Владычица Хан-Гилена - Джудит Тарр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элиан ударила пятками в бока Илхари. Кобыла пригнула уши и не двинулась с места, переступая копытами. Элиан чуть было не соскочила с седла, но ее удержали стальные руки. Она увидела глаза Вадина.
— Нет, — сказал он, — это королевский бой. И не пристало менее важным людям вмешиваться в него.
Элиан проклинала и его, и свою упрямую кобылу, и своего безрассудного короля, однако это не принесло никаких плодов. Битва вокруг них утихла. Враги стояли бок о бок, опустив оружие и глядя на своих повелителей. Даже люди на крепостных стенах — теперь Элиан знала, что там женщины, дети, старики и горстка воинов, — прекратили оборону.
Сражались только Мирейн с Индрионом, золото с золотом, алый с пурпуром. Мирейн был потомком десяти тысяч поколений воинов, но он участвовал в битве с самого ее начала. Сын бога или нет, он был из плоти и крови и очень устал. Индрион же только что вступил в бой, слыл не менее искусным бойцом и обладал большей силой.
Силы Мирейна иссякали. Его удары стали слабее, и он уже не так ловко парировал выпады противника. Два меча скрестились, ударились друг о друга — рука короля заметно дрожала.
Над полем воцарилась смертельная тишина. Слышно было лишь хриплое, затрудненное дыхание короля. Индрион с силой взмахнул мечом и отбросил Мирейна назад. Тот споткнулся и чуть не упал, но неуклюже выпрямился. Он был почти беззащитен. Даже его гордая голова поникла.
Он был побежден. Он был побежден и ждал гибели. Индрион коротко и хрипло засмеялся, чтобы добить соперника.
Сверкающей молнией взлетел стальной клинок. Взлетел, описал дугу и опустился на золотой шлем князя. Индрион пошатнулся, словно не веря в происходящее, и опрокинулся навзничь.
Мирейн остановился над поверженным телом. Он тяжело дышал, но в большей степени это было притворством. Меч твердо лежал в его руке. Город и обе армии ждали завершающего удара.
Он снял с головы шлем и кинул его в руки ближайшего юноши-эбросца в форме князя, его возницы. Парень разинул рот, а Мирейн сказал:
— Я объявляю этого человека своим пленником, и все, что принадлежало ему, теперь принадлежит мне. Кто будет оспаривать мои слова? Никто не шелохнулся. Меч Мирейна скользнул в ножны. — Так. — Он обежал глазами поле. — Я объявляю его своим пленником, и я освобождаю его. Ты, ты и ты, принесите носилки для князя. Кто теперь будет отдавать за него распоряжения?
— Я сам буду командовать. — Князь Индрион с трудом сел. Его лицо посерело, глаза остекленели, но голос звучал достаточно ясно: — Я повинуюсь, мой господин, король. Но только при одном условии: никто из моих людей не должен пострадать, и ничто в моем городе не должно быть разрушено. — Я и не думал делать этого, — ответил Мирейн. Его рука пожала руку князя, и воздух между ними засветился от улыбок. Мирейн лично проследил за тем, как князя Индриона усаживают в носилки и уносят с поля.
Глава 10
Эброс был завоеван. Армия Мирейна овладела городом, армия князя Индриона расположилась лагерем за стенами. В вечерних сумерках по полю брани медленно двигались люди с факелами, подбирая умерших, чтобы сжечь их тела, и перенося раненых в палатки лекарей, которые располагались на краю лагеря. Стервятники следовали за ними по пятам со своим мрачным карканьем.
Элиан слышала его даже из крепости. После того как Мирейн освободился от доспехов и смыл с себя следы битвы, ей было велено отправляться в постель. Она не слишком сопротивлялась. Едва Мирейн ушел, чтобы преломить хлеб с капитанами обеих сторон, как она почувствовала, что кости ее ноют от усталости. Элиан долго и с наслаждением купалась, затем надела чистую рубашку, которая не раздражала ее кожу, покрытую синяками и мелкими ранами. Как ей велел Мирейн, она вытянулась в ногах большой кровати, приготовленной для властелина крепости. Но сон не шел к ней.
Постель была мягкой, однако Элиан никак не удавалось найти удобное положение, как после долгой охоты. Тело ее оцепенело от изнеможения, и она лежала с открытыми глазами, слушая пронзительные крики птиц, называемых наследниками битвы, детьми богини, пожирателями мертвой плоти. Чем кровопролитнее была битва, тем жирнее они становились.
Элиан зарылась лицом в пуховую постель. В темноте перед ее глазами разворачивалась картина битвы, более живая в ее воспоминаниях, когда она участвовала в ней. Она видела, как ее блестящий меч качнулся в руке, опустился и снова поднялся, обагренный кровью.
Теперь она стала воином, и ее клинок был в крови. Она научилась убивать.
Ни в одной из песен не поется о том, что яростную радость атаки сменяют кровь на истоптанной земле, растерзанные тела и внутренности, трупное зловоние. В этом не было никакого величия. Только тупая боль, от которой ноют тело и голова.
Эти мужчины из окружения Мирейна называли ее доблестной. После битвы они вручили ей оружие эб-росского лорда, которого она убила. Оруженосец не может объявить такой трофей своей добычей без согласия своего господина. И конечно, чрезвычайно редко удается завоевать его в первой битве.
Если бы они увидели ее теперь, то стали бы презирать.
Или, хуже того, они поняли бы, что перед ними женщина, и начали бы издеваться над девчонкой, играющей в мужчину, над взбалмошной принцессой, которая подражала манерам и голосу мальчика. И она вполне заслуженно станет объектом, грубых насмешек солдат.
Элиан перевернулась на бок. Ее мутило, и от этого тело словно завязывалось в узел. — Нет, — сказала она громко. — Нет! Резко поднялась. Натянула штаны и сапоги, схватила первое попавшееся под руку теплое одеяние. Это был плащ Мирейна, но она не потрудилась поменять его на свой собственный. Плащ Мирейна хранил его слабый успокаивающий залах.
В городе было удивительно спокойно. Армия Мирейна, в которой мародерство и грабеж были запрещены, обнаружила в числе прочего склады крепких напитков, которые теперь надежно и усиленно охранялись. После плотной еды и умеренных возлияний в крепости Воцарился порядок, как в военном лагере, где соблюдалась такая дисциплина, которой позавидовали бы многие полководцы с юга.
Стражники у ворот знали Элиан и беспрепятственно пропустили ее. Она задержалась возле них. Небо было черным, беззвездным, легкий холодный ветер носился над полем. Там мерцали факелы, двигаясь туда-сюда, словно блуждающие огоньки, то вспыхивая, то угасая, а иногда застывая на месте, если была надежда, что человек еще дышит. Элиан различила горбатые тени — это живые выносили погибших воинов Эброса, Ашана, Янона.
У изгиба стены располагался лагерь Эброса, беспорядочное скопление огней, безмолвная масса палаток. Ни голос, ни песня не долетали оттуда; впрочем, не было слышно и отзвуков пирушки людей Мирейна или скорбных воплей. Побежденные, помилованные, они не осмеливались испытывать терпение своего нового короля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});