Асфодель, цветок забвения - Евгения Перлова

И через несколько недель пришла осень.

Часть третья

Асфодели поля

Мика

– Мика, ты таблетки съел?

Когда твоя сестра учится на врача, это потрясающе. Особенно, если она собирается стать психиатром. Учитывая, что она и так выносила тебе мозги всю жизнь, а окружающие только ее, сестру в смысле, и видели и то и дело пеняли тебе и твоим родителям: «Ах, какая девочка, умница-красавица, не то что брат, ему-то не повезло, обделила природа-матушка».

Сейчас она еще и за здоровьем его, Мики, следит с особым тщанием. Пристрастным на тысячу процентов.

И почему он с ней живет вообще? Им по двадцать лет, они поступили в разные универы Топольков, но родители считают, что они должны держаться вместе и жить, пока учатся, вместе. Тем более квартира бабушки и дедушки свободна. Их обоих не стало два года назад. Бред какой-то. Но сколько можно «держаться вместе»?

Понятное дело, когда ты всю жизнь с кем-то и до четырнадцати лет вообще думаешь, что рожден с данным кем-то как близнец, это накладывает отпечаток на твою картину мира. Вы постоянно вместе и зеркалите друг друга. Вы помните себя исключительно друг с другом, и все поровну: страхи, фантазии, печали и радости. И побег из садика, и драки с обидчиками в школе. И эти ужасные сложные экзамены. И выпускной, конечно, когда Элли в шикарном платье с открытыми плечами была красивее всех на свете Дам со всеми их горностаями, и многие парни из класса и параллели хотели с ней танцевать, а она убежала с ним, Микой, и они гуляли, такие взрослые, полные надежд и мечтаний, по заброшенной стройке. Элли сломала каблук, и они пошли на Дунькин Пуп, и оба, сняв обувь, ступали по мягкой и влажной от вечерней росы траве, смеялись, пели и танцевали под свои песни.

То, что они приходились друг другу братом и сестрой, было прекрасной частью их истории.

Светлой и волшебной видимой стороной Луны.

Да, в школе его постоянно с ней сравнивали не в его пользу. Да, тогда он жил в ее тени. Сейчас все было гораздо лучше: они учились в разных местах, у каждого появились свои друзья и интересы.

Она могла гулять полночи с подружками, танцевать в клубе, возвращаясь под утро, пока он сходил с ума, названивая ей. Она просто не брала трубку, а потом смеялась, называла его глупеньким и предлагала пойти с ней в следующий раз.

– Ты же знаешь, что я ненавижу попсу, – сквозь зубы цедил он.

– Тогда на твою тусу пойдем в «Август», – весело говорила Элли.

– Я туда хожу, только когда сам играю, потому что ненавижу всякие тусы вообще, ты же знаешь, – отвечал он.

– Мы могли бы снова выступать вместе…

– Нет, не могли бы, – пресекал он ее мечтательные речи, – хотя бы где-то я должен что-то делать без тебя.

– Ты на инженера без меня учишься замечательно, – напоминала она.

– Это не то, ты знаешь, о чем я, – с нажимом говорил он.

– Понятия не имею, – смеялась она и бросала в него подушкой, – когда у тебя уже девушка появится?

Вместо ответа он тоже бросал в нее подушкой.

Всегда одно и то же, все сводилось к шуткам, к «пойдем попьем вместе чаю» и «ты стал какой-то агрессивный и злой, нужно курс успокоительных», а «глицин – это для мозгов инженерных хорошо».

– Мика, таблетки? – повторила она. Голос какой-то тревожный.

– Отвали, Элли, – вяло ответил он.

– А ты знаешь, какая я молодец? – она бросила в него ручкой, и он поймал ее не глядя, правой рукой. – На работу я устроилась, а знаешь, куда?

– В психушку, как и хотела? – спросил Мика. – Когда собираешься все успевать?

– По выходным и два раза в месяц ночные смены, в эту субботу первый раз пойду, – похвасталась Элли. – Мне за практику зачтут потом, оформят помощником младшего медицинского персонала.

– Поздравляю, – сказал Мика.

– У тебя по осени и весной преддепрессивное состояние, которое нужно купировать, – снова начала Элли, закрываясь конспектом с надписью «История медицины». Она готовилась к завтрашнему зачету.

– Сейчас январь, – заметил Мика, у которого на следующий день был назначен экзамен по геодезии, но мысли на эту тему бродили еще очень невнятные.

– Вот именно, – важно сказала Элли, – необходимо подготовиться. Тогда все пройдет гладко, а не как нынче осенью, когда вообще из дома не выходил.

– В воскресенье выступаю, – перевел тему Мика. – Пойдешь?

– Ой, круто, конечно, пойду! – вскрикнула Элли, бросая тетрадку на пол. – Ура, ура! Ты ведь уже больше месяца не выступал, да? А с кем играть будешь, с Котлом?

– Котел кинул меня, он в «Палую лошадь» ушел басистом. Я теперь со Славкой Ястребом, мы думаем, как группу назвать, – ответил Мика. – Можешь предложить варианты. Мы их даже рассмотрим.

– «Иф»? In Fall, классное же название, то, что у нас с тобой было? – обрадовалась Элли.

– Не, мы играем готический металл, нам чего-нибудь помрачнее надо, – покачал головой Мика, – и с глубоким смыслом.

– М-м-м. Из латыни, например? Типа Vita brevis? «Жизнь коротка» и все такое? Mors immortalis. «Бессмертная смерть», – хмыкнула Элли.

– По-моему, уже есть такая группа, а первое мне по звучанию не нравится, – сказал Мика.

– «Асфодель»? – предложила Элли.

– Где-то я слышал такое, – отозвался Мика, – что это? Мне кажется, уже есть группа с та…

– Даже если и есть, то точно не в радиусе нашего города и области тоже, – перебила его Элли и затараторила: – Название – огонь, точно тебе говорю. В подземном мире древних греков были поля асфоделей, по которым блуждали тени умерших. Это были те, кто не сделал ничего плохого, поэтому их не отправляли на поля наказаний, но поскольку они подвигов тоже не совершили, в Элизиум, местный рай, их и подавно не пускали. Такие… остались болтаться нигде. Асфодель – это цветок забвения. Они забывали, и о них все забывали.

– Неплохо, – похвалил Мика, – мне нравится. Думаю, Ястреб тоже оценит.

– Он симпатичный? – спросила Элли.

– Не трогай друга моего! – оперным голосом грозно пропел Мика. – О, коварная искусительница и разбивательница хрупких мужских серде-е-е-ец!

– О, не порочь меня в глазах друзей свои-и-и-их! Я чиста и прекрасна, как ангел небе-е-есны-ы-ы-ый, – подхватила меццо-сопрано Элли.

– И посему отшиваешь нещас-с-с-с-сных мужчин бессердечно и

ежеча-а-а-а-асно! Не боясь никакого наказа-а-ания, плакали по тебе ас-с-с-сфоделей поляа-а-а-а-а! – басом протянул Мика. – Так что видеть тебе друга моего лишь на сцене, в ореоле славы-ы-ы-ы!

– Слава в ореоле славы, как романти-и-и-ично! – взвыла где-то на альтах Элли. – О, не сопротивляйся же, брат мой, вдруг это моя судьба-а-а-а?!

Мика захохотал