В небе - пикировщики ! - Алексей Федоров

- Эта песня родилась в боях. Она написана специально для нашего полка. Мы посвящаем ее светлой памяти нашего доблестного товарища и дорогого боевого друга Григория Хуторова.

В зал полился знакомый мотив "Раскинулось море широко", а Иван Глыга по-утесовски задушевно запел:

Раскинулись крылья широко,

В разведку идет самолет.

От нашего зоркого ока

Противник нигде не уйдет.

Мы смелы, отважны, упрямы,

Ничто не страшит нас в пути.

Лишь вовремя радиограммы

Смогли бы до штаба дойти!

Их ждут в полутемной землянке.

Одно лишь движенье руки

И ринутся грозные танки,

Пехоты стальные полки.

Поутру мы сердечно провожали полковника Нечипоренко. На своем У-2 он направлялся в штаб воздушной армии, увозя с собой документы о переформировании 39-го бомбардировочного в отдельный разведывательный авиаполк.

Аэродром в огне

Заря чуть начала приподнимать завесу темноты. На небосклоне блекнут звезды. Предрассветная свежесть бодрит, не подпускает сон к расчетам, дежурящим у зенитных установок. Но аэродром ничем не выдает себя: тщательно замаскированы самолеты и все остальное. Мы отлично обжились в Новодеркуле. Перейдя во фронтовое подчинение, полк прекратил продвижение, действует все время отсюда.

В селе, в двух-трех километрах от аэродрома, досыпает последние часы личный состав. Тихо. И вдруг метрах в пятистах к западу от аэродрома красным отсветом вспыхнул сарай. Пламя заполоскалось над степью жадными языками. Пожар не демаскирует наше расположение, поэтому младший сержант Гусаковский, дежурный по аэродромной радиостанции, решил тревогу не поднимать. Но Лидерман - первый номер, стоящий возле рации счетверенной пулеметной установки,- подняв руки и обернувшись на запад, шепотом проговорил:

- Слышишь, сержант?

Трудно сказать, расслышал или только понял радист, что от линии фронта накатывается волна многомоторного гула, но он бросился к аппаратам, и сигнал тревоги раздался по подразделениям полка. Затем радиоволны понесли донесение в вышестоящий штаб.

Когда мы выбежали на мгновенно ожившую сельскую улицу, дым и пламя уже стояли столбом над нашим аэродромом. Грохот бомбовых разрывов и неистовое громыхание пулеметов и пушек сотрясали землю. Небо побагровело над аэродромным полем. В вышине видны две девятки "Мессершмиттов-110", их прикрывают двенадцать "Мессершмиттов-109". Смерть занесла над полком свою страшную руку. Это поняли все. Техники, мотористы, механики, вооруженцы и прибористы напрямик бросились к летному полю.

- Майор Громов! - приказываю я.- Соберите людей и осторожно подведите к аэродрому. Мы с замполитом подвезем экипажи на машинах.

Две счетверенные пулеметные установки, расположенные возле рации, больше всего мешают бомбардировка врага. Их огонь уже сбил с курса первый заход Ме-110.

Автоколонна останавливается у края летного поля.

- Командирам экипажей скрытно подвести людей к самолетам. Стрелки, к пулеметам! Поддержать огонь зенитчиков! - раздается команда.

Летчики короткими перебежками двинулись по вздрагивающей земле. И тут же всем пришлось лечь: началась очередная серия взрывов. Разбрасывая маскировку, стали рваться бензобаки и бомбы под крыльями самолетов второй эскадрильи. Майор Смирнов встал в рост, и весь личный состав его эскадрильи кинулся к своим стоянкам, Теперь уж их не удержишь!..

Вдвоем с замполитом Сысоевым сквозь дым и гарь бросаемся на КП. Отсюда отчетливо видно: количество трасс утроилось-это ведут заградительный огонь с самолетных стоянок стрелки-радисты. Техсостав, только что подошедший к летному лолю, бросается прямо в дымовую стену, к более всего пораженным самолетам. Мелькают фигуры инженера полка Чугая и начальника штаба Громова.

Над нашими головами 18 фашистских самолетов перестраиваются для новой атаки. Первая группа уже сваливается в крутое пике. От моторного гула отделяется злобное постукивание, и к огневым точкам, расположенным вблизи КП, поползли разноцветные крапины трасс, Навстречу им - еще более ожесточенный всплеск огня. Ведущий "мессер", не выдержав, взмывает вверх, но тут трасса с земли достает его левый мотор. Задымив, теряя высоту, вражеский бомбардировщик скрывается на западе. С неба доносится нарастающий свист бомбы. Взрыв - и одна из двух наших огневых точек смолкает. Огонь уцелевшей становится еще более ожесточенным. Противник взмывает вверх, почти к своему строю, и разворачивается для новой атаки. И тут пулемет на земле захлебывается.

Станислав Лидерман поднимается из своего укрытия и мчится к пораженной огневой точке. Точным движением срывает с покосившихся пулеметов магазины и стремглав возвращается к своим. Ревя обоими моторами, фашист сваливается на пулемет, и Лидерман открывает огонь по пикирующему "мессеру". У него разом вспыхивают оба мотора. Не успев даже пошевельнуть рулем, он врезается в землю позади нас... А Лидерман, раненный, падает у пулеметной установки.

Еще два немецких истребителя, чертя дымами по уже светлому небу, валятся к земле. Видно, как стремительно сметают противника с неба над нашим аэродромом подоспевшие летчики подполковника Зайцева. Через минуту грохот ожесточенного воздушного боя стихает. Но на аэродроме бушует пожарище. Дотла сгорели четыре наших самолета; две машины выведены из строя; четыре техника и шесть солдат из батальона аэродромного обеспечения ранены; тяжело ранен наводчик Лидерман, сбивший два вражеских бомбардировщика.

Только что сообщили: вражеская колонна противника наведена по радио шпионом, которого удалось захватить вместе с рацией.

На КП пришел полковой врач.

- Лидерману плохо. Погрузили в санитарку. В госпитале будут оперировать.

Дверь распахивается. Появляются люди с пистолетами в руках. Вперед выталкивают рослого, атлетически сложенного белобрысого парня. Он в немецкой летной форме, без шлема, с оборванными на местах планшета и кобуры ремнями. Докладывают:

- Это со второго сбитого "мессера".

Мальчишеское лицо пленного исказила наглая улыбка. Он проговорил что-то.

- Что он говорит, доктор?

- Мне известен приказ вашего командования, запрещающий расстреливать пленных,- переводит доктор. Гитлеровец рассаживается на скамейке у стола.

- Встать, сволочь! - сорвавшимся голосом закричал Глыга, и пистолет его заходил перед лицом гитлеровца.- Встать, говорю! Перед тобой старший советский офицер!

- Товарищи,- едва сдерживаясь, успокаиваю я летчиков.- Убрать оружие.

Пистолеты исчезли. Стоявший перед нами гитлеровец засунул руку за пазуху и выбросил на стол два свертка. Доктор осторожно, кончиками пальцев развернул их и сморщился. Что-то изменилось в поведении пленного. Он стал заискивающе улыбаться. В пакетах оказались эрзац-шоколад и порнографические открытки.