Пикировщики - Леонид Дубровин

Дубровин Леонид Алексеевич

Пикировщики

К фронтовым рубежам

Перхушково. Первый налет на Москву. Скорее бы на фронт! Задумываясь над прожитым. Назначение в 15-ю САД. Военкомовские заботы.

Подмосковное Перхушково, где размещаются Высшие курсы усовершенствования политического состава Красной Армии, в чуткой напряженной тишине. Стоят светлые июльские дни. Над военным городком, окруженным зеленым заслоном елей и сосен, берез и кленов, проплывают позолоченные лучами солнца редкие белые облака. Над крышами пятиэтажных домов стаи голубей. Тишину нарушает лишь мерный шаг строя: подразделения слушателей, учеба которых на курсах подходит к концу, расходятся по учебным классам.

В жилой зоне городка та же, как натянутая струна, тишина. Не слышно шумных ребячьих игр, из открытых окон не льются патефонные мелодии, да и окна-то все плотно закрыты, а на стеклах крест-накрест наклеены бумажные ленты. У подъездов — одинокие мамы с колясками. Похудевшие, невеселые лица у молодых женщин: совсем недавно все они простились с мужьями, которые уже вступили в бои где-то там, на Западном фронте.

Таким запомнилось мне Перхушково в июльские дни 1941 года. Здесь месяц назад мы, армейские политработники, вместе со всей страной услышали грозное, застрявшее в горле комом слово «Война!..».

Военная обстановка сразу же внесла в нашу жизнь и учебу свои коррективы. На час раньше перенесли начало занятий, ежедневно стали заниматься изучением материальной части стрелкового оружия, стрельбой из пистолета. В распорядок дня вклинились работы по маскировке зданий и сооружений городка, по устройству и оборудованию укрытий. Участились выходы в поле на тактические занятия. А вскоре мы лишились покоя и по ночам: почти еженощно раздавался вой сирены, звучала по радио команда: «Воздушная тревога! Воздушная тревога! Боевым расчетам занять свои места!»

Пока это проводились учебные тревоги. Но мы в мгновение ока вскакивали с коек, расторопно набрасывали на себя обмундирование и с противогазами через плечо, пистолетами на боку быстро выстраивались и мчались каждый на свое место, согласно схеме боевого расчета. По этой схеме выставлялись возле зданий и объектов посты наблюдения, на ближайшие дороги и лесные просеки выходили группы патрулей.

Так случилось и на исходе дня 22 июля. Но в отличие от предыдущих эта воздушная тревога оказалась не тренировочной, а настоящей, боевой. В подмосковное небо, в пространство Московской зоны противовоздушной обороны, следуя несколькими эшелонами, с получасовым интервалом, на высоте 2000–3000 метров, как выяснилось потом, вторглись фашистские бомбардировщики. Авиация врага силами 2-го воздушного флота (до 250 самолетов), которым командовал генерал-фельдмаршал Кессельринг, совершала на столицу нашей Родины первый массированный налет.

...С опушки леса — места моего поста — видно почти все, что происходит в западном секторе ночного московского неба. На горизонте, высоко над Москвой, высвечиваются сполохи зарев. Это рвутся и вызывают пожары вражеские бомбы. Кому-то из фашистских пиратов удалось прорваться к городу и сбросить на москвичей смертоносный груз. В бессильной ярости сжимаются кулаки. В эти минуты кого-то Из советских людей, несущих трудовую вахту на заводах или забывшихся в тревожном сне после рабочей смены, уже нет в живых, проливается кровь ни в чем не повинных моих соотечественников, рушатся здания. Как быстро докатились зловещие удары войны и до нашей родной столицы !

В скрещении лучей мощных прожекторов происходит сильная вспышка, и в тот же миг лучи, как по команде, разбегаются в стороны. Начинаю понимать, что это взорвался от прямого попадания зенитного снаряда фашистский стервятник. Глухие взрывы на какое-то время затихают, но через несколько минут все повторяется сначала. Значит, бомбят эшелонированно. Не исключено, что под прикрытием бомбежки в лесную подмосковную зону могут быть сброшены парашютисты-диверсанты, как это случилось на западной границе в первые часы и дни войны.

Внимательно исследую зону наблюдения, схожусь со своим напарником. Прислушиваюсь к ночной тишине...

Налет на Москву продолжался более пяти часов. Отбой воздушной тревоги в городке прозвучал незадолго до рассвета, и, возбужденные ночными событиями, спать мы уже не ложились. А к концу дня стали известны подробности налета на столицу. Первые группы вражеских бомбардировщиков посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (посты ВНОС) Московской зоны ПВО обнаружили еще в районе Вязьмы. Поднятые с аэродромов ночные истребители перерезали путь врагу на дальних подступах к Москве. Над Солнечногорском, Звенигородом, Истрой, над подмосковными лесами наши истребители врезались в строй «хейнкелей», с земли по ним ударила зенитная артиллерия.

Истребители ПВО Москвы и фронтовой авиации за эту ночь сбили 12 немецких бомбардировщиков, артиллеристы-зенитчики — 10. К Москве прорвались лишь одиночные самолеты.

«Какие здания пострадали? Есть ли жертвы?..» — засыпали мы вопросами побывавших после налета в Москве товарищей. Из их рассказов узнали, что вражеские бомбы повредили Тушинский аэродром, Устьинский мост, дома на улице Осипенко, на Хорошевском шоссе. Долетели бомбы и до Кутузовской слободы, разрушены постройки около Ваганьковского кладбища.

Существенного ущерба городу налет не причинил, но жертвы были и среди населения. Защищая подступы к столице, отличился командир эскадрильи 11-го истребительного авиационного полка капитан К. Н. Титенков. Приближаясь к строю «хейнкелей», он в лучах прожекторов увидел ведущего группы бомбардировщиков и завязал с ним бой. Избрав удобную позицию, истребитель атаковал фашиста и меткой очередью поджег его. Самолет врага врезался в землю недалеко от Рузы. Остальные бомбардировщики повернули назад. За этот свой первый воздушный бой отважный пилот был награжден орденом Ленина.

Сигнал воздушной тревоги теперь раздавался в нашем общежитии почти каждую ночь. А всего за последующие тридцать ночей авиация противника совершила на Москву более двадцати налетов. Немцы ходили большими группами — от 50 до 200 самолетов, но к городу прорвалось лишь несколько десятков бомбардировщиков. От налетов больше всего пострадали жилые дома, здания культурно-бытового назначения, а не заводы и не военные объекты. Бомбы врага упали и на подмосковные села. В результате бомбардировок за этот период 736 москвичей погибли, 3513 — получили ранения.

Учеба моя на курсах завершалась, в Перхушково стали прибывать слушатели нового потока. Все с большей тревогой мы, завтрашние полпреды партии на фронте, в огне сражений, вслушивались в скупые слова сводок Совинформбюро, вчитывались в газетные строки информации и фронтовых корреспонденции. Все чаще собирались небольшими группами в свободные минуты и заводили разговор о причинах неудач на фронтах войны, охватившей огромное пространство от Баренцева моря до Черного.