Ты мне не сестра (СИ) - Попова Любовь

— Что молчишь, стыдно? Или вина за прошлые грехи не дает покоя?

Лана не успокаивается. Напряжение настолько велико, что ей хочется куда-то его выплеснуть. Ладно. Почему бы и не на меня? Злость лучше безразличия. Хоть какие-то эмоции.

— Мне не стыдно.

— Конечно не стыдно. Ты никогда не знал, что такое стыд. Брал то, что хотел, пользовался, а когда наступали проблемы, превращался в обиженного зверя.

— Не переиначивай, Лана…

— Я Света! А для тебя Светлана Игоревна. Прекрати сокращать мое имя.

Молчу и на это. Разберемся. Но Света - такое обыкновенное имя ей не подходит.

— Это ты в который раз пытаешься избежать проблем. Чуть что, сразу ноги в руки и бежать.

— У меня всегда есть повод.

— У тебя нет мозгов. Ты никогда не доверяла мне. Я бы все решил.

— Первый раз за отказ быть с тобой ты отправил меня на изнасилование, второй раз за твое спасение, ты чуть не убил меня. Что ты собирался решить? Как поскорее разрушить мою жизнь?

— Ты лгала мне! Какого мне было увидеть то видео?

— Не смотреть! Просто не смотреть. Вести себя как человек, а не подобно животному, взрощенному на ферме блядства Андронова.

— Ты росла на той же ферме, помнится, развратнее тебя шлюшек в моей жизни не было.

Удар по щеке был ожидаемым, и даже освежающим, как глоток ледяной воды. Потому что мозг уже вскипал, а желание заткнуть рот Лане чем-нибудь круглым становилось нестерпимым.

— Обвиняешь меня? Отлично. Но ты не имела права скрывать от меня пацана, моего ребенка. Как ты спала все эти годы?

— После того, что ты меня заставил пройти, прекрасно! — шипит Лана.

Она хочет отвернуться, отойти, снова убежать, но я рефлекторно хватаю ее за руку. Ощущая, как по телу разливается приятное тепло от касания. Хотя, судя по взгляду, ей совершенно неприятно. И это злит. Выбешивает.

Раньше она могла просто сбежать, но я не могу больше позволить ей этого сделать. Я попытался стать нормальным ради нее, и хрена с два я упущу шанс доказать это. Не важно, как это выглядит со стороны.

— После больницы вы едете ко мне.

— Зачем?! Я не хочу с тобой жить!

— Либо соглашаешься, либо я отберу у тебя Демьяна.

Глава 4.

***Светлана***

— Ты не можешь говорить это серьезно? – открываю шире глаза и думаю, в кого он превратился. Шантаж? Что дальше. Угроза смерти? Да и зачем мы ему? — Максим.

Он хмурится, шумно выдыхает воздух и проводит рукой по волосам. Таким густым и черным как прежде. Садится в кресло, исподлобья на меня смотрит.

— Я не вижу другой возможности удержать тебя. Нам нужно поговорить, все обсудить.

Серьезно? Кто учил его так разговаривать? Аборигены?

— Макс, что обсуждать? Что ты собрался удерживать? Прошло три года. Даже больше! Все давно кончено и забыто.

— Ни хрена не кончено! Три, пять, десять лет, — вскакивает он, подходит так близко, что дыхание перехватывает, а по коже ползет постыдный страх. Только вот чего именно я боюсь? — Мы связаны такими узами, такими воспоминаниями, что никакое время над ними не властно.

— А как насчет моих желаний? Если я больше не хочу быть с тобой?

На это он резко замолкает, словно я его ударила. Отходит. А что он хотел? Я должна была при встречи впрыгнуть ему на член и забыть, как он меня изнасиловал? Макс успокаивается, внешне и не скажешь, что он только что повышал голос.

Подходит так близко, что моя часто вздымающаяся грудь почти касается его. Втягивает запах, наклоняет голову.

— Ты не хочешь быть со мной. Но ты все еще хочешь… меня.

Полный бред!

— Не правда, — делаю шаг назад, осматриваю пустой холл в надежде на постороннего. Не станет же Максим ничего делать при других, но он уже хватает меня за воротник и тянет к себе. Не целует, только дыханием обжигает.

