системы, насколько тебе должно быть известно, а также Учителя, могут указывать лишь методы и пути, но не цели и работу, которую должен проделать ученик.

— Так укажи хотя бы путь.

— Ты им идешь, хотя и медленно.

— Да? Что-то я этого не ощущаю.

— Потому тебя и тянет на подвиги. Но в военные игры я больше не играю, тем более с Посвященными из Союза Девяти. Это игры, в которых все действия