Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна - Коллектив авторов -- История

Armuth». Das Armenwesen der Stadt Eisenach im ausgehenden 17. und 18. Jahrhundert. Almosenkasse – Waisenhaus – Zuchthaus. Göttingen, 2003.

Wunder 1992 – Wunder H. «Er ist die Sonn, sie ist der Mond». Frauen in der frühen Neuzeit. München, 1992.

Zedler 1732–1754 – Zedler J. H. Grosses Vollständiges Universal-Lexikon. 63 Bde. и 4 Erg.bde. Leipzig; Halle/S., 1732–1754.

Ксавье Руссо

ДИСЦИПЛИНИРОВАТЬ, ИСПРАВЛЯТЬ, НАКАЗЫВАТЬ

Многоликость тюремного заточения в Габсбургских Нидерландах (1550–1795)

Историография практик тюремного заключения значительно расширилась за последние десятилетия, озадачиваясь не только появлением в наше время образа уголовно-наказующей тюрьмы (prison pénale), служащего эталоном для различных форм «дисциплинаризации» западного населения, но также интересуясь и отношениями, которые связывают эту тюрьму с «великим заточением» в тюрьму бедняков и бродяг при Старом режиме, через английскую и голландскую модель Bridewell/Tuchthuis XVI века для расселения этих бедняков и бродяг257. В последнее время историки заинтересовались огромным разнообразием мест заточения монастырского, дворянского и городского типов, существующих в Средние века. Но в целом именно появление образцовой модели пенитенциарной тюрьмы (prison pénale), концентрирующей в себе уголовный гуманизм, тоталитаристскую институцию и социальную дисциплину, что, следовательно, делает XVIII и XIX века доминирующими в историографии. Эти исследования движимы четырьмя перспективами: интеллектуальными «моделями», которые оправдывают лишения свободы, влиянием государственных властей и частных предпринимателей на реализацию этих идей (строительство и организация мест для тюремного заключения, мобилизация производственных сил, борьба с бедностью), характеристиками заключенного в тюрьму населения и, наконец, повседневной жизнью в замкнутых тюремных пространствах. Эти исследования повседневной жизни на уровне самих заключенных или их охранников ставят особый акцент на пространственном измерении практик тюремного заточения258.

Такой пространственный поворот, затрагивающий все социальные науки, привносит новизну в изучение практик тюремного заключения, по крайней мере, на трех уровнях, таких как: материальная составляющая мест заточения, пространственные ограничения социальных отношений и культурные практики. Наше исследование посвящено этим вопросам, рассматриваемым в пространстве, которое Питер Шпиренбург определил как один из центров развития тюремных практик: города Северо-Западной Европы259 и, в частности, одна достаточно урбанизированная со времен Средневековья зона вокруг княжеств Фландрии и Брабанта, постепенно интегрированная Европой в качестве составной политической единицы под названием Нидерланды, в ходе политики Габсбургов Испании (XVI–XVII века), а затем Австрии (XVIII век).

В Габсбургских Нидерландах историографические дебаты сосредоточены на попытке габсбургского правительства императрицы Марии Терезии и ее сына Иосифа II вынудить элиты богатых провинций Нидерландов основать провинциальные исправительные дома, чтобы собрать вместе всех девиантных личностей, бродяг и осужденных260. Предназначавшиеся для Французской революции, два сооружения, открытые в Генте для Фландрии в 1774 году и в Вильворде для Брабанта в 1779 году, способные вместить несколько сотен заключенных, стали символами нововведений тюремного заключения в Западной Европе261. Захват Нидерландов революционной Францией в 1795 году сделал эти здания двумя архетипами наказующих учреждений: центральными домами содержания под стражей262, оказавшимися теперь совершенно необходимыми согласно двум новым уголовным кодексам, республиканскому (1791) и наполеоновскому (1810).

