Клуб патриотов - Кристофер Райх

— Джентльмены, не пора ли нам перейти к делу? — обратился он к своим компаньонам.

21

Томас Болден сидел на заднем сиденье такси, привалившись щекой к холодному металлу дверной рамы. Поток машин двигался рывками. Небо стало совсем темно-серым, а облака сбились в плотную темную массу. Такси остановилось. Пешеходы спешили по мокрым тротуарам, поглядывая вверх и задаваясь вопросом, когда же снежные хлопья наконец смирятся с тем, что Маккой стала президентом.

Болден взглянул на колени. Правая рука непроизвольно дрожала. «Стоп!» — молча приказал он ей, но дрожь не унималась. Вдохнув поглубже, он прижал правую руку левой и снова принялся смотреть в окно.

До этого момента все, что произошло, было одной большой и ужасной ошибкой. Ограбление, похищение, допрос, неудачная попытка его убить — возникало огромное желание отправить все это в мусорный бак. Гилфойл взял не того. Это было очевидно. И тем не менее вот они едут по 6-й авеню, глаза болят от усталости, а брюки все в пятнах от вонючих помоев. Значит, он ошибся. И дело не в том, сможет ли он простить и забыть. Дело в том, что они не забудут.

Они добрались до него на работе.

Они обработали Диану Чамберс.

Они убили Сола Вайса.

И не важно, что ему ничего не известно ни о короне, ни о человеке по имени Бобби Стиллман. Им достаточно того, что он просто знает об их существовании.

«Они не оставят меня в покое ни сейчас, ни потом», — говорил себе Болден.

Он подумал о Дженни.

Если Диана Чамберс стала частью игры, то, возможно, следующей будет Дженни.

— Шеф, — окликнул он водителя, постучав в перегородку из оргстекла, отделявшую кабину от пассажирского салона, — отвези меня на угол Четырнадцатой и Бродвея. Школа Крафта. Двадцать долларов, если доедешь за десять минут.

22

Разумеется, они не могли не говорить об ограблении.

— Так, ребята, успокойтесь, — сказала Дженнифер Дэнс, сидя на краешке учительского стола. Ее ноги не доставали до пола. — Давайте по одному. И помните: если кто-то начал говорить, держите свои мысли при себе, пока ваш товарищ не закончил.

— Йоу, мисс Дэнс! — Со своего места поднялся высокий тучный пуэрториканец с коротко стриженными волосами и татуировкой в виде зеленой слезы в уголке глаза.

— Да, Гектор, говори, — ответила Дженнифер и, обращаясь к классу, предупредила: — Сейчас говорит Гектор, а остальные слушают.

— Типа все заткнулись, — зло произнес Гектор, обводя взглядом класс. — Так вот, мисс Дэнс, я чё хочу сказать: нож был острый, а чё порез-то небольшой? Ну, неглубокий. Не такой, как когда кошке брюхо вспарываешь. — Он покосился на своего дружка. — Ха, десять стежков! Я бы и то круче порезал!

— Спасибо, Гектор, за комментарий, но, по-моему, я уже ответила на твой вопрос. Не знаю, почему он не порезал меня сильнее. Наверное, мне просто повезло.

— Да ты киска что надо, — прогремел голос с последней парты, — парни просто хотели пошлепать тебя по попке.

Дженни встала и живо пошла по проходу. Обычная классная комната, у каждого ученика своя парта, вдоль стен — школьные доски, а за ее столок географические карты, пользоваться которыми ей даже в голову не приходило. Она остановилась перед молодым детиной в последнем ряду.

— Хватит, Моррис, — решительно сказала она.

Пожав широкими плечами, Моррис Гейтс уставился в пол, словно не понимая, чего это она расфырчалась. Ростом он был под два метра и весил не меньше ста килограммов, золотая цепь вызывающе поблескивала поверх футболки, нарушая школьные правила, запрещающие носить украшения. Козырек бейсболки был наполовину повернут назад.

— А чё, я не прав? — произнес он. — Красивая женщина. Хотел телке понравиться, вот маненько и порезал. Ну типа того… Зачем ему вас кромсать?

— Встаньте! — сказала Дженни.

Моррис сонно посмотрел на нее.

— Встаньте, — повторила Дженни, на этот раз мягче. Сейчас класс был под контролем. Но если она позволит вывести себя из терпения, то можно считать эту битву проигранной.

— Да, мадам. — Постанывая и гримасничая, Моррис поднялся.

— Мистер Гейтс, женщины не самки животных, — сказала она. — Они не телки и не киски. Ясно? Мы, женщины, не испытываем постоянного сексуального возбуждения. А если бы и испытывали, то вполне обошлись бы без таких грубых и циничных оболтусов, как вы.

