Ты мне не сестра (СИ) - Попова Любовь

— Мы лучше на такси, да маленький?

— Я не маленький! — тут же задирает подбородок, это чудо. – Я большой и хочу большую машину.

— Нельзя Демьян. У дяди Максима нет детского кресла.

— Как нет, а это что? – кивает в сторону Макс и вижу, что на переднем сидении стоит кресло, по виду напоминающее гоночное.

Демьян пищит от восторга, и я щурюсь.

— Деньгами любовь ребенка не заслужить.

— Никто ребенку деньги и не предлагает, — садит он малыша в кресло и кивает на подъезжающую машину. Демьян начинает жать какие-то кнопки и меня накрывает стыд.

— Демьян, ничего не трогай, — в машине Жени он как-то нажал не ту кнопку и тот начал орать. Конечно быстро успокоился и долго извинялся.

— В этой стороне трогай все что хочешь. Мама, ты какая-то нервная. Не выспалась? — усмехается Максим.

«Выспишься тут», — думаю я и поджимаю губы, когда всю ночь снятся зубы, сжимающие твою шею. Прямо как в юности, когда я только встретила Макса.

— Садишь в машину и поехали. Я уже знаю твой адрес.

— Откуда?

— Ты его указала в анкете, когда вы оформлялись.

— Но это конфиденциальная информация!

— Не для одного их учредителей клиники, мамуля. Садись назад и погнали. Заказ отменить не забудь, а о бедняка до третьего пришествия будет тебя ждать.

* * *

Ехали мы не быстро, но казалось, что гоним ого-ого как. И чтобы не ощущать на себе постоянный взгляд максима, я решила утолить свое любопытство.

— А о ком ты вчера по телефону говорил?

Макс какое-то время молчал, словно решая стоит посвящать меня в свои дела или нет.

— Объявился некий Леня. Он утверждает, что является сыном Андронова.

— Денег хочет.

— Их все хотят, — он делает паузу, пока лавирует на ухабистой дороге. – Кроме тебя, пожалуй. Как тебя вообще могло в эту ебанину занести?

— Эта «ебанина» теперь мой дом, — говорю я и невольно засмариваюсь на густые леса нашего Купчино. «Нашим» я стала называть его почти сразу. Нашим он останется навсегда.

Последняя мысль в голове застывает и разбивается в дребезги, когда слышу насмешливый голос Максима.

— О, вот и муженек пожаловал. Давай ему расскажем, а том, что мы спали в одной комнате.

— Ничего не было, — впериваю я взгляд в бордовую мазду Жени. Черт, я же ему ничего не написала. Тут же беру телефон и быстро строчу сообщение, пока Максим ловко паркуется возле нашего старенького, но очень уютного дома.

— Надеюсь он умеет драться, потому что свое я ему не отдам.

Глава 8.

*** Максим ***

Иногда приходиться себя сдерживать. Я же не зверь. И не в армии. И не под кайфом. Хотя последнее утверждение можно оспорить.

Потому что запах, сам воздух, которым дышу с ней, как наркотик, от которого вставляет. Выносит мозг. Ломает.

И хочется, дышать и дышать.

А вот видеть, как она улыбается другому, пусть и весьма наигранно не хочется. Зубы бы выбить. Ему. А ее через плечо и на остров. Дней на десять. Дурь выбивать. Членом. До визга. Чтобы кричала и просила «еще, Макс, еще!».

Руку вдруг сжимает чья-то нежная ладошка, несмело, но очень настойчиво.

Демьян.

Наверное, я что-то должен чувствовать к нему. Сын же все-таки. Реально, маленькая копия.

Но пока внутри только цунами по имени Лана, нет там места маленькому сорванцу.

Плохо. Главное Лане не говорить.

Можно поиграть на чувствах ребенка, пока не привыкну, пока она не поймет, что никуда ей не деться.

— Милый, как я рада, что ты приехал, — слышу елейный голос, словно кто-то пролил чан с медом и хочу рассмеяться. Вместо этого фыркаю, подмигиваю пацану и вылезаю из тачки. Достаю ребенка и тот сразу бежит к маме, но показывает на дом.

— Дом.

Халупа ему подошло бы больше. Крыша косая, створки бы прибить. Крыльцо починить, да стены покрасить.

— Мужика-то я смотрю в дом не завезли, — говорю с вежливой улыбкой, протягиваю руку все еще немного ошалелом Евгению и хочу перед носом щелкнуть, чтобы в себя пришел.

