Вскормить Скрума - Алексей Доброхотов

– Стой! Не крутись! Стой! – отчаянно закричал в ухо Скрум, – Не бойся. Ничего не бойся. Стой! Все будет в порядке. Стой!

Но Колька его не слышал. Он прыгал, хлопал себя ладонями по телу, отряхивался и кричал:

– А-а-а, уйдите от меня нафиг!

– Комары парня заели, – заметил кто-то.

– Блохи.

– Вши.

– Дурь матушка.

«Вот теперь точно в дурку поедешь», – прошипел внутренний голос.

– Нафиг! Нафиг! Нафиг! – вопил Треха, что сразу вызвало определенное недоумение со стороны собравшихся односельчан.

Одни предположили, что ему холодно, другие предложили испить холодной водички, третьи настойчиво потребовали успокоиться, ничего, мол, страшного пока не происходит, четвертые вообще выразили сомнение по поводу целесообразности дальнейшего проведения намеченного мероприятия. Когда же из глубины темной улицы на свет одинокого фонаря выдвинулся громадный гориллоподобный монстр с когтистыми лапами и кроваво-красными, свирепыми глазами, и стал надвигаться с перекошенной от злости мордой, Треха просто рухнул на землю, закрыв руками лицо. Он сразу узнал того самого, что днем налетел на дороге и послал скирдовать в поле. Только тогда подумалось, что померещилось сдуру. Теперь убедился в реальности происходящего.

Однако мужики не дали пропасть товарищу. Дружно подхватили, поставили на ноги, прямо перед страшной гориллой. Нехорошо, мол, так начальства пугаться. Знает кошка, чьё мясо съела. На воре и шапка горит, – ударили в спину доброжелатели.

Треха стоял как деревянный, не смея продохнуть, и наблюдал вытаращенными глазами как сквозь темную, звериную внешность кровавоглазого чудовища стали медленно проступать грубые черты лица бригадира Тукина.

Тем временем тот вплотную придвинулся к мужику и грозным голосом, упрекнув в проявленном малодушии, начал задавать дурацкие вопросы относительно случившегося утром. Пока, мол, на ногах держится должен отвечать. Попутно обвинил в разгильдяйстве, тунеядстве и в беспробудном пьянстве. От того, мол, и нервы шалят, сформировал общий для народа вывод.

Колька ничего ему не ответил, но нашел в себе силы выстоять. Постарался не упасть в обморок. Не возражал и не спорил. На резкие выпады выдавал однословное, да, мол, виноват, случилось, исправляюсь. Он уже привык к подобным нападкам на свою беспутную жизнь и с годами выработал оптимальную линию поведения при разговорах подобного толка, действующую автоматически.

Он смирно стоял перед злобным оком деревенского начальства увешанный вертлявыми хвостиками, и проворный Скрум трудолюбиво выдергивал пушистыми лапками из его тела отвратительных червяков, как сорняки из грядки, выбрасывая их прямо на дорогу. Они падали на нее и черной извивающейся массой расползались в разные стороны, пропадая в темном мареве прогретой солнцем земли.

Наконец, бригадиру прискучило тиранить слабую, податливую жертву и он выдернул из толпы Ваську. Тот нехотя вышел, подчиняясь приказу, и стал, переминаясь с ноги на ногу, кратко пояснять остальным присутствующим чему нынче утром явился свидетелем. Пока он кряхтел и мямлил, темное, носатое, пучеглазое существо величиной со среднюю собаку вторично за этот вечер заслонило собой лицо мужика, отчего тот стал выглядеть нелепо и комично.

– Почему сразу ко мне не привел? – грозно вопросил Тукин, – Почему возле дома ошивался, когда тебе положено с утра находиться на пилораме?

Сосед как-то занервничал, промычал что-то насчет какой-то аварии, куска железа, застрявшего в бревне и сломавшейся дорогой фрезы. Из его груди брызнуло жидкое негодование, однако, вовремя накрытое ленивым носатым уродцем.

«Успел. Поймал», – пронеслось в голове Кольки. Он захотел поздравить с этим Ваську, но тут же услышал в своем левом ухе строгое:

– Молчи.

На место соседа вылез владелец страшилы, перекрученного как осиновое полено и с перекошенной козлиной мордой. Он стал монотонно трендеть о потерянном литре казенного спирта, о жульничестве и наглом попрошайничестве. Едва Треха перевел взгляд от скрума на лицо хозяина, так сразу узнал скучную физиономию Филипыча.

«У козела и скрум козел, – тут же отметил про себя Колька, – Надо же, как оба друг на друга похожи».

Взгляд невольно зацепился на знакомом уроде, лупастом, как придавленная сапогом жаба.

