Kurohibi. Черные дни - Gabriel

фигурой из чистого света, словно подпирая небосвод, спиной к нему вздымалась гигантская Рей. Ее немыслимых размеров прозрачные радужные крылья, похожие на паутину, накрывали всю землю веером тонких нитей, связав все души мелодичным призывом в преддверии их сбора.

Однако Синдзи не испытал уже привычного страха или волнения при виде истинной формы Лилит. Наоборот, глядя на ее хрупкие плечи, изящную спину, тонкую талию, великолепные бедра и округлые выпуклости ягодиц, он лишь сильнее погрузился в бьющий внутри него источник радости и восторга, ощутив невероятное по своей силе воодушевление.

И тут мириады огоньков по всему миру, которые он мог видеть даже сквозь толщу земли на другой ее стороне, затрепетали и вдруг взвыли в ужасе, словно только сейчас увидев исполинскую фигуру над землей и сорвавшись в пучину ужаса и безумия.

«Она начала. Ангел внутри нее знает лишь один путь к разрушению барьеров душ — страх и отчаяние. И люди лишатся своих оболочек, впав в агонию от развернувшегося в их душах кошмара».

Однако Синдзи вдруг звонко рассмеялся, и, вобрав всю кипящую под его пятами мощь, впустил ее в свое тело и взмыл ввысь, начав расти над уменьшающимся под ногами миром. И то упоение, что струилось из каждой клеточки его тела, заиграло радужными красками в воздухе и наполнило пространство вокруг чудесной песней, которую он напевал ранее.

Люди на земле воскликнули в синхронном крике, приготовившись лишиться душ.

Но Рей вдруг вздрогнула и обернулась назад, с совершенно искренним удивлением взглянув своими режущими алыми глазами на выросшего за ее спиной Синдзи.

— Хей, Рей!!! — прогремел он своим оглушительным возгласом на весь мир, а затем схватил за ее крылья на спине и со всей переполняющей его силой выдернул их из мягкой белой плоти.

И Лилит в тот же миг взвыла, наполнив землю мучительным стоном боли, и люди по всему свету, замершие в ужасающей песне смерти, вдруг замолкли и разразились глубоким протяжным плачем от чуть не сломившего их разум перенесенного кошмара: кто протяжно, кто тихо, кто навзрыд, но все искренне и с чувством облегчения в измученных душах. И крылья рухнули вниз, и вдруг мгновенно рассыпались в манну, развеявшись по воздуху метелью из белых хлопьев и покрыв снежным ковром почву, горы, поля, города и море по всей земле.

— Хей, Рей, не бойся! — рассмеялся Синдзи, видя растерянно и страдальчески скривившееся лицо Лилит. — Ведь ты рождена, чтобы сделать это!

А затем, ощутив, как все вокруг запело вместе с ним, он стал расти и возноситься дальше, к небесам, оставив согнувшуюся фигуру позади. Восторг, что вырывался из его тела, наполнил воздух эфемерным блеском, явив необычайную красоту и чистоту мира. И Синдзи радостно вскинул руки к небесам, что, по мере его движения, темнели и разворачивались далеким куполом, пока не превратились в бесконечное темно-синее полотно с алмазной россыпью звезд. Земля осталась далеко внизу, у его ног — такая маленькая и уютная, что ее, казалось, можно было обхватить целиком. Синдзи видел линию горизонта земного шара, континенты, огоньки городов в тени по другую сторону от солнца, мировой океан, кажущийся небольшим озером, дымку атмосферы, выглядевшей полупрозрачной периной, накрывшей планету. А чуть выше висела луна, похожая на застывший в воздухе мячик. И Синдзи воскликнул от объявшей его радости и раскрыл руки навстречу космосу, уже не представляющемуся столь величественным и недосягаемым, а затем опустил взгляд к земле, в которую входили его ноги буквально по колени. И оттуда вслед за ним летела, также увеличиваясь в размерах, обезумившая Лилит, разрывающая пространство рубиновым гневным огнем из глаз, и ее рот растянулся от уха до уха в акульей улыбке, восторженной и помешанной, и руки ее тянулись к Синдзи, сжимая в ладонях выросшее копье.

— И каждый раз, познавши боль, пой, Рей, ты песню пой, весь груз времен не взять на плечи! — пропел он ей навстречу, воспарив в душе от чувства неземной радости.

Лилит взревела, словно опьяненное азартом охоты животное, оскалившись во всю свою пасть. И Синдзи замер, раскрыв руки навстречу, и одарил ее счастливой приветственной улыбкой с бьющей теплотой в глазах.

— Из сердца песней можно выгнать мрак, когда с душой ее пропели…

Их фигуры сблизились почти вплотную, и руки одержимой Рей с копьем устремились к груди Синдзи.

— Эй, Рей, ты сделай так — печальной песне придай веселье! Веселье, радость, наслажденье! Веселее, Рей, пусть улыбка озарит твое лицо!

Лилит заревела животным рыком, распахнула оскал, и глаза ее вспыхнули демоническим огнем. Их рост уже превысил тысячи километров, ноги утопли куда-то к центру земли, по колено стоя над ее поверхностью, и звезды в черноте пространства над ними вспыхнули в такт песне, и облака внизу расцвели утренними бутонами цветов, и Синдзи кинулся навстречу поравнявшейся с ним Рей, режущему воздух копью, вскинув руки в объятии и пропев гремящий на весь мир мотив:

— На-а на на на-на на-на-а, на-на на на-а, хей, Рей!

И острие воткнулось в его грудь, пробив ее до самого сердца, и ладони Лилит утонули в его плоти, но Синдзи вдруг вместо крика боли издал легкий веселый смех и заключил ее в свои объятия. Бережно сцепил руки за спиной, мягко прижал к себе и, не взирая на пробившее его копье, ласково прошептал навстречу ее приближающемуся, озадаченно вытянувшемуся лицу:

— Хватит, Рей. Все кончилось, теперь можно остановиться.

И тут она вдруг дрогнула, словно очнувшись ото сна, и лик ее в мгновение ока превратился в обычное лицо голубовласки — утонченное, миловидное, чуть потерянное и наивно чувственное, и губы ее сделались прежними — тонкими и нежными, и жуткие багровые отверстия глазниц исчезли, явив истинные глаза Рей — глубокие и проницательные, сияющие алым очаровывающим огоньком, мгновенно наполнившись ее личными чувствами, страхами, эмоциями, памятью и переживаниями, собрав воедино ту ее прежнюю, расколотую смертью личность. И Синдзи прильнул к ее губам, слившись в одном невероятно мягком, ласковом и чувственном поцелуе, а Рей, жалобно и растерянно подняв брови, пикнула от неожиданности, невольно подавшись назад, но спустя мгновение, прижатая его объятиями, все поняла, поддалась, чуть обомлела и, закрыв глаза, ответила взаимно. А Синдзи, ощущая небывалое чувство теплоты и наконец-то пробудившегося сердца Рей, вмиг разорвавшегося в душе фонтаном пламенных эмоций, все это время направляющего ее к своей мечте, разомкнул поцелуй и, отстранив голову, запустил ладони в ее голубые волосы — те самые волосы той самой девушки, к которой его так влекло и