Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

– Благослови тебя Святой огонь, парень. Друг моего внука станет и моим внуком! – гаркнул он и мощно шлепнул Мэда по спине, едва не сломав тому позвоночник.

– Да осторожнее, дед, – предупредил Тор, видя, как Малаган охнул от удара. – Так человека можно и зашибить. Отвык от людей, что ли?

Семейство Тора собралось за столом в полном составе, оказав гостю немалую честь. Даже хозяйка дома – мать Торвардина облачилась в алый праздничный наряд из сыновних заморских подарков и села за общий стол. Мэд знал: присутствие женщины означает, что он принят в семью как ее полноправный член. Мысленно он рассмеялся, вообразив себе, что если тангарское семейство решит усыновить всю лангу, то эльф и орк в качестве сыновей будут смотреться экзотически. Достопочтенный Терриар, отец Тора, произнес прочувствованную речь, общий смысл которой сводился к перечислению достоинств их славного рода. Под роскошное пиво из домашних запасов Мэд внимал ему с особым прилежанием. Как водится, говорили в основном дед да отец, иногда дозволяя вставить пару фраз самому гостю и Торвардину, четверо же младших братьев степенно молчали. Насколько помнил Мэд, тактика Тора еще в бытность ланги заключалась в простом принципе: «Ты – начальник, я – дурак». Тор редко вступал в публичный спор с Альсом, даже по пустякам, зато в беседе один на один у них с эльфом порой до драки доходило. А что делать? Ортодоксальное тангарское воспитание, беспрекословное подчинение младшего старшему у Торвардина в крови.

Уже перевалило за полночь, когда Тор привел своего гостя, едва ноги передвигающего от пережора, в свою холостяцкую спальню, где места вполне хватило бы и еще на троих.

– А я не верил твоим рассказам о знаменитом тангарском обжорстве, – просипел Мэд, заваливаясь в уже приготовленную постель. – Чуть брюхо не лопнуло.

– Уж больно ты тощ, дружище, чтобы равняться в еде на порядочного тангара, – хохотнул довольный Тор, помогая Малагану стянуть сапоги. – На меня тут тоже попервоначалу косились, как на чахоточного, когда приходилось за стол садиться в приличной компании. По нашим меркам, я и сейчас непристойно костляв.

На Малаганов непросвещенный взгляд, назвать Тора тощим можно было с трудом. Налитые силой мускулы перекатывались под дубленой кожей на плечах и груди.

– В Инисфаре женщины млели от твоей фигуры и телосложения, – напомнил Мэд, ухмыляясь. – Я думал, ты давно женат и нарожал парочку детишек, а ты все еще в холостяках ходишь. Как же так?

Тангар неожиданно погрустнел. Когда сын Терриара вернулся в родной городок прославленным воином в дорогом доспехе, с кошелем, полным золота, многие пожалели о том, что злословили по адресу его семьи. Мать с сестрами рыдали от счастья, запершись на женской половине дома, гордые отец и дед распахнули объятия для наследника родового имени и чести, а подросшие младшие братья буквально ходили за ним хвостом. Соседи и родня выражали столько почтения и восторга, что Тору порой становилось неудобно. Конечно, он большой молодец и многое повидал, не запятнал чести, не посрамил имени, и на Совете старшин с ним разговаривали как с равным, но вернулся он в основном ради Лионан. Ради ее прекрасных голубых глаз и янтарно-золотых кос. И то, что она вышла замуж, стало для Тора страшным ударом. Сначала он не поверил ни ушам своим, ни глазам. Ведь обещала же ждать, клялась. Пусть тогда Лионан еще была девчонкой, но для Тора она всегда оставалась единственной возможной невестой, женой и матерью его будущих детей. Ей едва сравнялось тринадцать, когда Тор попросил у ее отца согласия на обручение, как того требовал строгий тангарский обычай. И получил вежливый, но твердый отказ. Семья у Лионан была богатая, и, мол, не пристало девице из рода Уннд идти за парня, у которого даже толкового ремесла в руках нет. Недостойная партия для богатой невесты и единственной дочери, стало быть.

Торвардин, ясное дело, такого позора не стерпел, отверг всех предложенных матерью кандидаток в невесты, разругался с отцом, поспорил с дедом. Плюнул на традиции, да и подался в Даржу в погоне за переменчивым наемничьим счастьем. И клялся священным огнем, что не вернется домой иначе как героем. И вернулся. Спустя пятнадцать лет. Чтобы швырнуть к маленьким ножкам Ли все добытое богатство.

И швырнул. Еще как швырнул – красиво, гордо и отчаянно. Изумрудное колье работы инисфарских златомастеров, лазурный саффский шелк, чеканное золото игергардских монет свалил перед Лионан прямо в жирную грязь. Наглый жестокий гордец, решивший, что можно безнаказанно топтать сердце женщины.

Вот уж порадовались городские кумушки, вот уж чесали свои длинные ядовитые язычищи. Ведь все знают, что хуже тангарских сплетниц, злее и языкатее в целом свете не сыскать. Свекровь у Лионан – сущая ведьма, должно быть, невестке всю кровь выпила, а муж, неплохой, кстати, парень, удачливый торговец и судовладелец, только зубами вслед скрипел. Кто же осмелится показать зубы настоящему лангеру? Тора и раньше не сильно пытались задирать местные забияки, зная крутой нрав внука Энардина. Дед в свое время гонял мужиков и вдвое его старше по главной улице с оглоблей наперевес. Вряд ли кто в Ролло сильно удивился, что Тор ушел в наемники. Если в ком и жива была тангарская воинственность, так это в нем.

– Вот такие дела, дружище. Не дождалась меня Ли.

– Да ты в своем уме, тангар? – изумился эрмидэец. – Тебя не было столько лет. Никто не знал, вернешься ты или нет. Это для тебя время пролетело незаметно. Разве можно требовать от женщины, чтобы она губила свои лучшие годы на бесплодное ожидание? – продолжал Мэд, не скрывая укора.

Торвардин понуро кивнул головой:

– Да знаю я все. Размечтался, наверное…

– А может, Лионан и ждала бы, но родители ее заставили выйти замуж? – робко предположил Мэд в надежде хоть как-то утешить друга. – У людей так сплошь и рядом. Никто у девушки порой и не спрашивает желания.

– Так то у вас, у людей, а у нас женщины всегда вступали в брак по доброй воле. Супружество у нас пожизненное. Один муж на всю жизнь. В том-то все и дело.

Похоже, Тор уже успел смириться со своим жребием и на злого бога судьбы не пенял. Что Малагану в тангаре всегда нравилось, так это умение смиряться с действительно неизбежным. Девушка теперь для него потеряна навсегда, и ничего с этим не поделаешь. Торвардин хоть и не сразу, но принял свою участь как должное. У самого Мэда с женщинами никогда проблем не было. Слишком много, чтобы всех упомнить. Да и не способствовала мыслям о женитьбе бродячая жизнь, которую с юности вел Малаган. А теперь… Теперь Мэду Малагану и надеяться не на что.