Графоман - Бронислава Бродская

сказала, вряд ли бы он понял. Гриша мог думать о 'первом разе' у мужчин и женщин умозрительно, но ощутить … У женщин там внутри какая-то то ли пленка,то ли перегородка, которая 'не пускает'. Надо порвать, а это наверное больно, девушка боится, стесняется, зажимается … что там еще? Кто их знает. Говорят, в первый раз им не может быть хорошо. Кончают они, нет ли? Умеют ли 'закосить'? Или этому они позже учатся? Да, значительное событие, но уровень и глубина этой значительности была у девушки не такой, как у него. Скорее всего, для него – это просто первая зарубка на прикладе, а для нее – это любовь? Или и для нее тоже 'зарубка'? Могла ли Маня его тогда так уж любить? И может она влюбилась, но он ничего не замечал? Могло такое быть? Нет, женщины были до сих пор для Гриши непостижимы.

А вот про себя и про Валеру он понимал. Да и что тут понимать! Они открыто тогда с Валерой о таких вещах говорили, не боялись признаваться в самых своих сокровенных мыслях. Почему-то Грише казалось, что так было не у всех мальчиков. Это просто им с Гришей повезло друг с другом. Остальные были по большей частью одиноки в своих страхах. А вот они были уверены в своей силе, не испытывали жгучего страха не 'смочь', не соответствовать. То ли наглые были, то ли дураки. Но даже в их наглости были мелкие трещинки боязни облажаться.

Гриша много раз пытался разложить на составляющие природу той легкой неуверенности, от которой можно было избавиться только попробовав. Теоретиками оставаться было уже невозможно. В школе старшие ребят уже 'пробовали' и это было каким-то образом по ним заметно. А вот некоторые из их собственных одноклассников взахлеб в туалете и после школы в школьном саду, куда все ребята выходили покурить, рассказывали о своих подвигах, кому сколько раз 'дали', и 'как он ее', и какая девушка 'вообще улет, а какая … рыба и бревно', шел счет на 'палки, которые они кинули'. Все это было неправдой. Парни врали. Врали, чтобы казаться взрослыми. Их никто не разоблачал, не подвергал 'подвиги' открытому сомнению, но Валера с Гришей знали, что это – россказни, пошлая и дешевая брехня. Любопытно, что они сами потом никогда публично не делились с другими победами, которыми были совершенно реальны. Тот, кому было о чем рассказать, делался сдержан. Это они сразу поняли, увидели, что ребята хвастались от комплексов, у настоящих 'мужиков' хвастаться не было необходимости.

В то лето они готовились … Валера откуда-то принес затертую книжечку, перевод с немецкого, что-то там о молодой семье, 'Вопросы семьи и пола', так она кажется называлась. Уж как они ее читали, прямо до дыр. Там даже были схематичные картинки, которые их будоражили и настораживали. А уж текст … такой, якобы, задушевный разговор об 'этом'. Каждую главу друзья штудировали, валяясь у Валеры дома на диване. Его бабушка тогда еще была жива и звала внука из своей комнаты: 'Валерик, Валерик …', Валера нехотя отвечал 'что, баб?, но все-таки нехотя отрывался от жгучих тайн и шел узнавать, что ей было надо. Бабушка Марина сидела на кресле, но вовсе не была парализована, просто с переломом шейки бедра. Передвигалась она с костылем, с большим трудом, а загнанный в бедро гвоздь доставлял ей ужасные неудобства. Бабушка сохранила ясность ума и была весьма любопытна. Гриша был с ней знаком, даже иногда не прочь был поболтать, но не сейчас, не вместо же книги про секс. Ох, если бы бабушка знала, чем они занимаются, что читает ее Валерик с другом Гришенькой, мальчиком из хорошей семьи.

В главе 'дебютанты' говорилось о проблемах, с которыми они могут столкнуться и о том, что все, якобы, ничего, и проблемы можно преодолеть. Читать про проблемы было неприятно. Все эти дурацкие 'преждевременные эякуляции', т.е. можно даже не успеть донести … не дай бог такая лажа. А ничего, не надо волноваться, – успокаивала книга, это бывает от волнения, а еще из-за гиперчувствительности 'головки полового члена'. Да откуда они с Валерой тогда знали, 'гипер' у них головка или нет. А вдруг 'гипер'. Хотя там было написано, что такое бывает у мужчин, склонных к неврозам. 'Да, ладно, Гринь, мы что с тобой, неврастеники? Хорош волноваться' – Валера был спокойнее Гриши. Еще там было о 'неспособности поддерживать эрекцию', но этого страха у друзей не было. Их эрекция как раз поддерживалась сколь угодно долго. Не вопрос. И вообще все, вроде, у них было в порядке, нашелся бы объект приложения умений, надоело уж быть теоретиками.

Интересно, что в те времена, ни Гриша ни Валера не думали о любви, не мечтали по-настоящему влюбиться, им нужна была женщина для того самого 'дебюта', о котором писалось в книге. Надо же слово какое придумали' дебют'. Разумеется женщине следовало быть привлекательной, иначе … что ж, себя не уважать, но … любить ее? Это было необязательно, и даже может быть нежелательно, потому что в том-то и была вся фишка – женщин у них будет десятки, если не сотни. Друзья хотели начать, но ни в коем случае не останавливаться на одной. Еще чего.

Гриша улыбнулся, вспоминая себя тогдашнего. Дурак он был, хотя .... в этом возрасте все такие. Полные сил, надежд, иллюзий. Все правильно.

В июне 75 года после экзаменов за восьмилетку Гриша с Валерой были полны предчувствий: 'это' с ними случится совсем скоро. Никто не знал, как и с кем, но оба знали, что они готовы, а раз так, то случай представится. Ну, да, так и было. 15 лет и … , как писал, любимый ими тогда Ив Монтан, 'солнцем полна голова'.

Та его первая женщина, все детали их встречи, жесты, слова … ничего не забылось, как будто это случилось вчера. Да и Валера все ему подробно рассказал, разжигая его воображение, растравляя, мучая, маня. Гриша так другу завидовал, даже самому стыдно было. Сколько раз Грише хотелось о 'первых женщинах' написать, но он не писал, не мог решиться. Вот уж совсем собирался, но в последний момент решимость его оставляла. Конечно он вряд ли стал бы писать текст от первого лица, придумал бы 'героя', но все равно … а вдруг его исповедь, такие интимные переживания и ощущения прочтут Аллка с Маней. И тогда ему не поможет ни отстраненный повествовательный тон, ни маска персонажа. Его девочки его сразу узнают, поймут, что