Московский упырь - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я тоже! – тут же воскликнул Митька. – А ты – Иване?
– Ну и я – за, – подумав, махнул рукой Иван. – Куда ж я без вас?
Все трое молча повернулись к Василиске. Та улыбнулась:
– Что ж, мыслю – верно решили. И порухи чести тут никакой нет, не царям – Отечеству служите.
– Стало быть – так тому и быть! – подвел итог Иван. – Завтра с утра заявимся в приказные палаты.
– Оденьтесь получше, – напомнила Василиска. – Кафтаны я пересмотрю, где надо – заштопаю, а уж амуницию сами глядите.
Девушка вскоре зазевала, поднялась в светлицу, спать, а парни еще долго сидели за столом, разговаривали. Обсуждали нового царя, гадали, какие при нем будут порядки, ну и, конечно, не обошли стороной чертольского упыря – ошкуя. О нем-то Иван потом и думал, пока не заснул. Каким образом упырь подстерег Архипку? Заранее выглядывал или так, случайно? Нет, не похоже, чтобы случайно… То есть нет, встретил-то он его, может, и случайно, а уж дальше… Чем Архипка выделялся из толпы себе подобных подростков-отроков? Одежкой, знамо дело – купеческий сын, не из бедных – кафтан с золотым шитьем, рубашка шелковая… На такого, в общем-то, и любой тать вполне мог польститься – ограбить. Но вот польстился – ошкуй. «Тело человеческое, а голова – медвежья» – Иван припомнил слова отрока. Как такое быть может? Может, оборотень какой по Чертолью рыщет? Ага, а потом жир да внутренности своих жертв продает колдунам да ворожеям! Продает ли? Так ведь тогда и не выяснили… Ничего! Теперь, ужо, будет и время, и немаленькие возможности!
С такими вот мыслями Иван и заснул.
А действительность распорядилась иначе.
Овдеев, конечно, их приходу обрадовался, но от предложения заняться ошкуем презрительно отмахнулся:
– После, после, парни. Сейчас другая беда – Шуйские! Государь наказал – выделить лучшие силы. А кто у меня лучший? Что смотрите? Наслышан, наслышан я о ваших прежних подвигах, рассказали…
– Ртищев?
– Ртищев? Гм… ну да, и он тоже. Итак, – Овдеев обвел взглядом притихших парней. – Есть сведения, что князья Шуйские – в особенности Василий – замыслили злое. Небось спросите – откуда сведения? Скажу. От Богдана Бельского, ближнего к государю человека. Источник вполне надежный.
– Да… но – Шуйские! – покачал головой Митрий.
Стольник рассмеялся:
– Что, волосы дыбом встали? Ну и что, что Шуйские? Подумаешь, Рюриковичи и права на престол имеют. Нам-то какая разница – государевым велением боярин-батюшка Петр Басманов указал провести следствие, мы и проводим. Сыщем крамолу – о том и доложим, а уж что с крамольниками потом станется, то не нашего ума дело! Задание ясно?
– Вполне, – Иван кивнул за всех.
– Что потребуется – деньги или еще чего, – обращайтесь без стеснения в любое время – столкуемся.
Обнадежив парней, новый начальник отпустил их с миром. Вернее – с заданием. Честно сказать, оно заставило ребят призадуматься. Шуйские! Шутка ли – пожалуй, один из самых древних и влиятельных боярских родов. К таким только приблизься – прихлопнут, словно букашку какую, и следов не останется. Однако приказ-то был получен совсем недвусмысленный – искать крамолу. Вот – осторожненько – и стали искать, уж раз взялися за гуж…
Да, им в помощь начальство милостиво придало дьяка – уже старшего дьяка – Ондрюшку Хвата. Тот, конечно, хитер был преизрядно… То и пугало – не подставил бы. Посовещавшись, решили Ондрюшку опасаться, да тот и сам не напрашивался прямиком в дело, заявив, что есть у него на примете некие людишки – то ли дворяне, то ли дети боярские, то ли бояре, но не из знатных, – несомненно, «воровским образом» связанные с братьями Шуйскими и «много про них чего знающи».
Что ж, пусть хоть так… Парни уже понимали, что главными крамольниками им придется заняться самим…
И занялись, не откладывая дело в долгий ящик, – попробуй-ка тут, отложи, надсмотрщиков-контролеров много – Овдеев, Петр Басманов да сам государь!
Прежде всего, в этом деле парням неожиданно помогла Филофея, вернее, ее отец, богатый купец Ерофеев. Вернувшись с Тотьмы, куда ездил с товарами, купец, прознав о помощи ребят Архипке, стал время от времени зазывать их в гости. Парни не отказывались – все ж таки соседи, а с соседями нужно жить дружно. Да и, что сказать, Ерофеевы жили богато и кормили гостей от души, сытно, а уж поили…
– Этак вы скоро совсем сопьетеся! – шутила по утрам Василиска, глядя, как то один, то другой жадно пили воду прямо из ковшика. Шутить-то шутили, но – Иван видел – глаза у суженой были озабоченные, серьезные.