«Эту морду я сегодня уже лупил, кажется», – пронеслось в голове. Без особого труда тут же определился и владелец – агроном Макарыч. Тот как раз начал квакать что-то насчет уличного хулиганства и недопустимого поведения отдельных граждан в уважающем себя сельском сообществе.

«Всегда считали его жабой, – заметил Треха, – Правду сказал Скрум: они всегда были такими. И как я его сразу сегодня не признал?»

Несмотря на всю пугающую фантасмогоричность происходящего, общее действие понемногу начало мужика забавлять. Он с детства отличался подвижным и озорным характером. Долго оставаться в одном состоянии не мог. К переменам привыкал быстро. В незнакомой обстановке осваивался сразу. Довольно скоро преодолев волну первого страха, он вышел из шока, и теперь ему стало даже интересно угадывать по уродливой внешности странных созданий личности их владельцев. Он так этим увлекся, что Скрум вынуждено его одернул.

– Нас могут услышать, – прошептал он, – Быть осторожнее. Грум близко.

– Грум? Какой такой грум? Кто это тут грум? – заинтересовался Колька.

– Вот Грум, – Скрум указал воздушной лапкой в сторону бригадира.

«Всегда считал его обезьяной, – подумал мужик, – Обезьяна и есть. Сказать кому – не поверят. А кому сказать то? Другие не чище».

Когда желающие выступить с обличительными речами по злободневному вопросу дня отговорили, Тукин велел перейти ко второй части собрания, опытно-познавательной. Для чистоты эксперимента Степаныч выкатил три пол литровые бутылки самогона. Экспертная комиссия в составе бригадира, агронома и самого производителя сняла пробу зелья и засвидетельствовала отменную чистоту продукта. Затем поочередно доверху наполнили три граненых стакана и выставили на бордюрчик перед испытуемым.

– Покажи им, как ты это того этого можешь, – толкнул в бок сосед, – Они все не верят. Я за тебя болею. Давай их, соседушка, сделаем.

– Чего не верят? – поинтересовался мужик.

– Ну, что ты того этого… Ну, как днем. Не опьянеешь, – уточнил Васька, кивнув на полные стаканы.

– А если я не хочу, – неожиданно заявил Колька.

– Вот. Что я вам говорил! Он жулик, – тут же воскликнул фельдшер.

Вперед выдвинулся бригадир. Сверкнул кровавыми глазами и тихо молвил:

– Не станешь пить, вкатим насильно. Никому не позволю заливать баки в моей деревне. Каждый плут получит свой кнут.

Представив себе всю неприятность обещанной процедуры, Колька благоразумно решил принять на грудь добровольно. Почему-то не хотелось связываться с этими уродами.

«Это и есть, чо ли, испытание?» – мысленно обратился он к своему новому приятелю.

«Ага, – живо откликнулось удивительное явление, – Оно самое. Ничего не бойся. Ничего у них не получился».

«А кто боится? Эх, выпить охота, да воду жрать надоело, – взял он в руки стакан, – Чего за нафиг такой творится? Эй, где ты там, Хрум?»

«Не хочу больше быть замороженным. Хочу летать. Летать, это так здорово. И знаешь, я теперь могу друмов на лету схватывать. Даже если они еще напасть не успели. Смотри, как высоко можно летать, если не быть замороженным», – пропело воздушное создание и выпорхнуло из-за пазухи прямо к желтому свету фонаря.

Народ в ожидании замер.

Пока Скрум кружился словно орел вокруг электрической лампочки, Колька запрокинул первую пробу. В стакане, как и предполагалось, оказалась вода. Даже обидно стало такую мерзость в таком количестве потреблять на голодный желудок. Но перед лицом строгих товарищей пришлось вытерпеть муку.

– Вода. Дрянь, – сунул он пустую посуду в руку стоящему рядом самогонщику.

– Врет. Врет. Ох, итить твою, врет, – возмутился Степаныч, – Чистейший самогон. Как слеза! Сам пил.

Лицо его помрачнело и обрело жуткий темный оттенок, как у перезревшего прыща. Из грудины выскочил черный пучок гноя и потек прямо по пузу, медленно сворачиваясь в двух червяков. Извиваясь, они сползли с живота на ноги и стали вгрызаться в колени. Но его отчего-то слегка прибалдевший скрум почему-то совершенно не обратил на это внимание. Подобно обезьяне он повис на левом плече с окаменевшим выражением вислоухой морды.

Народ заволновался. Но бригадир всех осадил, удостоверив, правоту сказанного.

– Пей дальше, – указал он.

Трехе пришлось взять второй стакан. Но и в нем не оказалось удачи. Все так же бесцветно протекла жидкость в пустой желудок и без того тщательно за день прополосканный. Что за напасть?

Удивление прокатилось промеж собравшихся.