— Да… — он тоже смотрит на дом. Как же медленно его мозг работает. На войне он бы стал трупом в первые пять минут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Прямо представляю, как его очкастую физиономию рвет на части, а руку, за которую так крепко держится Лана, отбрасывает на несколько метров в пасть голодному тигру.

Бля, охуенное зрелище. Если это представлять, общаться с ним значительно легче.

– Мы скоро переезжаем.

Отлично. Процессник запущен. Можно двигаться дальше.

— Ну я так и понял. Лана, пить хочется. Напоишь водителя, если конечно… — делаю настойчивую паузу, пока она демонстрирует глазами насколько моя просьба неприемлема. – Муж не против.

— Наверное против.

— Пусть попьет, — одновременно с ней говорит адвокат.

Он реально роет себе могилу. Я бы чужого мужика, желающего мою бабу на порог не пустил.

Если только этот «муж» не осознает всей опасности. Угрозы. Скалюсь, немного играя на его нервах.

Я еще разберусь с ним за пиздеж. Агентство его у меня давно на примете. И держится оно на плаву из последних сил.

Все потому что он до охуения честный и никогда не помогает преступникам. Собственно, тем, кто лучше всех и платит.

Хочешь жить честно, готовься жить вот в таком дерьме. Не сказать, что я сильно связан с преступным миром. Наоборот стараюсь имя свое не марать, но законы знаю и никуда не лезу. А если надо, то и помогаю порой кому надо. Чтобы потом помогли и мне.

Мы заходим в дом, где скрипят половицы, в воздушный поток настолько сильный, что кожа покрывается мурашками.

Демьян морщится и сразу понятно, что здесь не его дом.

Лана быстро скидывает сумку, идет на маленькую кухню, где я тут же загораживаю весь проход, и наливает мне воды. Из ковша.

Это что за век?

Несмотря на взгляд, говорящий, что мне пора, сажусь на старый стул, за старый стол и принимаюсь пить воду, очень мелкими глотками.

— Ну так. Когда вы поженились? А что, сейчас модно не носить колец? — поднимаю брови и перевожу взгляд с переминающегося с ноги на ногу Демьяна. – Иди сюда? Хочешь пить?

И тут Евгений наконец очухался.

— Лана сама нальет мальчику воды. Не бери ничего у чужих.

Охуел, не иначе.

— Кто здесь чужой, надо еще посмотреть. Ты прежде чем пиздеть, научись башкой думать. Чтобы врать, нужны мозги.

— Максим!!

— Пиздеть, пиздеть, — весело хлопает в ладоши малыш.

Блять. Надо порывы сдерживать, пожалуй.

— Смотри, что ты наделал! – тут же орет этот очкарик и меня начинает бомбить. То же мне моралист.

— Не ори, — устало просит Лана и взяв пацана за руку, уводит из кухни. – Мне пора на работу. Надеюсь к моему приходу тебя здесь не будет.

Она конечно сказала ни к кому конкретно не обращаясь, но все всем было ясно.

И этот пидр, так высоко задрал свой острый подбородок, что захотелось, помочь ему. Задрать еще выше. Чтобы послышался хруст.

Лана ушла весьма стремительно, а этого придурка словно подменили.

— Ну и чего ты приперся? Три года где-то шлялся, а теперь заявился. И что… Думаешь, она снова позволит залезть к ней в трусы?

Я могу говорить о Лане, как угодно. Даже ебливой шлюшкой обозвать. Даже изнасиловать и избить. Я. Могу. А вот остальные могут не досчитаться внутренних органов только от одной неуважительной мысли о моей девочке. Моей, пусть она себе хоть сотню мужиков заведет.

— Мне стоит только захотеть, а тебе судя по всему, так и не везет. Даже сексопотолог, не помог.

Рассказала она мне по пьяне как-то о предложении этого импотента.

— Ошибаешься придурок! Я ее трахнул и она кончила. Дважды. Дважды, пока я брал ее на этом самом столе. Только не плач, что ты не единственный жеребец. Она меня выбрала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Перед глазами возникает красная пелена ярости, и я с трудом ее подавляю. Судя по всему, он не врет, но Лана была не моей три года. Жила другой жизнью. И сейчас самое главное не загреметь в тюрягу за убийство, потому что руки очень чешутся вырвать ему глотку, чтобы нахуй не пиздел всякую хуйню.