— Твой блядский запах. Возбуждения. Он не изменился. Даже за шесть лет. И сейчас я бы отдал все, чтобы доказать это. Сорвать с тебя трусы и убедиться, что ты мокрая, как сука. Но к сожалению, не то время и нужно убедиться, что с Демьяном все нормально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Каждое его слово.

Нож в незаживающую рану. Ту самую, рваные края которой я пыталась зашить три с лишним года.

Зачем?

Зачем он вернулся в мою жизнь? Зачем разжигает погасший костер, угли которого порой обжигают ступни. И я хожу по ним день изо дня. Вспоминая, вспоминая, прокручивая в голове отрезки короткого совместного прошлого. Сколько у нас было встреч? Ведь можно по пальцам сосчитать.

Даже с Женей я общаюсь гораздо дольше. Но разве скажешь это сердцу, которое всегда знало, кто его хозяин.

Кстати…

Смотрю на прямую, как палка спину, на мышцы, что сильно бугрятся под рубашкой. Почему он стал больше? Чем занимался все три года?

— Я не говорила, что его зовут Демьян.

Макс прислоняется к углу возле подоконника и кивает:

— Не говорила.

— Откуда… — в голову закрадывается ужасающая мысль. Один раз, всего один раз я упомянула, как хотела бы назвать нашего общего ребенка. Один раз. Шесть лет назад. Словно в прошлой жизни. – Неужели ты все помнишь? Даже это…

— Я все помню. Это особенно… – он что-то еще хочет сказать, но звонит телефон, и он, ругнувшись крайне неприлично, идет отвечать.

А я отворачиваюсь, не могу на него смотреть, не могу взять в толк, как он мог запомнить такое. Мужчины же не запоминают таких мелочей, да и воспоминание, как легко он говорил об аборте, очень яркое.

— Я же сказал, чтобы он катился в задницу, пока не сделает тест ДНК. Мне плевать. Пусть хоть могилу его вскроет. От меня он не получит ни денег, ни биоматериалов.

Разговор на повышенных тонах резко обрывается и меня гложет дикое любопытство, но тут медсестра предлагает пройти в комнату отдыха на этаже. И пока Максим разговаривает с помощником или кем-то еще, я трусливо сбегаю.

Не потому что боюсь быть с ним рядом, а потому что боюсь не захотеть его отпускать.

Снова.

Господи, как же это все сложно.

На мой телефон поступает звонок, и я отвечаю. Слышу в трубке взволнованный голос Майи.

— Ну как вы, дорогая? Как Демьян? Нужна другая клиника? Ты только скажи. Я уже наказала Давида за своевольничество и дико перед тобой извиняюсь.

Учитывая формат отношений Майи и Давида, слово "наказала" звучит двусмысленно. И я невольно издаю смешок.

— Майя, дорогая. Нас тряхнуло, но вроде все неплохо. Понаблюдают и отпустят.

— А что Одинцов? Орал на тебя?

Здесь мне становится неловко, ведь весь скандал по сути спровоцировала я. Мне нужно было понять, каким человеком стал Макс. Можно ли ему доверять, пусть он даже и пытался нас шантажировать.

— Нет. Даже не пытался изнасиловать, — говорю и слышу фырканье.

– Вы просто в больнице. Судя по тому, что знаю я, он просто выжидает.

— Не поняла. Что ты знаешь?

Но она тут же отнекивается и почти сразу скидывает звонок, а я еще пару мгновений на нее смотрю и думаю, что Майя при всей своей элегантности и мудрости бывает отчаянной егозой. Чего только стоит ее прыжок с тарзанки вместе с детьми в реку.

— Дети! – вспоминаю я, тут же набираю номер Зои Марковны. — Зоя. Это Света.

— Светуль? А че так поздно? Ты в порядке? Как Демьян.

Рассказывать ей хоть что-то, значит нарываться на кучу вопросов, так что нагло вру, что мы остались у друзей и завтра на работу я приехать не смогу. Это, кстати, правда.

Она уже отключилась, убедив меня, что один день без меня они как-нибудь справятся. И тут же звонит Женя.

Черт.

И что ему сказать? Он ведь забрать меня хотел и домой отвезти. Поразительный человек. Таскаться столько времени в глушь московской области, только ради того, чтобы ничего не получить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я пыталась, правда. Я даже переспала с ним. Скорее из благодарности, но на утро попросила остаться друзьями. Он сделал вид, что принял это, но продолжает вести себя, как будто мы уже муж и жена. Просто живем в разных городах.