Недавние исследования показывают, что эти провинциальные дома не были рождены ex nihilo и что структуры или практики тюремного заключения существовали и ранее. В первой части нашей статьи мы осветим существование еще одной модели пространства заточения: городских домов дисциплины (tuchthuizen263), появившихся в XVI веке. Затем мы сфокусируемся на практиках некарательного (или неуголовного. – Примеч. пер.) тюремного заключения в XVIII веке на примере Брюгге264. Наконец, мы вернемся к роли провинциальных исправительных учреждений (correctiehuizen/исправительные дома) в процессе преобразования уголовного правосудия и в приумножении случаев тюремных заключений в приговорах уголовных судов в XVIII веке.

1. ГОРОДСКОЕ ПРОСТРАНСТВО И РЕГЛАМЕНТ ТЮРЕМНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: ОТ ДОМОВ ДИСЦИПЛИНЫ (1550–1795) К ИСПРАВИТЕЛЬНЫМ ДОМАМ (1770–1795)

В городах Брабанта дисциплинарные дома были введены по образцу домов города Амстердама, возведенных в конце XVI века: в Антверпене (1613), в Брюсселе (1625) и во Фландрии: в Генте (1626) и в Брюгге (1672, 1717). Другие были установлены в Ипре, Кортрейке и были сделаны попытки в Мехелене265. Французская модель общепрофильного госпиталя вдохновит затем города Льеж (1685), Тонгр (1684) и Маастрихт (1738), находящийся под властью епископального княжества города Льеж. Сравнительное исследование266 позволяет сделать некоторые выводы о городской «модели» и ее вариантах, а также об эволюции этой модели с XVI по XVIII век.

Как городское учреждение, дисциплинарный дом был навеян работами гуманистов, таких как Хуан Луис Вивес (1526) и Дирк Корнхерт (1587)267, о роли гражданских властей в помощи бедным и бродягам и опеке над ними. Он располагался в самом сердце города, и его социальные функции были направлены на объединение различных групп людей без работы вокруг производственных инструментов, чтобы с помощью социальной политики бороться с угрозой дезинтеграции городского общества. Можно сравнить организацию этих заведений с Rasphuis и Spinhuis в Амстердаме. В городах XVI–XVIII веков их организация зиждется на трех эшелонах: государственная организующая власть, группа посредников, отвечающих за контроль, и директор. Что касается городских домов дисциплины, то здесь городские магистраты несут ответственность за строительство и назначение директора, оплачиваемого городом, который окружает себя десятью сотрудниками (портье, мастера и служащие), а также врач, хирург и местный священник элемозинарий268. В провинциальных же исправительных учреждениях в конце XVIII века это уже сами провинциальные государственные органы власти, объединяющие на уровне княжества представителей элит Старого режима, это они теперь организуют и контролируют функционирование учреждения через комитет уполномоченных комиссаров. Персонал здесь уже более многочисленный и более военизированный, применительно к доле осужденных среди заключенных.

Финансовое управление учреждений варьируется в зависимости от города или княжества. Идеальная модель предусматривала самофинансирование за счет труда заключенных. Ни в одном из изученных случаев эти учреждения не могли функционировать без ежегодных субсидий со стороны города или княжеств, к которым они относились. Режим содержания под стражей строго регламентирован в отношении питания и присмотра за узниками, особое внимание также уделяется физическому, религиозному и моральному здоровью заключенных.

Ил. 1. Население провинциальных исправительных домов (1773–1795) (среднее годовое). Источник: Uytterhoeven 1989. P. 163–170; Rombaut 1983

Подход, основанный на изучении населения, позволяет выявить общую структуру городских мест тюремного заключения. В отношении tuchthuizen (дисциплинарных домов) Антверпена и Брюсселя мало что известно о населении до XVIII века269. Зато имеются цифры для дисциплинарного дома в Генте и для двух домов в Брюгге (Rasphuis и Spinhuis). Данные по двум провинциальным исправительным учреждениям более точны. В первую очередь бросается в глаза изменение общих масштабов