Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна - Коллектив авторов -- История

5% в период с 1775 по 1784 год. В Генте более 50% приговоров с XVII века по первую четверть XVIII века предписывают изгнание. Этот показатель падает до 24% в 1755–1764 годах, а затем до 8,6% в 1775–1784 годах300. Однако вышестоящие юрисдикции все более сопротивляются этим изменениям. Так, например, Совет Фландрии продолжал изгонять приговоренных из графства вплоть до 1794 года. В целой группе провинций, только встающих на путь объединения, где циркуляция изганников по территории, наполненной различными микроюрисдикциями, порождает небезопасные условия: изгнание в провинциальном масштабе остается единственной приемлемой практикой.

Прибегание к тюремному заключению в качестве судебного наказания возрастает еще до изменения тюремного ландшафта и используется в противовес по отношению к наказаниям в виде изгнания. В Генте количество тюремных заключений, которое не превышает 3,6% приговоров в XVII веке, возрастает до более чем 39% случаев в 1755–1764 годах и достигает 57% приговоров между 1775 и 1784 годами после возведения провинциального дома в Генте301. В Антверпене же тюремное заключение объявляют в 69% судебных решений в период между 1775 и 1794 годами; осужденных обычно направляют в провинциальную исправительную колонию в Вильворде или же в различные коммунальные центры содержания под стражей, Steen или Amigo, или даже в религиозные учреждения, такие как монастыри братьев Целлитов (братья Аллексиане). Движение затрагивает и небольшие города. В Нивелле приговоры к краткосрочным заключениям в местных тюрьмах исчезают после 1780 года, уступая место длительным срокам (на 3,5 или 6 лет) тюремного заключения с отбыванием в новом провинциальном исправительном учреждении в Вилворде302. В Турнхауте судьи выносят первый местный приговор к шести неделям тюремного заключения в 1779 году; далее все пять последних обвинительных приговоров (1784–1788) предусматривают наказание в виде лишения свободы на срок от 2 до 3 лет, отбываемое в провинциальном исправительном учреждении в Вильворде. В Совете Фландрии первые приговоры к тюремному заключению датируются 1764 годом, в то время как начиная с 1773 года все больше распространяется наказание в виде отправки в исправительные дома303. В Совете Намюра их количество увеличивается после 1777 года304.

Как видно из дисциплинарных практик, осуществляемых в городах по отношению к девиантным группам населения, создание крупных провинциальных исправительных домов Фландрии и Брабанта сыграло важную роль в привлечении осужденных из многих средних городских юрисдикций, таких как в Нивелле305. В отличие от XVII века, в эти дома также принимали заключенных из юрисдикций, контролируемых центральным правительством: военных юрисдикций и специализированных юрисдикций, предназначенных для поимки дезертиров и бродяг. Прекращение преследований за религиозные преступления, сокращение количества телесных наказаний и позорящих ритуалов, постепенное снижение количества изгнаний, компенсируемых длительным заключением в исправительных учреждениях, – все эти согласующиеся между собой элементы подтверждают реализацию на практике местных юрисдикций идей реформирования, эмблематичным выражением которых Беккариа стал в Нидерландах. Обратной стороной или минусом этой тенденции является настойчивое упорство провинциальных Советов сохранить традиционное использование наказаний, в то время как большие и малые города осваивают все более современный репрессивный профиль, в значительной степени подпитываемый опытом городских учреждений дисциплины.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Синтез различных исследований о городских институциях, о практиках помещения под стражу или об уголовных юрисдикциях позволяет несколько выйти за пределы архивов Старого режима и, в частности, понять перемещения людей путем изучения пространств изгнания или пространств тюремного заключения в их последовательности306. Эти исследования также проливают свет на отсрочки практик предписываемых наказаний и на сами пределы невозможного дисциплинарного проекта, направленного на тело применительно к «плавающему»307 населению, будь то традиционные телесные наказания или же принудительный труд в местах содержания под стражей. Случай Нидерландов, помещенный в контекст всей своей исторической глубины времен, тем не менее позволяет нам понять эволюцию форм тюремного заключения. Таким образом, практики tuchthuis являются ответом на проект дисциплинаризации через труд. Городской дисциплинарный дом удовлетворяет дисциплинарные запросы, исходящие как снизу (от семей), так и сверху (от властей). Дисциплинарная модель городского типа является ответом на нужды городских сообществ, по которым ударил экономический кризис, связанный с укреплением социальных связей, которым угрожают беспорядки и бедность308. Разнообразие запросов, пространств и периодов продолжительности тюремного заключения проливает свет на процессы дисциплинаризации, пересекающиеся с требованиями населения и элит. В контексте Aufklärung и просветителей учреждение исправительного дома явилось ответом на рост населения 1750‐х годов, а также на сельскохозяйственный и текстильный кризис. Провинциальный дом сочетает в себе традиционные городские дисциплинарные практики с желанием выследить бродяг в деревнях и проституток в городах, а также предложить альтернативу судебным приговорам, наносящим удар по телу смертью, клеймом, кнутом или изгнанием. Унифицированная, милитаризованная и предпринимательская модель исправительного дома обещает стать для либеральных элит привлекательным инструментом, который финансируется Нидерландами и который поддержали Габсбурги из центра, стремящиеся модернизировать администрацию империи. Карта графа Феррари, воплощающая собой пространственную эпоху правительства Габсбургов, предъявляет нам новое учреждение – исправительный дом в Генте. В ракурсе культурной и материальной истории, исходя из оптики концептов дисциплины, исправительных практик и наказания, три модели политического и социального вмешательства ясно вырисовываются в «идеалтипичных» нормативных архитектурах. Любопытно, что идеологическая отсылка к слову «дом» сохраняется на протяжении всех великих преобразований XVI–XIX веков. Дом Tuchthuis в XVI–XVII веках представляет собой городское здание, вдохновленное моделью средневекового монастыря. Концепт «дома» отсылает к корням коммунальной организации в семейной модели городских буржуа. Однако же провинциальный исправительный дом XVIII века, будучи результатом споров традиционных элит Старого режима с повелеваниями модернизирующегося правительства, является частью территориальной экспансии княжеств эпохи модерна. Будучи плодами Французской революции, «дома» задержания и заточения наполеоновской модели (1810) заставляют переосмыслить городское общинное пространство в новом пространственном измерении, а именно в масштабе циркуляций и концентрации масс на национальном уровне: казармы, завод, каторга. Вероятно, стечение ограничений в постройке монументальных сооружений позволяет объяснить, почему именно такой концепт, как «тюрьма», стал лабораторией репрессивных практик в национальных государствах в последующие века. Как бы то ни было, дисциплинарный дом, исправительный дом и центральный дом (maison centrale de détention) в Нидерландах представляют собой места заключения, соответствующие ключевым моментам (1550, 1770, 1810) экономических, политических и культурных преобразований в данных самых густонаселенных регионах Западной Европы. Трансформация пространств тюремного заключения выявляет изменение масштабов в социальной и политической организации. На рубеже XIX века, чтобы лучше управлять «плавающим» населением, национальное государство пришло на смену местному сообществу и региональным элитам. Городской дом сделался национальным домом.

Перевод с французского Екатерины Оде

БИБЛИОГРАФИЯ

Bocher 1988 – Bocher S. Opsluiting op verzoek te Brugge in de 18de