Маджонг - Алексей Никитин

— Его чуть не съели кормосы.

— Все мое тело одни лишь глаза. Загляните в них, не бойтесь! Я гляжу во все стороны!

— Его не съели кормосы! Его зовут Кара Гэргэн! — торжественно объявил лось.

В окна большой комнаты вливался холодный ясный свет зимнего алтайского неба. Дом стоял на склоне сопки, и из окна были видны бесконечные степные пространства, уходящие на запад, леса и равнина, заваленные снегом.

— А-а, дружище, Кара Гэргэн, — старый шаман поднялся из-за невысокого стола. — Садись, поешь со мной. У меня все просто, чай и каша, — он кивнул на разорванную наискосок упаковку «Геркулеса». — Как ты себя чувствуешь?

— Как карта памяти после быстрого форматирования, — неуверенно пошутил Женя, садясь за стол напротив старика. — Спасибо. Кай Данх.

— Вот тебе чай, — шаман подвинул ему пиалу, — вот каша, мед, ешь.

Стол был застелен скатертью с рисунками из жизни медведей. Медведи спали, медведи увлеченно ели малину, медведи ловко карабкались по деревьям и разоряли пасеки, медведи стремительно гнали по лесу испуганного охотника. В комнате тоже недостатка в медведях не было: плюшевые мишки, белые и бурые, очковые и панды сидели и лениво валялись на полках, на диване и просто на полу. На стенах висели фотографии медвежонка Кнута из Берлинского зоопарка, постеры с изображением панды По из мульфильма «Кунг-фу Панда», группы «Маша и Медведи», картины художника Шишкина «Утро в сосновом лесу», знаменитой своими четырьмя медведями кисти художника Савицкого, и просто фотографии безымянных медведей.

— Это младшая дочка собирает, — Кай Данх заметил заинтересованный взгляд Львова. — А я не против, свой тотемный зверь в доме никому не повредит. Но о моих делах мы поговорим позже, а сейчас — о твоих.

— Да, это очень кстати, а то в своих делах я что-то ничего понять не могу. Одни вопросы в голове.

— Конечно, — тихо засмеялся Кай Данх, — у тебя много вопросов. Хотя все ответы на них тебе известны. У тебя сейчас такое время, когда ты уже все знаешь, но еще ничего не умеешь. Ты даже не знаешь, что ты знаешь. Тебе просто нужно открыть этот ящик и… быстро разобраться с тем, чему научили тебя духи. Очень быстро нужно разобраться.

— Духи. — хотел удивиться Женя, но вспомнил темную поляну на высоком обрывистом берегу темной реки и смыкающийся вокруг него круг зверей: медведь, лиса, лось. — Значит, духи.

— Понимаешь, вылечить тебя я мог бы и сам, но задача стояла другая и ты здесь не для этого.

— А для чего?

— Нет, это замечательно, — еще раз так же тихо засмеялся шаман. — Мне не приходилось говорить с молодыми камами сразу после инициации, но я вспоминаю себя. Наверное, я выглядел так же беспомощно. И так же забавно. А может быть, еще забавнее. Я ведь раньше был вторым секретарем райкома комсомола. С тех пор прошло двадцать пять лет. Даже больше.

— Чернобыльского райкома? — неожиданно для себя догадался Львов.

— Скоро мы начнем понимать друг друга без лишних слов, — улыбнулся Кай Данх. — Верно, Чернобыльского. И это была обычная командировка. Как всегда, много водки. Дорога. Ночь. Авария.

— Лось?

— Да нет, медведь, конечно. Ты же сам все видишь.

— Да, действительно, — согласился Женя.

— Итак: тебя зовут Кара Гэргэн, как многих шаманов многие тысячи лет. Духи научили тебя всему, что знали шаманы, твои духовные предки. И ты уже не человек. Новое знание и новая природа убили бы любого, оказавшегося здесь по ошибке. Но ты выжил и стал камом, а это значит, что ты здесь не случайно… Вообще-то, мне следует все это петь с захода солнца до восхода. Я должен обучать тебя целую ночь, а ты должен встретить рассвет совершенно очумевший и пораженный глубиной открывшихся бездн. Но, во-первых, все, что я скажу, ты и так уже знаешь, а во-вторых, у нас очень мало времени. Поэтому слушай внимательно: на самом деле ничего еще не решено. Тебя здесь еще нет. Ты еще не встречался с духами. Ты еще не Кара Гэргэн. Ты должен все это подготовить и провести. Сам. Понимаешь? Ты должен наложить хэн тамган на те события, которые привели тебя сюда.

— Я уже Кара Гэргэн, и я здесь, но одновременно я еще не Кара Гэргэн, и меня здесь нет?

— Не одновременно, — поправил его Кай Данх.

— Не одновременно, — повторил Кара Гэргэн.

Хоть слабо и смутно, но он начал понимать, о чем речь.

