Сильная. Желанная. Ничья - Елена Левашова

— Тамилочка, Андрею Борисовичу можно доверять, — успокаиваю ее я, как ребенка. — Он дорожит репутацией и авторитетом среди бывших коллег.

— Хорошо. Я попробую…

— Вы не волнуйтесь, Тамила Аркадьевна, — Синельников всплескивает руками в примирительном жесте. — Я вам верю. И попробую помочь. Расскажите, что вы помните о том самом дне?

Я показал Тамиле видео в надежде пробудить в ней хоть какие-то воспоминания. Безуспешно… Она лишь плакала и качала головой, сдавливала виски пальчиками, коря себя за беспамятство… Мне хочется ей помочь, но, видит бог, я не знаю как? Не желаю давить на нее и манипулировать, но и подвергать опасности не имею права! Я теперь за них в ответе.

— В мае… Это было в мае. Олег позвонил мне и попросил приехать. Назвал место, сейчас я не помню адреса, — устало произносит она. Синельников внимательно слушает и делает в блокнот записи. — Помню только, что было поздно…

— Минуточку, — Андрей прерывает Тами. — Когда именно в мае?

— Черт, не помню!

— Почему вы решили, что это было в мае?

— У Софико в садике был утренник, посвященный дню Победы. Я отчётливо помню, как стирала ее белые носочки и чистила костюмчик военной медсестры. Ну… когда мне позвонил Олег… — произносит Тами.

— Отлично! Утренник, скорее всего, был до девятого мая. Какое время суток было?

— Ночь. Или очень поздний вечер. Стоп! — вскрикивает Тами. — Я попросила свою подругу Алексееву Еву посидеть с Софико. Как же я могла упустить? — Тамила поднимается с места и подходит к окну. Теребит шифоновый шарфик, освобождая шею от его душащих объятий.

— Тами, ты как? Таблетки приняла? — обнимаю ее за плечи и прижимаю к груди. — Веришь, мы во всем разберемся? Я обещаю, мы узнаем, что тогда случилось.

— Приняла, не волнуйся, — улыбаются только ее губы. Глаза же остаются серьезными.

— Вацлав Александрович, я могу рассчитывать только на слив информации. — В наше с иволгой уединение вклинивается Синельников. — Записи с камер видеонаблюдения, свидетельские показания, личные дела подозреваемых, ордер на обыск предполагаемого БДСМ клуба… Я связан по рукам и ногам действующим гребаным законодательством. — Вздыхает он. — Все, что я могу — вести независимое расследование. Слежка, прослушка… У меня частное детективное агентство, но, по сути…

— Я понял. Вы хотите сказать, без официального заявления делом будет трудно заниматься?

— Давайте поступим так, — деловито произносит Синельников. Тами оживляется и отворачивается от окна. — Как только я раздобуду что-то значащее для возбуждения дела, Тамила Аркадьевна напишет заявление. Сейчас ее поднимут на смех. Уж извините… — он подозрительно прищуривается. — Она ничего не помнит и не может доподлинно утверждать, что была свидетелем преступления. Ночные кошмары не в счет.

— Согласна, — кивает Тами. Она бесшумно садится за стул и зябко потирает плечи. — У меня и в мыслях не было обращаться в полицию. Вы узнали, кто является водителем внедорожника? — с надеждой в голосе спрашивает она.

— Узнал. Базу мне слили. Это лишние расходы для Вацлава Александровича, поэтому… — извиняющимся тоном отвечает Андрей.

— Плевать на деньги, Андрей Борисович. Будем пока действовать так, как сейчас. Не волнуйтесь о расходах. Главное — выйти хоть на какой-то след. — Успокаиваю его я.

— В общем… водитель внедорожника — сотрудник Германа Хлыщева Иван Мухортов или, как его называют, Муха. Внедорожник тоже принадлежит ему. Но, повторюсь, угроз вам не поступает, поэтому заявление в полиции не примут. В собственности Хлыщева рестораны, загородные дома отдыха, но «Красного бархата» среди них нет.

— Чего нет? — хрипловато бормочет Тами.

— БДСМ клуб «Красный бархат» — элитный клуб на роскошной яхте. Вам что-то говорит это название? В своем сне вы упоминали красную комнату, и Вацлав Александрович предположил…

— Понимаю, но… нет. Я не помню ничего, что произошло после моего отъезда от ворот дома. — Разочарованно протягивает Тами. — Но есть кое-что важное, случившееся позже… Олег перестал меня трогать после этого. Совсем…

Тамила облегченно вздыхает, а мои пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Убью! Если когда-то увижу этого мудака, он ответит за страдания моей девочки!

— Этим жестом, — скрипнув зубами, произношу я. — Он выказал тебе благодарность. Сомнений нет — ты видела что-то важное, забыла об этом, а Нестеров воспринял твое молчание, как содействие ему. Добровольное укрывательство.

— Именно так, — соглашается Синельников. — Скажите, Тамила Аркадьевна… Вы помните, как выглядела девушка из вашего сна? Может, вы просыпались в холодном поту и пытались перенести воспоминания на бумагу?

Тами напрягается… Смотрит в одну точку, словно уплывает в мир грез — на съедение кошмарному монстру. Как же хочется помочь моей иволге! Сердце ощутимо колет от сострадания к ней, волнения и боли. Не думал, что я еще способен кому-то сострадать…

— Записала. В ту ночь, когда Вацлав пришел в мой дом… Я почти до утра собирала вещи, уснула на рассвете и спала мало и… очень беспокойно. — Медленно, словно перекатывая слова на языке, проговаривает Тами.

Господи, как же стыдно! Я опускаю лицо в ладони и глубоко дышу. Вина, чудовищное сожаление — вот что я чувствую. Я пугал ее, угрожал, выгонял, манипулировал безопасностью Сонечки… Мерзавец, вот кто я!

— Продолжайте, — невозмутимо говорит Синельников.

— Василек. У нее татуировка на груди, чуть ниже ключицы. Я проснулась в холодном поту и сразу же написала об этом. Если бы я не сделала так… тут же забыла. Я даже нарисовала его… — Тами открывает галерею в телефоне и показывает рисунок.

— Тамила, почему ты молчала?

— Мы не касались этой темы… Я думала, это мои проблемы, — виновато протягивает она. — Басов, свадьба… Тогда было не до этого.

— Теперь и мои! У тебя больше нет проблем, иволга. Они перешли на меня. Никогда больше не молчи, ладно? Говори со мной обо всем. Даже о том, что кажется тебе мелким и незначительным. Пообещай мне! — надеваю на лицо маску строгости, хотя единственное, что я хочу — прижать ее к груди и целовать. Наверное, когда между нами случится близость, меня хватит удар!

— Обещаю, Вац. — Смущенно шепчет Тами.

— Итак, план таков! — потирая руки, чеканит Андрей Борисович. — Во-первых, я запрошу информацию о пропавших без вести женщинах за прошедший год. Если девушка жива и над ней надругались, возможно, я смогу раскопать заявление об изнасиловании или побоях.