Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь, я уже когда-то отвечал на этот вопрос. Прописан я или, как сейчас принято говорить, зарегистрирован в Питере, часто приезжаю в Москву и живу там неделями, но по сердечной принадлежности я все-таки пскович или, по-старинному, псковитянин. Да и жители Псковской земли, мне кажется, уже принимают меня за земляка. Я бываю на каждом фестивале, участвую в спектаклях, творческих встречах. Есть мой труд, вложенный в создание местного театра Пушкина.
– А что, на Псковщине есть такой театр?
– Театра еще нет, но мы хотим его построить. Должен быть театр, посвященный только великому Пушкину – с ударением на слова «должен» и «только» произнес Рецептер. – Больше двадцати лет, каждую зиму и каждое лето я еду в Псков, в Михайловское, в Тригорское. Я хочу, чтобы люди лучше понимали Пушкина, осознали, что он наш водитель и просветитель не только в плане литературного языка, но во многих жизненных смыслах, что он наш современник и товарищ. И надо приложить усилия, много постараться, чтобы лучше понять его наследие. Вот, например, его сказки – это не детские произведения, в них он ставит сложнейшие нравственные и философские проблемы. Сказки Пушкина по-народному ярки и ироничны, интеллектуально содержательны, духовно глубоки.
– Володя, остановись, вокруг нас уже слушатели собрались, – испугался горячности друга я. Он меня послушался и прервал свою лекцию.
Мы пошли в глубину сада, подошли к небольшому пруду, сели на скамейку. И Владимир продолжил свой монолог.
– В сентябре я снова в Михайловское. С семью спектаклями едем туда. Сейчас нужно что-то подправить, доделать, как художнику добавить яркие мазки. Нет, это не новые работы. Однако репетиции нужны. В дни гастролей намечены и мои творческие встречи.
– Будешь читать свои стихи, Володя?
– И стихи тоже. Но больше мне хочется рассказать о традициях русского классического театра, о времени, в котором этот театр зарождался и существовал. И о нашем времени, о дорогих моих сослуживцах, ушедших и ныне здравствующих. В общем, о Театре, который есть наша жизнь, и о нашей жизни, которая отчасти – Театр.
Пока мы разговаривали, небо нахмурилось, появились облака, но вдруг солнечный луч рассек сумрачный покров и улегся у наших ног, как будто тоже захотел послушать Рецептера.
Мы оба заметили этот знак свыше, переглянувшись, порадовались и одновременно задумались. Первым заговорил Володя.
– Вставай, Михаил, пошли, нам гулять нужно, – строгим режиссерским тоном сказал Рецептер.
– Гулять, в смысле ходить?
– Конечно, ходить. Сомневаюсь, что тебе врач прописал сидеть-лежать.
– Такая красота, что уходить от нее не хочется. Тебе хорошо, ты на несколько месяцев сливаешься с исконно русской природой, любуешься Савкиной горкой, Михайловским, Тригорским, Петровским.
– Любуюсь, Михаил. В тех местах особенно понимаешь, что они вдохновенны. Стихи приходят сами.
– А как это – сами, Володя?
– Вдохновение всегда является неожиданно. Помнишь, как говорил Антон Дельвиг:
Не часто к нам слетает вдохновенье,И краткий миг в душе оно горит,Но этот миг любимец муз ценит,Как мученик с землею разлученье.А еще точнее сказала о творческом вдохновении Анна Андреевна.
– Ахматова? – переспросил я.
– Да. Ты только послушай – сразу все поймешь!
Бывает так: какая-то истома;В ушах не умолкает бой часов;Вдали раскат стихающего грома.Неузнанных и пленных голосовМне чудятся и жалобы и стоны,Сужается какой-то тайный круг,Но в этой бездне шепотов и звоновВстает один, все победивший звук.Так вкруг него непоправимо тихо,Что слышно, как в лесу растет трава,Как по земле идет с котомкой лихо…Но вот уже послышались словаИ легких рифм сигнальные звоночки, —Тогда я начинаю понимать,И просто продиктованные строчкиЛожатся в белоснежную тетрадь.– Да, Володя, о чем бы я с тобой ни говорил, все заканчивается Пушкиными или Ахматовой. А когда к тебе пришла любовь к Пушкину?
– Только ли ко мне? Ведь и ты его любишь. Мы все его в той или иной степени любим, даже иногда не осознавая этого. Мы просто без него не можем жить. Как сказал Аполлон Григорьев, «Пушкин – наше все». И лучше не скажешь. Пушкин тот мир, в котором мы существуем. Он был очень умным человеком. Помнишь, как сказал о поэте Царь Николай I: «Сегодня я разговаривал с умнейшим человеком в России». И сегодня с Пушкиным можно посоветоваться, у него можно поучиться, ему даже можно пожаловаться. И он своими стихами поможет, подскажет, утешит, расскажет о своей трудной судьбе, научит пробуждать «чувства добрые», заставит самого человека искать ответы на поставленные жизнью вопросы.
Не скрою Пушкинский театр – это моя давняя художественная мечта, творческая идея. Не может быть, чтобы Пушкин, который реформировал русскую прозу, русский стих, который стал основоположником новых художественных направлений в искусстве, не думал о своем театре.
– Я ведь даже спорить с тобой не могу, Володя, просто слушаю тебя с открытым ртом и хочу спросить, а в каком городе есть подобный театр?
– Театр-студия «Пушкинская школа»?
– Да.
– Ни в каком. Так сложилось. У нас давно есть театр имени Пушкина, в котором к юбилейным датам время от времени ставили спектакли по произведениям Пушкина, но нет системного изучения его творчества, нет «театра Пушкина». Сам факт «Пушкинская школа» свидетельствует не о том, что мы хотим кого-то чему-то научить, а о том, что мы сами продолжаем пребывать в этой «Пушкинской школе» и учиться у великого поэта. Ни для кого не секрет, что в Англии, например, есть мемориальный Шекспировский театр, который считает своим долгом, ставить, прежде всего, пьесы Шекспира. В России есть дом Островского – Малый театр, но никогда не было дома Пушкина.
– Я тебя правильно понял, Володя, сейчас Дом Пушкина есть.
– Да.
– Ты что-то ускорил шаг, я устал, пойдем потихоньку. Я понимаю, что ты отвлекаешься от главного своего труда.
– У меня много главных дел, Михаил. Что ты имеешь в виду?
– Я говорю о твоих стихах. У тебя нет на них времени.
– Да о чем ты говоришь? Какое время? На стихи нужно не время и даже не место. На стихи нужен внутренний слух. И если тебе что-то посылается свыше, нужно, чтобы ты был в силе это подхватить и продолжить. Я не представляю такое творчество: человек садится за стол, засучивает рукава и принимается писать стихи.
– А ты знаешь, как писал Пушкин?
– Володя, я ж не пушкинист.
– При чем тут пушкинист.
– Не приставай, я не знаю, как он сочинял. Но, судя по его черновикам, можно представить, как он ответственно работал. Вдохновение приходило к Пушкину обыкновенно с наступлением осени, о чем сам он не раз упоминает в письмах и в стихах. Его современник, дипломат, мемуарист Николай Михайлович Смирнов рассказывал по этому поводу. Дай-ка вспомню: «Осенью он удалялся на два или три месяца в деревню, чтобы писать и не быть развлекаемым. В деревне он
