Серые будни богов - Дмитрий Гельфер

без овечки, зато с чужаком без сознания на закорках. «Таким и нашёл, - отмахнулся он тогда от расспросов соседей, - Нешто волкам на съедение бросать?». Чужак седмицу без сознания валялся, еле выходили. Потом ещё две только слушал, да глазами хлопал, будто не понимает, чего от него хотят. Так никто и не понял, откуда он родом. Ни откуда, ни что делал в канун зимы на Туманном кряже, когда любой нормальный путник из дому нос не высунет. Сам же чужак, хоть и взрослый с виду мужик, а по первости был вроде младенца – ничего из своего прошлого не помнил. Так Молчуном прозвали, да и привыкли.

- Помощь нужна? – Молчун переступил высокий порог избы и зажмурился от яркого весеннего солнца.

- Не-е-е, - Вереск с натугой расколол очередную чушку и взял из поленницы новую.

Зима выдалась не очень холодная и запас дров исчерпался едва ли на три четверти. Вереск, облокотившись о длинное топорище, перевёл дыхание. Крепкий и привычный к тяжелой деревенской работе мужик с хитрым прищуром смотрел на спасённого им когда-то чужака.

– Хотя… - Он напустил на себя задумчивый вид. - Может, грамоте меня выучишь?

- Хм-м. Это можно, - Поддержал шутку Молчун. – Завещание пишешь?

Вереск расхохотался и, махнув Молчуну, чтоб ступал своей дорогой, снова принялся за колку дров. Беззлобные подначки на эту тему давно вошли у них в привычку. С тех пор как Молчун пришёл в себя и стал реагировать на окружающих, то быстро освоил как имперский валайский, так и местный рунгийский. Вся деревня диву давалась. А уж когда ему на глаза случайно попались куски пергамента с амбарными записями, что вёл отец нынешнего старосты, так и вовсе произошло чудо – он на раз смог их прочесть. Да ещё и не по слогам, как обычно читал их сам старик, а бегло, будто всю жизнь только тем и занимался. Вот староста деревни Багор и насел на него «Научи, да научи». Отец то у старосты ослеп, когда сам Багор был ещё мал, вот и не успел толком выучить сына, а прочие обитатели деревни никогда чтением и письмом не интересовались.

Молчун притворил за собой калитку и направился к дому старосты. Время очередного «урока». С приходом весны хоть на завалинке перед домом можно буквы учить, а то зимой, при лучине – сплошное мучение. Молчун как-то привык к зимним пейзажам. Сугробы, укрывшие белым ковром всё окрест и тесные избы с жарким очагом. Это, по сути, были единственные его воспоминания. Сейчас же природа наливалась свежей силой весны, и Молчуна не покидало ощущение, что именно так и должно быть. Что в прошлой жизни он уже много раз вдыхал этот запах сырой земли и радовался робкому теплу.

- Цыц, непоседа, – Пригрозил он соседской собачонке, но та преследовала его звонким лаем до тех пор, пока не миновал «охраняемую» территорию.

Дом старосты стоял, аккурат посреди деревни. Там, где дорога к ручью сливалась с дорогой к торговому тракту. На перекрёстке во всю ширину разлилась огромная лужа и Молчун старательно выискивал кочки, чтобы всё таки добраться до крыльца.

- До ста лет тебе здравствовать, дедушка Филин. – Поприветствовал Молчун отца старосты. – Багор дома?

Дед сидел на завалинке, почти у самой кромки лужи. Белёсые глаза под кустистыми бровями были широко раскрыты, но не видели ровным счётом ничего.

- И тебе не хворать, - Заслышав чей-то голос, дед стал смешно крутить головой, поворачиваясь в сторону гостя то одним ухом, то другим. – Молчун, ты?

- Я, дедушка.

- Нету Багра. На лугу он.

- А как же занятия?

- Весна пришла, - Покачал головою дед. - Не до учебы теперь.

Молчун от такой новости только и смог, что хмыкнуть. За что бы он ни брался по хозяйству – везде его помощь только во вред шла. И печь погасла как ему доверили следить, и топор выщербил пока к поленьям приноравливался. Единственное, в чём он свою полезность ощущал, так это уроки для старосты. За них Багор позволял по своим запасам шастать. Молчун для себя крупы да солонины успевал набрать и детишкам Вереска яблок прихватить или ещё чего вкусненького. Теперь, похоже, быть ему обузой для семьи, что приютила такого неумеху.

- Понятно, - Грустно вздохнул он. – Ну, раз не до учебы ему, то я пойду.

- Погодь, - Окликнул его Филин. – Посиди со мной. А то все бегают, суетят. Никому до старика дела нет.

Молчун не стал отказывать в просьбе. На завалинке было хорошо и спокойно, так бы сидел и сидел. Филин тихонько улыбался, устремив невидящий взор куда-то вдаль, но разговор заводить не спешил, и Молчун первым решил нарушить повисшую паузу:

- Филин, ты вот человек опытный, рассуди нас с Вереском. Мы тут спорили, где мне избу ставить. Со стороны леса или ближе к реке?

- А ты, стало быть, решил в Валунах осесть?

- Ну да, - Молчун пожал плечами, хотя собеседник этого жеста видеть не мог. - Куда ж мне ещё деваться.

- А ежели тебя кто из родных искать будет?

- Вереск и Сметана мои родные. Ну и ребятишки.

- А-а-а… Не возвращается память?

- Нет.

- Знаешь, ходил как-то ещё мой дед в Пируссе на судне одном, - Вдруг ни с того ни с сего начал Филин. – И друг у него был. Может и не друг, а так – земляк. Не важно... Так того мужика во время шторма балкой такой, что понизу паруса, по башке приложило.

- И что?

- Так я и говорю, он после этого как ты прям стал. Говорит, все понимает, а кто таков – напрочь забыл.

Филин замолк, только задумчиво гладил и без того отполированное тысячами прикосновений навершие своей клюки. Толи с мыслями собирался, толи вовсе забыл о чём речь шла.

- А потом? – Не выдержал Молчун. – Потом то, вспомнил?

- Дед говорил, намучались с ним тогда. Что только не делали. Что сами знали про него, всё рассказали. А он верит, да вспомнить не может. Отчаялись уже.

А потом хозяин ремонт затеял, и пока судно в доках стояло, кто пьянствовать стал, а кто родных навестить поехал. Ну, и дед в Валуны с гостинцами засобирался. Заодно друга того беспамятного уговорил. Его деревня-то как раз по пути была.

- Помогло?

- А как