Утешил девчонку:
– Не переживай, не сопьемся!
А сам с приятелями тем же вечером – снова на двор к Ерофеевым, больно уж интересные вещи рассказывал запьяневший купец.
Вот и сегодня, слегка подпив, вытер рушником губы, переспросил:
– Шуйские?
Это Митрий специально завел про них разговор, в который раз уже.
– Шуйские, Шуйские, – покивал Митька. – Говорят, князь Василий – самый преданный царю Дмитрию человек.
– Это Васька-то Шуйский – преданный человек?! – без всякого почтения к столь древнему роду возмутился купец. – Слыхал я, как он, по Ордынке проезжая, царя Дмитрия чертом обзывал.
– Как чертом? – не поверил Иван.
– А так! – Ерофеев засмеялся, вернее, захохотал – а был он высокого роста, чернобородый, дородный, словно истинный боярин, а не купец. – Так и сказал: черт, мол, это, а не настоящий царевич. Не царевич, а расстрига и изменщик!
– Так и сказал?
– Так! Могу под присягою подтвердить.
Купец Ерофеев был хорошим свидетелем, со слов Архипки парни уже давно знали, что когда-то не столь давно люди Василия Шуйского подпортили купчине торговлю: сами принялись торговать мороженой семгой, от которой Ерофеев ждал больших барышей, а потому – в силу неспокойных времен – и обратился к Шуйскому за покровительством. Сдуру – как теперь говорил.
– Хоть сейчас идем в приказ! – ярился купец. – Ужо, выведу крамольника Ваську на чистую воду. Ишь, удумал – государя чертом обзывать!
Но это был, так сказать, непрямой свидетель. Подумаешь – кто-то чего-то там говорил. Где ж тут заговор? Хотя, конечно, в московском государстве и за одни слова могли головенку оттяпать – запросто! И все же, все же нужны были другие доказательства – хотя бы для самих себя, чтоб не ныла потом совесть, что подставили невинного человека. Как нащупать ходы к Шуйским – разговорить их слуг, дальних родичей, на худой конец, попытаться самим встрять в заговор… если он, конечно, был.
А вот это-то наверняка утверждать было нельзя! Нет, вполне вероятно, до приезда Дмитрия в Москву Шуйские – и не только они – что-то подобное затевали, но сейчас, когда весь московский люд всей душой и всем сердцем принял нового государя, интриговать против него было бы чересчур опрометчиво даже для членов столь могущественного и древнего рода.
Таким вот образом рассуждал Иван, но совсем по-другому думал дьяк, точнее, уже старший дьяк, Ондрюшка Хват, веленьем Овдеева данный ребятам в помощники. Петр Федорович Басманов, что занимался пока сыском, торопил – искать, искать крамолу, выжигать каленым железом, не считаясь ни с личными заслугами, ни со знатностью рода.
На следующий день приятели, поднимаясь по широким ступенькам крыльца в приказную избу, чуть было не сшиблись с внезапно выскочившим из дверей старшим дьяком.
– Ты куда это, Ондрюша, словно ошпаренный?
– А, – отмахнулся на ходу дьяк, правда, тут же остановился, не удержался, похвастался: – Воров завчера сыскал – бегу в пыточную. Ужо, заговорят у меня! – Ондрюшка радостно потряс кулаком.
Умелый, конечно, работник был старший дьяк, и ушлый, и грамотный, но уж себе на уме – хитер, злоковарен. Улыбается всем широко, аж кажется, вот-вот сведет скулы, с приказными приятен, а на самом-то деле – что у него на душе? Один Бог ведает, вернее, скорее – черт. Однако новое начальство в лице Овдеева к Ондрюшке явно благоволило… как, впрочем, и к трем приятелям. Вообще, у Ивана складывалось такое мнение, что Овдеев хочет намеренно вызвать между ними соперничество. Ну, правильно, как еще древние римляне говаривали – «дивидо эт импере» – «разделяй и властвуй».
– Ишь, упырь, – пробурчал вслед уходящему дьяку Митрий. – В пыточную побежал – радуется. Нешто можно пыткою правды добиться? Мне только клещи или дыбу покажь – так я такого на себя наговорю, самому страшно станет. И в заговоре признаюсь, и в мятеже, и в том, что ошкуй чертольский – это я и есть.
– Постой-ка! – уловив Митькину мысль, Иван постарался не выпустить ее их головы, что-то в ней ему показалось важным, несомненно, стоящим самого пристального размышления. Ошкуй… Митька…
Зайдя в приказную избу первым, Иван уселся на стол и обернулся к друзьям:
– А ведь ты, похоже, прав, Митрий. Ошкуй-то – не оборотень, человек!
– Угу, – хохотнул Прохор. – С медвежьей башкою!
– Не с башкою, а, скажем, в шапке, из медвежьей шкуры пошитой… Вот вам и ошкуй!