Противостояние - Стивен Кинг

Шел последний день лета.

На следующий день после переезда Надин к Гарольду Лео не явился завтракать. Ларри нашел мальчика в его комнате. Тот сидел в одних трусах, сунув большой палец в рот, не желая общаться, враждебный. Ларри испугался куда больше, чем Люси, потому что та не знала, каким был Лео, когда Ларри впервые встретился с ним. В те дни его звали Джо, и он повсюду носил с собой мясницкий нож.

С тех пор прошла большая часть недели. И Лео немного отошел, но не до конца, и по-прежнему не говорил, что с ним случилось.

– Эта женщина как-то с этим связана, – заявила Люси, навинчивая крышку на горловину бака газонокосилки.

– Надин? Почему ты так думаешь?

– Знаешь, я не собиралась об этом говорить. Но она приходила, когда ты и Лео отправились рыбачить на Колд-Крик. Хотела повидаться с мальчиком. Я только порадовалась, что вы ушли.

– Люси…

Она быстро поцеловала его, а он сунул руку под легкую блузку на бретельках, дружелюбно сжал грудь.

– Раньше я ошибалась насчет тебя, – призналась Люси. – Наверное, всегда буду сожалеть об этом. Но к Надин Кросс я никогда не проникнусь теплыми чувствами. Что-то с ней не так.

Ларри не ответил, однако мысленно согласился с Люси. В тот вечер у магазина она вела себя как безумная.

– И вот еще что… придя сюда, она называла его не Лео. Она называла его другим именем. Джо.

Он тупо смотрел на Люси, которая крутанула стартер, и «лаунбой» заревел.

И теперь, через полчаса после того разговора, Ларри пил «Хэммс» и наблюдал, как Лео постукивает о мостовую шариком для пинг-понга, найденным в тот день, когда они вдвоем пришли к дому Гарольда, где теперь жила Надин. Маленький шарик уже сильно запачкался, но нигде не промялся. Тук-тук-тук о мостовую. Шарик прыг, шарик скок, посмотри на потолок.

Лео (ведь он Лео, верно?) в тот день не захотел войти в дом Гарольда.

В дом, где теперь жила мама Надин.

– Хочешь пойти на рыбалку, малыш? – неожиданно предложил Ларри.

– Нет рыбы, – ответил Лео. Посмотрел на Ларри своими странными глазами цвета морской волны. – Ты знаешь мистера Эллиса?

– Конечно.

– Он говорит, что мы сможем пить воду, когда рыба вернется. Пить без… – Он издал шипящий звук и замахал руками. – Ты понимаешь.

– Без кипячения?

– Да.

Тук-тук-тук.

– Мне нравится Дик. Он и Лори. Всегда дают мне что-нибудь поесть. Он боится, что они не смогут, но я думаю, что смогут.

– Смогут что?

– Сделать ребенка. Дик думает, что он слишком старый. Но я чувствую, что нет.

Ларри уже собрался спросить, каким образом Лео и Дик вышли на обсуждение этой темы, но не стал. Ответ лежал на поверхности: этого они не обсуждали. Дик не стал бы говорить с маленьким мальчиком о таком личном вопросе, как зачатие ребенка. Лео просто… просто знал.

Тук-тук-тук.

Да, Лео знал многое… или интуитивно чувствовал. Он не захотел входить в дом Гарольда и сказал что-то о Надин… Ларри не мог вспомнить, что именно… но помнил тот разговор и тревогу, которую ощутил, узнав, что Надин сошлась с Гарольдом. Мальчик словно впал в транс, словно…

(…тук-тук-тук…)

Ларри наблюдал, как шарик для пинг-понга подлетает вверх и опускается вниз, а потом резко повернулся к Лео. Глаза мальчика потемнели и смотрели в никуда. Рев газонокосилки стал заметно тише, превратившись в мерное гудение. Солнечный свет приятно согревал, а не жег. И Лео снова впал в транс, словно прочитал мысли Ларри и отреагировал соответственно.

Лео ушел, чтобы увидеть слона.

– Да, я думаю, они смогут сделать ребенка, – нейтральным голосом согласился Ларри. – Дику никак не может быть больше пятидесяти пяти. Кэри Грант, если не ошибаюсь, зачал ребенка, когда ему было больше семидесяти.

– Кто такой Кэри Грант?

Шарик подпрыгивал и опускался, подпрыгивал и опускался.

(«Дурная слава». «К северу через северо-запад»).

– Ты не знаешь? – спросил Ларри.

– Он был актером, – ответил мальчик. – Снимался в «Дурной славе». И в «Северо-западе».

(«К северу через северо-запад».)

– Я хотел сказать, в фильме «К северу через северо-запад», – поправился Лео. Его глаза не отрывались от прыгающего шарика для пинг-понга.

– Совершенно верно, – кивнул Ларри. – Как поживает мама Надин, Лео?

– Она называет меня Джо. Я для нее Джо.

– Ох!.. – По спине Ларри пробежал холодок.

– Теперь плохо.

– Плохо?

– Плохо для них обоих.

– Надин и…

(Гарольда?)

– Да, и для него.

– Они несчастливы?

– Он одурачил их обоих. Они думают, что нужны ему.

– Он?

– Он.

Слово повисло в теплом летнем воздухе.

Тук-тук-тук.

– Они собираются уйти на запад, – добавил Лео.

– Господи!.. – пробормотал Ларри. Ему вдруг стало очень холодно. Накатили прежние страхи. Он действительно хотел слышать продолжение? Это было все равно что наблюдать, как на безмолвном кладбище открывается дверь склепа, видеть, как появляется рука…

Что бы это ни было, я не хочу слышать, не хочу знать.

– Маме Надин хочется думать, что это твоя вина. Ей хочется думать, что это ты погнал ее к Гарольду. Но она ждала специально. Она ждала, пока ты не полюбишь маму Люси слишком сильно. Ждала, пока не убедилась в этом. Он словно стирал ту часть ее мозга, которая отличает правильное от неправильного. Мало-помалу стирал эту часть. И когда от нее ничего не осталось, Надин стала такой же безумной, как и все на западе. Может, даже безумнее.

– Лео… – прошептал Ларри, и Лео без запинки ответил:

– Она называет меня Джо. Для нее я – Джо.

– Мне тоже называть тебя Джо? – В голосе Ларри звучало сомнение.

– Нет, – с ноткой мольбы возразил мальчик. – Нет, пожалуйста, не надо.

– Тебе недостает мамы Надин, так, Лео?

– Она мертва, – ответил Лео с леденящей кровь определенностью.

– Вот почему ты так долго не приходил в ту ночь?

– Да.

– И не разговаривал по той же причине?

– Да.

– Но теперь ты говоришь.

– Чтобы поговорить, у меня есть ты и мама Люси.

– Да, конечно…

– Но не навсегда! – яростно воскликнул мальчик. – Не навсегда, если ты не поговоришь с Фрэнни! Поговори с Фрэнни! Поговори с Фрэнни!

– О Надин?

– Нет.

– Тогда о чем? О тебе?

Голос Лео стал еще громче, еще пронзительнее:

– Это все записано. Ты знаешь! Фрэнни знает! Поговори с Фрэнни!

– Комитет…

– Не комитет. Комитет тебе не поможет, он никому не поможет, комитет – это прошлое, он смеется над вашим комитетом, потому что это прошлое. А прошлое принадлежит ему, ты знаешь, Фрэнни знает, если вы поговорите, то сможете…