— Не теряй времени, начинай сегодня. Но и не спеши. Просто пойми, что ты можешь, и почувствуй, как это работает. Отправляйся в лес, походи, посмотри вокруг.

— Но что именно я должен делать?..

— Да ничего. Сам все поймешь. Ты ведь кам, а не ряженый дурак с пионерским барабаном. Да, кстати, если вдруг понадобится бубен — можешь пока брать мой. У нас многие и без бубна обходятся, но мне он помогает. И не пугайся попусту, мы все начинали с того, что проводили себя в камы. Сейчас я бы сделал это иначе, но и тогда получилось неплохо. А у тебя все впереди, и я тебе даже завидую, честное слово.

Кара Гэргэн аккуратно доел кашу. Со дна тарелки на него смотрел лось, вопросительно подняв голову с мощными рогами.

Он вышел из дома, так толком и не поняв, чем должен заниматься в лесу. Походить, посмотреть. Хорошо, он походит, посмотрит.

Время шло к полудню. День стоял светлый, и светлый стоял лес после первых осенних снегопадов. Остро пахло хвоей, морозным воздухом. Кара Гэргэн шел сперва по узкой лесной дороге, потом свернул и начал медленно подниматься к вершине сопки. Путь ему пересекали следы коротких птичьих перебежек, легких беличьих прыжков и широкие петли, выписанные лисой в поисках мышиных нор. Лисьи следы сперва были повсюду, но вскоре привели к низко склонившейся, широкой еловой лапе и там пропали.

Было тихо и отчего-то не холодно. Снег соскальзывал с ветвей елей и кедров и легкой пеленой, подсвеченной косыми лучами солнца, повисал между деревьями, медленно сползая к земле. Кара Гэргэн еще не чувствовал себя своим в этом лесу, и его одолевало беспокойство, но он знал, что время пройдет и лес его примет.

«Когда я вот так в последний раз ходил по лесу? — попытался вспомнить он и не смог. — Летом — да, а зимой?.. Только в детстве, может быть». Но и в детских воспоминаниях ничего похожего отыскать он не смог — одну лишь грязь и вечную слякоть городских тротуаров. Возможно, то, что место города в его жизни теперь займет этот заснеженный лес, было не самой важной переменой, но сейчас он был уверен, что это перемена к лучшему.

На вершине Кара Гэргэн отыскал широкую поляну и, устроившись на поваленном стволе старой сосны, взялся разглядывать череду сопок под ясно-голубым небом с редкими сероватыми облаками. Тени облаков быстро скользили по неровной земле, и казалось, что сопки, словно волны зимнего моря, спешат к невидимому берегу, чтобы исчезнуть, обрушив на сушу снег с обломками льда. Гигантские волны шли бесконечной чередой, и бесконечно долго он мог наблюдать за ними. Он слышал их далекий шум, и этот звук был похож на гул огромной массы людей на площади вечернего города.

Однажды, еще студентом, ему пришлось читать стихи перед праздничной, гуляющей толпой. Дурацкая была затея, и, разумеется, ничего из нее не вышло. Заканчивался май, собирался дождь, толпа желала пива и неизвестно чего еще; она желала, чтоб ей делали хорошо, а вместо этого в программе вечера были близкий дождь и какие-то стихи с невысокого, наспех сколоченного помоста. Стихов, конечно же, никто не слушал, но, удивительно, от того вечера осталось не чувство провала, досадной неудачи, а лишь непривычное и пугающее ощущение соседства глухой массы людей, колышущейся в опасной близости, перекатывающейся, подчиняющейся непонятным законам и гудящей глухо и враждебно.

Их было несколько, и после выступления они собрались дома у кого-то. Неожиданно в памяти Кара Гэргэна отчетливо проступили необычные обстоятельства того вечера, и легкий озноб прошел по позвоночнику. Удивительно, но никогда прежде он не вспоминал о них. Никогда не вспоминал.

Почему-то они тогда долго стояли в длинном коридоре, змеящемся между дверями старой коммуналки. Стены коридора до потолка были увешаны полками с пыльной рухлядью, накопленной несколькими поколениями обитателей квартиры. В доме стоял обычный запах старого жилья, запах дымоходов, забитых сажей давно и надежно, потолков, посеревших от жирной копоти, и деревянных полов, которые уже никогда не отмыть. Они чего-то ждали, почему-то не могли войти в комнату и, чтобы скоротать время ожидания, начали придумывать истории вещей на полках, разглядеть которые им с трудом удавалось в тусклом, мерцающем свете лампы, кое-как освещавшей коридор. С ними была девушка, и, выдумывая невероятное, все старались в первую очередь ради нее, ради минуты ее благосклонного внимания, ради мгновений легкого ее смеха. Сейчас Кара Гэргэн никак не мог вспомнить ни одной из тех историй, хотя, как мог, старался и понимал, что это важно. И все это время шум праздничной толпы стоял у него в ушах.