Голодомор - Мирон Долот

Когда первый вагон оказался заполненным, и его закрыли на замок, оказалось, что жён отделили от мужей, а детей – от родителей. По колонне пополз ропот недовольства, люди требовали права быть со своей семьёй. Како-то мальчик побежал к вагону, в котором находились его родители. Над головами людей затрещала пулемётная очередь, но он продолжал бежать. Прозвучало три коротких выстрела, и мальчик упал замертво.

В этот момент всё пришло в движение. Люди пытались бежать и прорвали оцепление. Несколько мужчин вырвались из колонны и бросились к кустам, растущих вокруг поля. Один из крестьян подхлёстывал лошадь, стараясь повернуть повозку и уехать со станции.

Охранники стали стрелять, и люди, бежавшие к кустам попадали и больше не поднимались. Крестьянин со всей своей семьёй, находившейся в санях, тоже не избежал смерти. Пулемётная очередь уложила их всех: он сам и его жена были убиты, а престарелая мать и трое детей ранены.

Окружённые пулемётами со всех сторон, арестованные крестьяне, наконец, сдались. Порядок и тишина были восстановлены.

Группы людей одна за другой исчезали в дверях товарных вагонов.

Когда погрузка закончилась, двери задвинули и заперли, а около каждой поставили часового. Мёртвые тела остались лежать в поле.

Василик оказался в последнем вагоне. Ему повезло: вся его семья была вместе с ним. Но он страдал от того, что его родители и сестра подвергались таким мучениям. В вагоне находилось, по меньшей мере, человек пятьдесят. Товарный вагон предназначался для перевозки скота, и поэтому в нём не предусматривалось ни скамеек, ни сидений.

Люди могли сидеть только на продырявленном деревянном полу. В такой тесноте для больных даже не было места, где они могли бы прилечь.

После того, как двери закрыли, внутри вагонов повисла темнота.

Сквозь щели в стенах вагона пробивались узкие полозки дневного сета.

Внутри царила неразбериха: люди толкались в поисках места, кричали и ругались, женщины причитали по своим мужьям, находившимся в других вагонах, плакали голодные дети, было очень холодно.

Ситуация усугублялась отсутствием продуктов и нехваткой одежды.

Арестованным запретили что-либо брать с собой, за исключением нескольких личных вещей. А поскольку никто не мог предвидеть, что им придётся покинуть родные места, то большинство не запаслось наиболее нужными вещами.

Отверстие в полу посреди товарного вагона служило туалетом для пятидесяти человек. Люди постоянно толпились, ожидая своей очереди.

Те, кому нужно было в туалет, буквально ходили по сидящим на полу.

Эта удручающая и унизительная ситуация порождала новые споры и перепалки.

Попытки привлечь внимание начальства к невыносимым условиям закончились ничем. Так, голодные и продрогшие, в набитых до отказа вонючих вагонах, арестованные начали своё принудительное передвижение в неизвестном направлении.

Около полуночи состав тронулся с места. Когда ехали по мосту, перекинутому через Днепр, все поняли, что поезд держит курс на север. Состав двигался медленно, часто останавливался. Иногда остановки длились часами. Во время одной такой остановки с двери сняли замок и слегка приоткрыли. Первое, что увидели арестованные, были солдаты с ружьями, направленными на вагоны, и готовые открыть огонь. Другая группа солдат стояла в ожидании, окружённая мешками и вёдрами. Старший офицер объявил, что одна буханка хлеба будет выдаваться на четырёх человек и одна селёдка – на каждого. Воду будут разливать из вёдер. Арестованных предупредили, что вёдра являются государственной собственностью, и поэтому каждый отвечает за возвращение вёдер в неповреждённом состоянии. В каждом вагоне должен быть выбран ответственный за распределением еды и воды, а также – за поддержание "чистоты".

После такого быстрого инструктажа солдаты начали рассовывать мешки с хлебом и селёдкой и вёдра с водой в вагон, а затем снова закрыли двери.

Сразу же изголодавшиеся люди начали толкаться и спорить. Каждый имел собственное представление о способе распределения хлеба и воды.

Мнения высказывались громко. Сильный отталкивал слабого. Крики и потасовки сопровождались жалостливым плачем детей.

Выбор надсмотрщика из группы людей оказалось проблемой, поскольку такое назначение ассоциировалось бы с начальствующей должностью. Тем не менее, выбор был сделан, и началось распределение еды.

