Сильная. Желанная. Ничья - Елена Левашова

как робкая птичка, боюсь взлететь высоко в небо и поверить ему… Иволга. Так меня зовет Вацлав. Я даже в телефонной книге так у него записана. Разве может иволга тягаться с ястребами? И разве может она любить хищника? Ох, как же сложно все. Другие женщины мечтают оказаться у него в постели, а он выбрал меня. Бессмыслица какая-то!

— Иволга, ты приехала домой? — телефон вздрагивает от входящего сообщения.

— Подъезжаю. Что-то случилось?

— Нет. Береги себя. — Печатает Вацлав.

Что бы это значило? Вацлав что-то знает? Нестеров мог и до него добраться. Он, как коршун летает и следит за каждым моим шагом. Ревет, как раненый зверь без свежего мяса и запаха крови, криков приманки и страха в ее глазах. Да, у нас были именно такие отношения… Совокупление охотника и его замученной жертвы. Я глубоко вздыхаю и бросаю взгляд в зеркало заднего вида: за мной тихонько едет большой тонированный черный джип. Паркуюсь на площадке возле подъезда и выхожу из машины, втягивая голову в плечи и опасливо озираясь. Кожей чувствую опасность и… злость. Может, позвонить мужу? Сердце гулко бьется в груди, когда я дергаю дверь подъезда и жму на кнопку лифта. Оглядываюсь по сторонам, вздрагивая от стука собственных торопливых шагов. Шарю на дне сумки в поисках ключей и… замираю, увидев визитку, торчащую из дверной щели. БДСМ клуб «Приманка»… Господи, как же так? Когда это ничтожество оставит меня в покое? От волнения с трудом попадаю ключом в замок. Распахиваю дверь и скрываюсь в безопасных объятиях квартиры. Приваливаюсь к стене прихожей, прислушиваясь к звукам. Тишина. Только настырный ветер воет, прорываясь через оконные щели, и капли редкого дождя колко царапают стекла. Инна Сергеевна отвезла Софи в бассейн, и дома я одна… Кручу телефон в руках, а потом все же набираю телефонный номер Вацлава.

— Привет.

— Иволга моя… Я рад, что ты позвонила. Буду счастлив услышать, что ты соскучилась. — Его низкий голос звучит обольстительно.

— Вацлав, я… — всхлипываю, не зная, как подобрать слова. Оседаю на небольшой бархатный пуф в прихожей и нервно растираю лоб.

— Тами, что случилось?

— Кажется, за мной следят.

— Мне нужны подробности. Кого ты видела? Ты сейчас дома? Черт, Тами! — не выдерживает он.

— Дома, но у меня урок в двенадцать. И еще… Я сегодня нашла визитки БДСМ клуба у себя под дворниками машины. И в дверной щели… Вацлав, я боюсь.

— Вот… мерзавец. — Кажется, даже через динамик я слышу, как скрипят зубы Вацлава. — Я сейчас же приеду с вещами. И не спорь. Перееду на время к вам с Сонечкой.

— Я и не спорю. Приезжай. — Выпаливаю, удивляясь несвойственной мне сговорчивости.

Снимаю ужасную толстовку и одеваюсь в приличный брючный костюм. Нестеров хорошо обеспечивал нас с дочерью — швырял стопки купюр после «сеанса» в комнате пыток. Опускал мою самооценку еще ниже своим «извиняющимся» унизительным жестом. От воспоминаний по коже ползут ледяные мурашки. Я зябко ежусь, всматриваясь в свое отражение — бледная, замученная… Что Вацлав во мне нашел? Наношу на лицо каплю прозрачного флюида, припудриваюсь, укладываю волосы, слегка подкрашиваю глаза. А губы почему-то не трогаю… Кажется, он захочет меня поцеловать. Мой невозможный муж — Вацлав Черниговский. Во рту пересыхает от предвкушения… Меня никто не целовал, и ни один мужчина не желал, так как он…

В домофон настойчиво звонят. Вацлав. Примчался на мой зов, как глупый, порхающий мотылек. Почему же он не боится рискнуть? Поставить на кон жизнь и судьбу?

— Тами… — Вац бросается ко мне, стоит распахнуть дверь. — Я чуть с ума не сошел. Я убью его, если с тобой что-то случится. Тамила…

Он хлопает дверью и бросает сумку на пол. Сбрасывает влажную от дождя куртку и сгребает меня в объятия.

— Тами… Я никому не позволю обидеть тебя, слышишь?

И я… целую его. Сама. Утыкаюсь губами в его губы, как слепой котенок, тянусь ладонями к шее и зарываюсь пальцами в волосы, пахнущие мятным шампунем и дождем…

— Господи, иволга, ты меня с ума сведешь. Что ты делаешь?

— Прости. Я… не умею. Глупо это все. Я говорила тебе, что…

— Тами, я так ждал этого. Что ты меня сама поцелуешь. Но… я не хочу торопиться. Пока не хочу. — Вацлав улыбается, как объевшийся сметаны кот.

— Так что… продолжать? — опускаю глаза в пол, чувствуя, как пульсируют покрасневшие щеки.

— Еще спрашиваешь.

Вац принимает мои ужасные, неумелые поцелуи с таким видом, будто я делаю что-то до неприличия интимное. Тяжело дышит, поглаживая мои плечи и спину… А потом вздрагивает от звука входящего звонка.

— Прости, любимая. Да, Яр. — Лицо Черниговского багровеет, глаза прищуриваются. — Понял. Отбой пока. Поговорим в офисе.

— Что случилось? — взмаливаюсь я.

— Чертовы визитки нашли в моем офисе. Это вызов, Тами. Нестерову что-то нужно от нас.

Глава 24

Тамила

— Тамилка, ты почему не позвонила? Как все прошло? — Ева встречает меня в школьном коридоре и по-хозяйски тянет в кабинет. — Идем, я только что оболтусов по домам распустила.

— Да что рассказывать, Ев? Расписались мы… — прячу густо покрасневшие щеки.

— Как это что? И он не попытался даже… Ты же говорила, что Черниговский проявляет к тебе интерес?

Ну как обо всем рассказать подруге? Я всегда тактично умалчивала об особенностях нашей с Нестеровым жизни. Конечно, частые уходы на больничный сложно было скрывать от руководства школы, но все делали вид, что ничего не замечают — пятен на одежде от саднящих ссадин, болезненной бледности на моем лице, испарины на лбу. Да, я терпела боль. Куталась летом в кофты, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

— Прости, Тамилочка. Я, наверное, бессовестно сыплю соль на старую рану… Если хочешь, не говори ничего. Мне казалось, он тот, кто тебя вылечит… От всего этого дерьма. — Евка примирительно всплескивает руками.

— Он неплохой, Ев. Даже не так — хороший. И еще… — я поднимаю глаза и улыбаюсь, как сумасшедшая. — Вацлав сказал, что меня любит. Но у нас ничего пока не было… толком…