— Так ему, детка! — произнес у нее за спиной один из учеников.

Моррис переминался с ноги на ногу с ничего не выражающим лицом.

— Вы в моем классе уже две недели, — продолжала Дженни, стоя почти вплотную к нему. — И я как минимум раз в день прошу вас воздержаться от употребления непристойных выражений. Вряд ли я научу вас алгебре, но, по крайней мере, хотелось бы привить вам элементарные нормы приличного поведения. В следующий раз, если мне придется отнять у класса хотя бы секунду — всего лишь одну секунду, — чтобы привести вас в чувство, вы просто вылетите из школы. — Приподнявшись на цыпочки, она произнесла последние слова в самое ухо мистеру Моррису Гейтсу. — Ваше присутствие на уроках — одно из условий вашего освобождения из «Рикерс». Если не хотите вернуться в тюрьму, то сейчас вы сядете, закроете рот и будете держать свои комментарии по поводу секса при себе.

Все это время Дженни глядела парню прямо в глаза и видела, как за дрожащими ресницами в его взгляде сверкает ненависть — его унизили перед всем классом. За глаза одноклассники прозвали его «жирная сволочь», но произносили они эти слова со всем должным почтением. Несомненно, он был злым человеком с неустойчивой психикой. Это подтверждало и его дело: он проходил по нескольким нераскрытым убийствам. Но Дженни это не волновало: у нее есть класс, и она должна его учить. И поддерживать порядок. Это была ее обязанность.

— Садитесь, — сказала она.

Несколько мгновений Моррис Гейтс еще постоял, затем наконец, ссутулившись, сел.

Тишина в классе длилась десять секунд.

— Мы обсуждали, какое наказание может быть тому, кто совершил ограбление, — напомнила Дженни, снова заняв свое место перед классом. — Напоминаю, часы мне вернули. У меня остался только небольшой порез, и я сильно испугалась.

— Но вы-то тоже одному врезали.

— Ага, ударом справа, — гордясь собой, сообщила Дженни. Несколько костяшек на правой руке распухли и болели, если до них дотронуться.

Она посмотрела на часы — 9:30. По расписанию сейчас у нее должны быть уроки математики и английского. Математика — дело пропащее, а вот с английским было не все так безнадежно. Она читала ребятам «Самую опасную игру» Р. Коннелла: сумасшедший охотник выпускал людей в джунгли на своем частном острове и охотился на них, как на дичь. В рассказе было много метафор, имеющих отношение и к ее ученикам, особенно когда в конце этот «крутой парень» получал заслуженное наказание.

— Двадцать лет! — выкрикнул кто-то. — В «Синг-Синге».

— Десяти хватит, но без досрочки!

— Десять лет? — переспросила Дженни. — За сорванные часы и небольшой порез? По-вашему, не слишком сурово?

— Не слишком, — раздался голос Морриса Гейтса, — по-другому они ничему не научатся.

— Простите, Моррис, вы хотите что-то сказать?

Здоровяк кивнул.

— Вы должны дать урок этим оболтусам, — произнес он, сверля Дженни взглядом. — Вы должны быть сильной. Никакой пощады. Ясно? Если не хотите, чтоб они пришли к вам посреди ночи. Они ж психи, порежут вас в вашей же постели. Дверь заперта? Не вопрос. Они все равно заберутся в дом. Дело-то такое… Вы спите одна. А они заберутся. И здорово вас порежут. По-вашему, это будет правильно, мисс Дэнс? Так что надо упрятать их, и надолго.

Дженни выдержала его взгляд, но подумала, не следует ли ей сообщить службе безопасности об этом разговоре. Только попробуй приди ко мне, читалось в ее глазах, я уж за себя постою.

— Десять лет, — сказал Гектор, топая в такт словам.

И тут же весь класс подхватил:

— Де-сять лет! Де-сять лет!

— Хватит! — воскликнула Дженни, стараясь утихомирить своих подопечных.

Она переводила взгляд с одного лица на другое. Гектор ограбил в своем районе винный склад. Лакреция вступила во взрослую жизнь в двенадцать лет. Но, по сути, они были еще совсем дети. Да, не ангелы. Но она все-таки не оставляла надежды объяснить им, что хорошо, а что плохо.

— Мисс Дэнс?

— Да, Фрэнки?

Подойдя поближе, Фрэнки Гонсалес положил голову ей на плечо. Невысокий, худенький и гибкий, он сам назначил себя в школьные шуты.

— Мисс Дэнс, — повторил он, комично улыбаясь. — Йоу! Я убью этих уродов за то, что они вас обидели!

Класс так и покатился со смеху. Дженни погладила его по голове и отослала обратно на место.

— Благодарю, Фрэнки, но, по-моему, это немного слишком, не говоря уж о том, что противозаконно.