Тропинка в зимнем городе - Иван Григорьевич Торопов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После обеда развиднелось. Сплошная завесь в небе раздергалась на отдельные тучевые клочья, они расползались, редели. Опять явилось солнце. Омытый мощными струями дождя, лес повеселел, улыбнулся. Легко дышалось воздухом, очищенным грозой.
— Хотя и пуганул нас ураган, и он на что-нибудь сгодился! — сказал, повеселев, дедушка.
— Небось грузди пойдут, — предположил мальчик со знанием дела.
— Верно, должны пойти.
Вдруг откуда-то со стороны обрыва над рекой послышался гул мотора.
Оба насторожились.
— Вроде ероплан?
— Нет, вертолет, — уточнил Ваня. Подождал еще, прислушиваясь, потом спросил изменившимся голосом: — Уж не к тому ли дому приземляется?
— Не знаю… не знаю… — тоже напрягся старый охотник. — Отсюда не видать.
14
Солдат Иван и Ваня зашли в натопленную избушку, легли спать — ну, пусть себе отдыхают.
А мы тем временем наведаемся к Звонкому перекату.
Эге, да тут, оказывается, появились новые люди. В оконечине порога, где вода ниспадает в омут, причалена аккуратная лодка с набоями: в ней два человека. Тоже старик да мальчик. Нос лодки надежно заякорен о подводный камень.
Мальчик, видимо ровесник Ване, сидит на корме, придерживая лодку шестом, чтобы течением ее не прибивало к берегу. А в середине лодки стоит жилистый крепкотелый старик, в одной руке у него острога на длинной жердине, в другой — факел для лучения рыбы: весь напрягся, как коршун, высматривающий добычу, готов в любой миг размахнуться, ударить…
Звонкий перекат шумит, как обычно, говорит сам с собой.
С поднебесья едва освещает покоящийся лес ущербная луна, подмигивают земле яркие звезды, будто истосковавшись по ней за минувшую ночь, когда та была сплошь накрыта тучами.
— Дед, и ты надеешься увидеть их тут? — спросил мальчик.
— Надеюсь — и увижу, — ответил старик. — Они непременно подойдут к порогу. Будут прыгать через него прямо по воздуху…
— И в этот момент ты успеешь подколоть?
— Попробую. Всяко бывает: иногда успеешь, а другой раз — нет…
— Дед, я тоже хочу!
— Потом. Сперва гляди, учись. Да лодку придерживай: чтоб устойчивей было ногам.
На старике был толстый, домашней вязки шерстяной свитер, картуз, ноги обуты в мягкие удобные коты. Одет тепло, но легко, чтобы ничто не стесняло движений. Острога в руке наизготове — семужный ястреб застыл, напружинился, ждет идущую вверх от далекого моря усталую, обремененную икрой рыбу.
В терпеливом молчании караулят ее в лодке. Светящийся циферблат на часах мальчика показывает, что сидят они уже более часа. Ночная прохлада начала пробираться к телу, хотя мальчик тоже одет тепло: поверх шерстяного спортивного костюма натянута еще одежонка из мягкой ткани, вязаная шапочка с помпоном на голове, ноги в кедах с теплыми носками.
А дед стоит — не шевельнется, будто изваяние, будто смолистый пень на старом пожоге.
Примерно около полуночи две небольшие рыбины прошмыгнули мимо глаз, утомленных долгим ожиданием. Старик лишь выматерился глухо. Но вскоре в омуте раздался плеск, и через перекат перемахнуло хорошо видимое тело большой рыбы, потом еще…
Старик изо всей силы ударил, попал. Могучая рыба упруго извернулась, едва не вырвав острогу из рук старика. Лодка закачалась, даже зачерпнула воды, хорошо, что мальчик всей своей тяжестью повис на набое с противоположной стороны. Старик, стоя на полусогнутых, прижимал рыбу к борту лодки. Крикнул:
— Нельзя ее опускать глубже! Иди, помоги придержать. Осторожнее, не то опрокинемся…
Мальчик оставил свой шест и тоже схватился за черенок остроги — и тотчас почувствовал, как на конце ее бьется, стараясь уйти, соскользнуть с трезубца, раненая рыба.
— Держи, сынок! Крепко держи. Сейчас мы ее багром… — Старик схватил правой рукой багор с острым крюком, поддел рыбу снизу. — Вот так. Теперь не сорвется. Теперь она наша…
Рыба помаленьку затихала у борта лодки, а течение уносило прочь окровавленную пену.
От чрезмерного усилия жилы на руках и ногах мальчика судорожно натянулись, удары сердца, казалось, разрывали грудную клетку.
Переводя дух, дед с внуком переглянулись украдкой — довольные оба, — и подняли добычу в лодку. Семга была длиною около метра, но мальчик удивился больше не длине, а толщине ее тела: плотного и округлого, как у хорошо откормленной хрюшки, и вместе с тем, оно было скользким, обтекаемым, юрким.
— Вот это рыбина, дед! — не смог он сдержать восторга. — Вот это экземпляр!
— Пуд потянет… — ответил довольный старик.
Мальчик нагнулся и провел ладонью по некрупной, шершавой чешуе, усеянной множеством красных точек. Зубья остроги вонзились поперек туловища на самой середине, возле верхнего плавника, там из рваных ран сочилась кровь. Потом мальчик заметил, что из нижней части живота, продырявленного багром, медленно течет похожая на красный горох семужья икра. Он отвел глаза в сторону — от этого зрелища ему стало не по себе.
Но старик быстро перевернул рыбу, сказав:
— Этому добру нельзя зря пропадать — дорогое лакомство.
На сегодня они уже сильно устали и продрогли, потому и не решились оставаться на воде — стучать зубами всю ночь. Сошли на берег, мальчик донес рыбу в охапке до костра, снова и снова изумляясь: одним уколом взять эдакую тушу! Почти пуд рыбы, да какой! Стоит того, чтобы и помаяться, и позябнуть…
Тем временем дед надежно припрятал лодку, подошел к костру. Острым ножом вспорол семужье брюхо — в бликах огня живой россыпью вспыхнула крупная алая икра.
— Сейчас мы ее присолим в котелке, и к утру закуска будет готова, — ловко потроша рыбу, приговаривал старик, а по его сухощавому, в морщинах, лицу с усами и гладко выбритым подбородком, по дряблым губам угадывалось, что он уже и теперь предвкушает всю прелесть этого угощения.
— Дед, а если икру пустить в реку? Из нее выведется такая же семга?
— Нет, что ты. Для этого нам пришлось бы еще самца поймать… нет, и не думай… Теперь это уже наша закуска, бог послал… — Старик, по обыкновению, нелепо мешал коми слова с русскими, что забавляло и сердило мальчика. — Вот посолим, приберем рыбу, поднимемся в дом и выспимся хорошенько. А утром из головы да хвоста сварим уху. Попируем с тобой, малыш! Не будешь жалеть, что увязался за мной. Я тебе еще много чего покажу…
— Дед, ты, значит, считаешь, что кто-то побывал здесь накануне, в твоих угодьях? — спросил мальчик, продолжая разговор, начатый еще вечером.
— Да, был кто-то, — голос старика сразу же напрягся. — Не знаю, что за леший, но определенно тут шастал… Видишь, чешуя от хариусов — варили уху. Вон и