Бетон - Томас Бернхард

не хочет, молодая женщина, вероятно, не хотела сидеть за одним столом и пить кофе ни со мной, ни с Каньельес, которой до нее не было дела, – только потому, что я ее, так или иначе, поставил перед фактом, пригласив выпить кофе на террасе, говоря тоном если не грубым, то вовсе не деликатным, мне было стыдно, и я был не в состоянии начать разговор, вымолвить хоть слово, не то что обсуждать, что там девушка сказала прежде, обнаружив крайнее отчаяние и оторопь. Вот так сидит человек, которого принудили, подумал я. Однако молодая Каньельес, должно быть, чувствовала то же, что и я, так как какое-то время вообще не смотрела в мою сторону. И, думая о своем чувстве стыда, я не мог выбраться из ситуации, виновником которой был сам. Внезапно, просто разнервничавшись, я спросил у молодой женщины ее имя, хотя она уже назвала его, как только я пригласил ее на кофе. Но она с готовностью повторила: Анна Хердтль. Я явно не справлялся с ситуацией. Так что мы все трое молчали, и каждый втайне знал почему, и невозможно было не ощутить всей неловкости ситуации. Внезапно мы услышали от Анны Хердтль следующее. В конце августа она с мужем и трехлетним сыном приехала в Санта-Понсу на две недели, так как после открытия их магазина электротоваров в Трудеринге, восточном пригороде Мюнхена, они втроем оказались совершенно истощены, прежде всего беспрерывными придирками властей, не дававших спокойно открыть магазин. Я даже представить себе не могла, сказала она, через что нам придется пройти в позапрошлом году, прежде чем мы откроем магазин, желание основать свое дело – это самое страшное, самое невыносимое, что может быть, а сейчас всё стало еще хуже. А муж, сообщила она сразу, был сложнейшим человеком. После того как она это сказала, я вдруг понял, что она носит траур по мужу, факт, которого я поначалу не понял. Ее мужу было всего двадцать три года, сказала она, он родом из Нюрнберга, из бедной семьи, в то время как она родилась близ Розенхайма и происходила, по ее словам, из более обеспеченной семьи. Муж учился в инженерной школе в Нюрнберге и даже окончил ее, хотя они тогда уже встречались и ему было крайне трудно продолжать обучение, но в конце концов ему это всё же удалось, ведь если бы он бросил инженерную школу, ее отец немедленно прекратил бы ежемесячно перечислять ему деньги, конечно, самые незначительные суммы, как она сказала, но муж собрал все силы и действительно сумел закончить инженерную школу на полгода раньше, чем это требовалось, с экстраординарным успехом, по ее словам. Ради нее он согласился открыть магазин в Трудеринге, это было ее идеей, она боялась, что муж деградирует в офисе, что для только что созданной семьи было бы лучше, если бы он занялся своим делом, чем ходил в офис, а главное, молодая женщина была зачарована словом независимость, купилась на это слово. Муж же не считал это деградацией – быть мелким предпринимателем, а не важным чиновником, последнее обычно ценится в пригородах, возможно, даже на государственной службе, где был бы гарантирован пожизненный доход, напротив, он сразу же согласился с желанием молодой жены и поверил в то, что трудом и умом он в конце концов сможет превратиться из маленького и незначительного предпринимателя в крупного и значительного бизнесмена, если только ему будет сопутствовать удача и он сможет положиться на свою супругу. Приняв это решение, они арендовали помещение в Трудеринге, отремонтировали его и открыли магазин. Но эти события, так быстро записанные мной и так же быстро пронесшиеся передо мной, пока я сидел с закрытыми глазами теплым вечером на Борне, заняли более года, который молодая женщина назвала безысходным, потому что вдобавок ко всем ужасам, учиненным властями, у них родился ребенок, а позже, возможно вследствие всего этого, у нее обнаружилась еще и странная вялотекущая болезнь, хотя и не опасная для жизни, но неприятная, всё ее тело покрылось коричневыми пятнышками, и врачи утверждали, что никогда таких пятен не видели. Родители молодой женщины внесли крупную, точно ею не указанную сумму, и супруги смогли открыть магазин. Но когда магазин начал работать, посыпались неприятности, сказала молодая женщина, я снова отчетливо слышал это, сидя в кресле на Борне, ее интонацию, всё. Поставщики не хотели давать товар в кредит, а склад нужно было заполнить, а когда поставки всё-таки осуществлялись, доставляли либо не тот, либо бракованный товар, по ее словам, они часто получали партии ящиков, в которых приборы уже были повреждены, поскольку доставщики были такими небрежными и вообще сейчас больше никто не несет ответственности ни за что. С одной стороны, она целый день занималась ребенком, с другой стороны, ей приходилось весь день помогать в магазине мужу, который, в отличие от нее, когда-то учившейся в торговой академии, и, как ни странно, в Эрлангене, вероятно, потому, что у нее там родственники, был так плохо подкован в коммерции, что это уже граничило с безответственностью. Но она не упрекала мужа, ведь, так или иначе, это она заставила его открыть магазин и отказаться от своей профессии, профессии инженера-электрика. Возможно, это было моей самой большой ошибкой, сказала она, сбить мужа с намеченного карьерного пути и заставить заняться бизнесом. Естественно, они не могли предвидеть реальных трудностей, даже если готовились к худшему, и, кроме того, в тот период они чувствовали себя на подъеме и верили, что смогут справиться с любыми тяготами. Но муж, как она поняла слишком поздно, был совершенно не создан для независимости. Она этого не знала, хотя должна была это заметить, потому что они были вместе уже достаточно долго, еще до решения открыть магазин в Трудеринге, но, возможно, как она сказала, я всё это видела, но не хотела замечать. Она так хорошо представила, что станет деловой женщиной Трудеринга, в сущности не имея особых амбиций, она просто хотела жить счастливо со своим мужем и детьми. Ее расчеты не оправдались. Она сбила с пути мужа, из-за ее участия в бизнесе ребенку не хватало внимания и заботы, абсолютно необходимых для гармоничного воспитания. Ребенок чувствовал, что мы запутались, сказала она. Дочь Каньельес, которая сначала хотела откланяться, но я попросил ее остаться, теперь вдруг прислушалась к истории Анны Хердтль, она, разумеется, не проявляла эмоций, ожидать этого было бы чересчур, но, по крайней мере, казалась мне растроганной. При этом, сказала молодая женщина, магазин находится на одной из лучших улиц Трудеринга.