Фантастические тетради - Ирина Ванка

— От бессилия. Да… от бессилия, — шепотом говорил Эф, поглаживая печаткой спальный мешок, из которого Мидиан не показывался со времени возвращения.

— Ничего себе… — с участием произнес биолог, — вот уж не ожидал от него… Скажи, что я найду «молнию» богов. Скажи, с места не сойду, ослепну от галлюцинаций…

— Помолчи. Не понимаешь? Плохо ему.

Профессор разгуливал по песку, когда Мидиан вылез из спальника и возник на пороге шатра в изрядно помятом виде. Солнце прогрело воздух и наполнило светом пустынный пейзаж. Эф разгуливал странно, словно играл сам с собою в игру, совершая прыжки, ползая на коленях, вычерчивая пальцами круги и зигзаги.

— Ну и вид у вас, дружище, — заметил он. — Я бы на вашем месте как следует выспался и принял массажный душ.

Мидиан огляделся.

— Вы сегодня не на строительстве? — спросил он и удивился собственному голосу. Таким замогильным тоном он давно не радовал окружающих.

— Я ищу вашу «молнию», друг мой. Надеюсь до сумерек справиться.

Мидиан пригладил торчащие дыбом локоны и приблизился к чертежам. Нечто похожее он наблюдал на лекционной панораме: хаотическое нагромождение символов и форм. Надписи на языке, который ему, скромному астроному, вовек не объять своим техногенным, низкорассудочным интеллектом. Теперь, как и прежде, эти рисунки олицетворяли собою великий позор, испытанный раз и на всю жизнь при первой же встрече с Эфом, при участии Эфа и при нескрываемом злорадстве того же самого Эфа. Это напоминало ему мазню незрячего фанатика мыслеобразов: борозды, оставленные на панораме после того, как двадцать жуков подрались за право обладать самкой; узор на ландшафте полигона после взрыва химических контейнеров. Даже линии человеческих ладоней по сравнению с профессорским рисованием казались ему яснее алфавита.

«Почему бы нет, — решил про себя Мидиан, — если эфология без труда читает с руки информацию о прошлом и будущем, почему бы не применить этот метод в поисковых целях?» Тем более что Эф, при всей его скрытности, иногда удивлял способностью попадать в цель. «Вам надо поберечь легкие», — сказал он однажды Мидиану. Как бы невзначай, по ходу… как само собой разумеющееся проявление заботы старшего товарища. Откуда ему стало известно то, что удалось скрыть даже от медицинских тестов? Когда-то, перегревшись на учебных телескопах, Мидиан действительно испортил легкие и, чтобы не терять навигационный допуск, сделал искусственный имплантант. Теперь всякий раз, когда он лез без протектора в тепловые блоки, профессор предостерегал его.

— Удивительно, — произнес Мидиан, — неужто вы подумали, что я разберусь в этом произведении эфографии?

— Почему же не разберетесь? — ободрил его профессор. — Вспомните вашу янтарную находку: «молния Босиафа» упала на дно южных Косогорских болот. Пожалуйста… — Он указал насыпь, обозначающую горный хребет и впадину затопленных подземелий. — Косая Гора смыкается с пологим подъемом Фарианского массива. А фариане, как нам известно, обладали самой высокой точкой планеты. Иначе они бы вряд ли надеялись пережить потоп.

— Вполне логично, — согласился Мидиан.

— Анголея, Косогорье и Фарианский пик образовывали между собой что-то вроде правильного треугольника. — Эф пометил крестиками три угла. — Если верить летописцу, они шли сюда, на западный склон ставить буи примерно две недели по затопленной равнине. С учетом спуска, подъема, стоянок и ночевок… какое здесь может быть расстояние? В пределах пятисот километров, не больше.

— Что-то вроде того, — подтвердил Мидиан.

— Значит, до Анголеи расстояние не меньше трех тысяч… Солидная площадь, согласитесь.

— Да, — кивнул Мидиан.

— В первый же день с орбиты вы сделали схему каменного рельефа под песком. Даже если полюса сместились много раз хаотическим образом, эти три ориентира должны быть заметны: взгляните-ка сюда. Две параллельные борозды хребтов Анголеи, Косогорья и самая высокая точка планеты.

Легкую дрожь в коленях почувствовал Мидиан. Он еще стоял над схемой, словно парил на орбите над древним Альбианским материком и заглядывал в каждую расщелину Косогорья.

— Таким образом, — подвел итог профессор, — участок поиска сужается до нескольких сотен квадратных километров. Согласитесь, это уже реальная перспектива.

— Реальная, — согласился Мидиан. — Если зафиксировать станцию над этим участком…

— Если вы мне дадите карту рельефа и наберетесь терпения, я до захода солнца укажу вам координату с точностью до километра. Вам останется лишь ждать ураганного кольца.

До захода солнца каждый член экспедиции наконец-то занялся делом. С необыкновенным энтузиазмом Мидиан выгребал из архивов карты рельефа, сопоставляя их со схемами подземелий. Эсвик-Эсвик самозабвенно выкладывал стены будущей башни, которая уже возвысилась над уровнем песчаного океана. А Эф ползал на четвереньках по схемам, раскинувшимся от горизонта до горизонта. С восточной стороны его «рабочего стола» уже поблескивали звезды, на западной еще светилась полоса заката. Небо было холодным и неподвижным. Профессор возделывал почву науки, пока сумерки не сменились сиянием ночи. Потом надел чистые перчатки, обулся и отправился за скалу строить башню, как на работу, которая давно его заждалась.

УЧЕБНИК. ТЕОРИЯ АНТИГРАВИТАНТОВ. Антенная природа матричных функций

Образование f'(РВ)' — интереснейшая тема сама по себе. По образности и яркости описания очевидцев она не знает равных и годится для отдельной книги. Но симулятивная природа производных не только радовала романтиков, но и озадачивала. Создавала впечатление, что пространственно-временной агравитации вовсе не существует. Что в природу реального времени вмешаться невозможно и все усилия мадистологов в конечном итоге будут приводить к созданию новых, все более изощренных симуляторов. Качественного прорыва в этой области не видели даже самые прогрессивно мыслящие ученые. И не то от великого отчаяния, не то от бесперспективности ученой карьеры занимались вплотную изучением природы производных, как последнего барьера познания, отделяющих цивилизацию от Естества. Занимались бескорыстно и целеустремленно, пока, к своему неожиданному восторгу, не обнаружили, что этот феномен матричного поля в деталях моделирует некий мадистогенный универсал, известный ранее как «антенное построение оркариумной природы вселенной». Ученые наблюдали абстракцию «чистого времени», моделирующего пространство, но не создающего это самое пространство в реальной функции бытия. Наблюдали и ужасались собственному невежеству: мадистология, привыкшая решать проблему из самой сути, ни с того ни с сего утратила точку равновесия и тянет за край то, что испокон закреплено на осевой опоре. Проблема пространственного антигравитационного симулятора назрела и перезрела. Но возможность представить себе природу такой игрушки появилась только после детального представления ее в антенной модели. В теории АГ! эта область освоения получила название «агравитационных антенн».