Ранним утром на второй день нахождения в пути отчаянный крик женщины разбудил всех, кто ещё спал: умер её муж. Во время неразберихи на сельской площади он получил ранение в ногу. Опасаясь быть разлучённым со своей женой, и не желая закончить жизнь в тюрьме

ГПУ, он скрыл от должностных лиц своё ранение. Вследствие этого, произошло заражение, приведшее к смерти. Его труп вынесли из вагона на следующей остановке. Рыдающая жена скончавшегося мужа умоляла разрешить ей присутствовать при погребении, но ей даже не позволили выйти из вагона. Человек, выносивший тело умершего, рассказал, что ночью в поезде умерло много народа, и их тела складывают на платформе.

Эта первая смерть оказала сильное впечатление на людей, собранных в одном вагоне. Плач и крики, а также перебранки и споры, прекратились. Каждый понимал, что следующим может стать он или она.

Поезд медленно, но уверенно двигался на север. Становилось всё холоднее. К всеобщему удивлению, состав долго не задержался на перегонной станции в Москве. После короткой остановки раздался пронзительный паровозный гудок, и состав снова двинулся в путь.

Сидевшие у стен сквозь щели могли видеть огни Москвы.

Следующей остановкой был Александров. К этому времени наступили трескучие морозы, и обитатели вагонов испытывали страшные мучения.

Здесь Василик потерял свою мать и сестру. Его мама, задремав на полу, во сне умерла от сердечного приступа. Когда её тело выносили из вагона, дочери разрешили выйти и следовать за телом умершей.

Василику и его отцу отказали в такой привилегии. Люди, выносившие тела умерших из вагонов вернулись, но сестры Василика с ними не было. Сказали, что её задержал офицер ГПУ.

Когда состав тронулся с места, отец Василика хранил молчание. Он не выражал ни сожалений, ни возмущений, а только повторял время от времени: "Мои дорогие девочки, мои дорогие девочки!".

После Александрова поезд стал двигаться быстрее. Он проносился без остановки мимо городов и посёлков. По-прежнему падал снег.

По названиям железнодорожных станций было ясно, что поезд направляется в сторону Архангельска, портового города на Белом море.

Однако никто не знал конечного пункта назначения.

На двенадцатую ночь поезд остановился. Через щели в стенах вагона не было видно ни одного жилого строения, но повышенная активность охраны подсказывала, что это была не обычная остановка.

Утром двери открылись, и вместо ставшей обычной раздачи еды и воды, охранник приказал всем выйти из вагона и построиться в линию.

Тех, кто передвигался с трудом, вынесли наружу и посадили на снег.

Со всех сторон состав оцепили внутренние войска. Большинство солдат составляли выходцы из Средней Азии.

Вскоре после завершения разгрузки состав тронулся в обратный путь.

Для семей арестованных, оставленных на бескрайнем необжитом участке вымерзшей земли, удалявшийся поезд символизировал окончание всему.

Василик сразу же подумал, что это место станет его могилой, что всех их здесь расстреляют.

Вокруг не было никаких признаков жизни: ни дорог, ни жилья, только голая снежная равнина простиралась во все стороны до горизонта.

Несколько занесённых снегом сорняков и низкорослых кустарников разряжали монотонность арктических просторов. Вдалеке нечётко вырисовывался силуэт леса, который должен был стать конечным пристанищем заключённых.

Старший офицер распорядился передать по колонне, что любого, попытавшегося бежать, застрелят на месте. После переклички колона людей стронулась с места. Больные, которые не могли самостоятельно передвигаться, были оставлены на снегу под охраной. Никто никогда больше их не видел. Детей, которые не могли сами идти, родители несли на руках. Поскольку дороги не было, все двигались с большим трудом по следам охраны, направлявшейся в сторону леса.

В это время года здесь стояли самые лютые морозы, и с севера неистово задувала метель. Ступая по глубокому снегу, ноги арестантов промокли, и вскоре стали замерзать. Многие не были в состоянии передвигаться достаточно быстро и отстали.

Отец Василика заболел ещё в пути, скорее всего у него развилось воспаление лёгких. Василик изо всех сил помогал отцу идти, но больной и ослабленный старик упал. Шагавший рядом в колонне мужчина помог ему подняться, и Василик понёс отца на себе. Очень тяжело было двигаться по глубокому снегу, но Василик ни за что не мог бросить своего отца. Он не подчинился приказу, он просто был не в состоянии оставить своего отца умирать на снегу. Офицер призвал охрану, и два здоровых узбека ринулись в его сторону и сбили Василика с ног, оттаскивая от него отца. Только тогда он заметил, что его отец был уже мёртв. Под оружейным прицелом Василика заставили идти дальше, оставив тело отца лежать в снегу.