Серые будни богов - Дмитрий Гельфер

же! – Филин с гордостью за смекалистого предка улыбнулся. – Тот как увидел родную деревню – почитай всё и вспомнил. И хату родительскую и луг где деревенское стадо пас еще пацанёнком. Девку соседскую, свою первую любовь вспомнил. Дед говорил на ней и женился, да в море возвращаться не захотел. Так то!

- Поучительная история. Только мне-то какой с того прок?

- Так я к тому и веду, что и тебе надо свою деревню найти. А ежели в Валунах сидеть станешь нипочём и не вспомнишь.

- Ну да… - С сомнением фыркнул Молчун. – Про того мужика твой дед знал. Сказал бы кто, где мою искать. Не-е-е, тут и думать нечего. Да и дел невпроворот: старосту обучить, избу срубить. Потом, может, детишек начну к грамоте приучать.

- Во-во, я такой же по молодости был, - Засмеялся Филин. - Всё думал: «Потом, потом…». Детей поднять надо, хозяйство. Да и как деревня без старосты? А потом вдруг раз и «старость». Сижу вот без дела и вспоминаю «а об чём мечтал-то?».

Молчун почувствовал себя неуютно. В чем-то старик, пожалуй, прав. Что его держит в Валунах? Признательность Вереску и семье, что приютила его? Так в чём та признательность? Как был обузой, так и останется. Может и в самом деле, где-то есть «его деревня»? Место, где помнят и ждут именно его, Молчуна.

Уж сколько раз пытался найти разгадку своего прошлого, а ни на шаг не продвинулся. Вереск долгими зимними вечерами не раз в подробностях рассказывал о том, где и как нашёл его, но не помогало. Даже на злополучную поляну ходил, но там снегу по пояс навалило. Повторить что-ли? В лесу снег, поди, сошёл уже. Сейчас можно и кострище найти, наверно. Вот только поможет ли?

- Ты послушай совет старика, – Прервал его размышления Филин. – Память твоя, она как голодный зверь. Ей пища нужна, а ты сидишь сиднем и голодом её моришь. А ведь как я погляжу начал вспоминать, да всё не то…

- Ты это о чём, дед?

- Язык вот наш… Письмо опять же. Отчего так быстро освоил?

Вопросы поставили Молчуна в тупик, и ответить ему было нечем.

- Не выучил ты это всё, а вспомнил! - Отрезал Филин. - Услышал, увидел и вспомнил.

- Хочешь сказать, если увижу или услышу что-нибудь из своего прошлого, то и дальше вспоминать буду?

- Зверя надо кормить, – Уверенно кивнул старик. – В нашей деревне памяти твоей нечем питаться.

***

Разговор со старым Филином всколыхнул что-то смутное в глубине души Молчуна. Он еще и сам не знал, к каким решениям это приведет, но то, что в жизни намечаются большие перемены он ощущал очень остро.

Дойдя до границы деревни, он замер наслаждаясь открывшимся пейзажем. Дальше дорога вилась под горку, огибая то один древний валун, то другой. Огромные, истёртые ветром и дождями каменюги усеяли все окрестности. Словно боги щедрой рукой разбросали зёрна, из которых должны вырасти новые горы. Там, внизу тропинка упиралась в бурливый ручей, что даже зимой не желал покрываться льдом.

По лугу носился староста Багор, а за ним стайкой следовали деревенские мужики. С того места где стоял Молчун конечно не было слышно о чём речь, но отчаянная жестикуляция вполне красноречиво отражала бурные дискуссии. Похоже, и без него старосту в край доняли расспросами. Делая очередной виток по лугу, группа мужчин прошла совсем близко, и Багор всё же заметил Молчуна. Он виновато развёл руками и кивнул в сторону своих помощников «прости, мол, дела». Ну, дела, так дела.

Молчун, было, решил вернуться в избу и ещё раз хорошенько обдумать сказанное Филином, как его обступила стайка гусей, с важным видом топающая вниз по дороге. Хм?! Знакомые гуси. Молчун обернулся. Так и есть – вот и пастух.

- Привет, Прутик.

- И тебе привет, - Вид у мальчишки был какой-то затравленный. – Можешь сказать, что я с тобой был, если мать спросит?

- Опять нашкодил? – Улыбнулся Молчун.

Прутик был одним из тех, для кого он тягал яблоки из закромов старосты. Сын Вереска и Сметаны, он делил с Молчуном кров и за эту зиму стал как младший брат. Самый взбалмошный из всего семейства. Рядом с этим живым и непосредственным сорванцом Молчуна и самого частенько тянуло на шалости.

- Ты знаешь, чего они так суетятся? – Кивнул Молчун в сторону группы мужчин на лугу.

- Ну, так… Стоянку размечают. Вчера на тракте княжеские разъезды видели. Они всегда тракт проверяют накануне сезона караванов. Со дня на день и сами купцы объявятся.

Из тех немногих историй, что пересказывались у очага зимними вечерами и не касались самой деревни, добрая половина была про караваны из Зульгарата. Их ждали каждую весну, а потому для Молчуна этот сезон будет первым. Или не первым? Внезапная мысль, что люди из другой страны могут добавить хоть малую толику воспоминаний о прошлой жизни, разбередила душу.

- Значит, говоришь со дня на день? Скорее бы…

***

Заняв стратегический пост на плоской верхушке одного из валунов, Молчун с Прутиком наблюдали за подготовкой к встрече караванов. Шершавая поверхность, покрытая желтыми пятнами сухого мха, еще толком не успела прогреться, но сидеть на ней все равно было лучше, чем на голой земле. Гуси, предоставленные сами себе, с азартом выискивали первые, едва-едва проклюнувшиеся ростки зелени.

- Я чего спросить хотел, - Прутик теребил одноименное орудие вразумления непослушных гусей. – Почему тебя до сих пор называют Молчуном? Ты же давно не молчишь.

- Ну, какое дали имя, так и зовут. Что в этом странного?

- Так ведь если имя не подходит человеку, его надо менять, - Выдал Прутик с таким видом, что, мол, такие истины даже дети знают.

- Правда? Не знал.

Молчун примерил очередной «кирпичик» в здание своих воспоминаний и не нашёл ему места. Похоже, он и до потери памяти не знал этого.

- И что теперь? Я, если честно, привык.

- Если в деревне сидеть, то можно и так, как привык. А представь, ты поедешь куда-нибудь и там скажешь, что тебя Молчуном зовут, - Прутик ехидно улыбнулся, предрекая самый нехороший итог такой попытки. - Засмеют и сразу другое придумают. Врун, например.

Молчун за всё время своего пребывания в деревне ни разу не сталкивался с традицией менять имена. Вереск как был Вереском, так им