Ритуал. Часть 1 - Адам Нэвилл

Он развернулся на месте и посветил фонариком на неровный, напирающий периметр поляны. Мшистая кора, почерневшие ветви деревьев, темные мокрые листья, тени между ними. Все внутри у него съежилось при мысли о том, что Фил увидел на кладбище. Он ожидал увидеть внезапно ожившие ветви деревьев и перевел взгляд на какую-то жуткую фигуру, обретающую форму. Но ничто не двигалось.

Он шумно сглотнул, зажмурив глаза. — Дом! Дом! — внезапно позвал он, наклонившись к развалинам палатки. Снова посветил фонариком. — Ты ранен, дружище? — Его голос словно умер, прежде чем пара слов слетела изо рта. Грудь задрожала, словно при плаче или вдохе ледяного воздуха.

Надо держаться вместе.

— Где Хатч? — откуда-то снизу, рядом с босыми ногами Люка, раздался голос Фила. Он неуклюже вылез на четвереньках под полог палатки. Лучи их фонариков пересеклись, и Фил постарался отвести свой в сторону, зондируя кучу рядом с ними.

Люк вышел из-под полога палатки в одном нижнем белье. Наступив бледными босыми ногами на холодную землю, он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Дезориентированный, он наступил на колышек палатки, споткнулся об одну из немногих натянутых оттяжек и боком свалился в деревья. Внезапный удар лицом о мокрую зелень и укол маленькой ветки, сломавшейся под его весом, заставили его восстановить равновесие, подняться на ноги и сориентироваться. Сонливость как рукой сняло, и на смену ей тут же пришли холод и дрожь.

— Домжа! — позвал Люк, прибегнув к прозвищу, которым пользовался в лучшие времена. Это вызвало реакцию. Из-под спущенной желто-зеленой палатки показались нащупывающие выход пальцы.

— Тише. Тише, — сказал Люк, но отступил назад, когда из палатки вылез на четвереньках Дом. На нем была фиолетовая толстовка, шорты и толстые серые носки. За ним сквозь дыру выскользнул зацепившийся за ногу спальный мешок. Он отшвырнул его в сторону и попытался подняться на ноги. Его нога с грязной повязкой на колене беспомощно подгибалась. Его покрытое грязными разводами лицо выглядело, как будто он только что вылез из угольной шахты. Он вздрогнул от света лучей двух фонариков. Его глаза были красными и дикими.

Фил уже тоже стоял на ногах. Без штанов, в незашнурованных ботинках, волосы торчали веером с одной стороны головы.

— Где, нахрен, Хатч? — спросил он у них, задыхаясь. Он посмотрел на Люка, потом на Фила, потом снова на Люка. — Где он, нахрен?

30

Они вернулись в лагерь через два часа после пробуждения. Над лесом, насколько хватало глаз, небо было темно-синего цвета.

От шока после пережитого никто не мог говорить. Они онемели от ужаса, им было дурно от той колоссальной мысли, которую каждый из них пытался понять и принять. Которая поселилась в их умах и сердцах, когда усталость помешала им подавить ее и позволила застичь себя врасплох. Невозможная, всепоглощающая, удушающая.

Сотни раз они звали его по имени. Ковыляли, волоча ноги, как какая-то робкая стая. Лучи фонариков мерцали в непролазных сырых зарослях. Головы дергались туда-сюда при малейшем далеком крике птицы, доносимом холодным воздухом, пока их собственные страхи не вымотали их подчистую. Никто не ответил на их крики. Крики, которые сперва были настойчивыми, потом отчаянными, и под конец просто хриплыми и не проникавшими дальше ближайших зарослей.

— Хатч!

— Дружище!

— Хатч!

— Хатч!

Было слишком темно, чтобы разглядеть свидетельства его исчезновения. Но Хатч пропал, и они остались наедине с этой кровью, запекшейся на поваленной палатке.

— Можете разобрать другую палатку? — спросил их Люк, нарушив долгое молчание. Его голос показался ему самому каким-то тихим и далеким. — Надо упаковать ее. Плюс ваше снаряжение. Нужно уходить, как только начнет светать.

Дом и Фил озадаченно уставились на Люка. Потрясенные и злые на него, но вялые и апатичные. Они просто смотрели на него. Он попытался объясниться. — Я собран. Карта. Мне нужно на нее взглянуть. — Он бросил взгляд на рухнувшую палатку. — Можно еще разобрать вещи Хатча.

Было четыре часа утра. Проснулись они в два. Но, по крайней мере, к одиннадцати вечера они все лежали в своих спальных мешках, поэтому несколько часов им все же удалось поспать. Не достаточно, чтобы оправиться от напряжения предыдущего дня, как подсчитал Люк, но хватит, чтобы придать им сил на несколько часов. Самых важных часов за все их путешествие. Люк знал, что они должны выйти на опушку леса уже этим утром, самое позднее к полудню. Колено Дома скоро станет им помехой. Если такое случится, до наступления темноты они продвинутся не больше чем на пару миль.

— Что? — наконец сказал Дом, выйдя из оцепенения.

— Его фонарик. Нож. Все, что может пригодиться. В его сумке были энергетические батончики.

Дом посмотрел на Фила. Потом поднял руки и хлопнул себя по бокам. — Мы никуда не пойдем, пока не найдем его.

Люк посмотрел на землю и издал длинный, усталый вздох.

— Что ты предлагаешь? Просто слинять? Прихватив из его рюкзака, что получше? — рявкнул Дом, дрожащим от волнения голосом.

Фил посмотрел на рухнувшую палатку и кровь, ставшую вязкой и маслянистой в тусклом мерцающем свете фонарика, таком бесполезном и неуместном сейчас. И, посветив в дыру, увидел там еще больше крови.

— О, боже, Хатч. — Фил вдруг присел на корточки и закрыл лицо руками. Теперь он понял.

От причитаний Фила к горлу Люка подкатил большой ком. Он перестал слушать Дома и закрыл глаза. Хатч, Хатч, Хатч пропал. Идиотская рифма непрерывно долдонила в мозгу. Он почувствовал себя маленьким ребенком. Его цель занять их делом, а потом двинуться дальше, потеряла актуальность.

Фил плакал. Лицо Дома сморщилось. Длинная капля слюны свисала с его нижней губы. Глаза наполнились слезами. Он закрыл лоб рукой, словно заслоняясь от солнца. Его плечи сотрясались от рыданий. Люк почувствовал, что челюсть у него отвисла. В горле першило. Он представил себе улыбающееся лицо Хатча. Почти услышал его гогот. Мысль, что Хатча больше нет, была такой нелепой, что у него закружилась голова. Потом он почувствовал, будто у него изжога и несварение желудка одновременно.

Люк упал на задницу и застонал, закрыв лицо руками. На этот раз он не обращал внимания на ноющие царапины на икрах, щеках и ушах, на тянущую боль в ногах. Зажав лица руками, остальные двое рыдали в темноте.

В какой-то момент Люк встал и тут же столкнулся с Филом, который, опустив голову, схватил его за руки. Он сжал его бицепсы так сильно, что Люк подумал, что Фил своими длинными грязными ногтями проколет их ему до крови. Ему пришлось буквально отрывать его от себя. Потом он обхватил Дома за плечи, так как того тоже трясло то ли от страха, то ли от горя, то ли от приступа паники. И еще долгое время они стояли в этой холодной тьме, ничего не соображая. Двигались на ощупь и плакали. Пока, наконец, не сели, молча уставившись перед собой и дрожа от холода, вытягивающего тепло из их ослабших тел в плотную черную землю.