Чеченская обойма - Валерий Горбань

Приморцев, алтайцев администрации краев одели от пяток до макушек, от иголки до рюкзака.

В январе я пришел к Михайлову (бывший глава администрации области. — Прим. авт.) и принес заявку на оплату радиостанций и костюмов «Снег», в которых здесь работает весь спецназ. Для начала удостоился выволочки: что, мол, действуешь кавалерийским наскоком — прямо к главе областной администрации! А потом получил от ворот поворот: денег нет. Конечно, командир ОМОНа и депутат областной думы — не фигура для нашего главы. Как до людей не доходит, что можно самому походить без штанов, если отправляешь на войну своих магаданских парней.

За несколько дней до вылета нам пообещала-таки областная администрация 40 миллионов на отряд и выделила деньги для оплаты вылета. Что ж, вернемся домой, жизнь не кончается, будем хоть в Магадане работать, как белые люди.

Проводили Шулубина. Вот так и узнаёшь людей. Все сопровождающие испарились еще в Моздоке или сразу по прибытии в Грозный. У приморцев остался их сопровождающий — зам. нач. УВД края по кадрам, полковник Яшин, афганец. А у нас — Шулубин, человек сугубо мирный, тыловик. Яшин помогает своим в организации боевой работы. А наш Александр Романович мотался по Грозному и хлопотал, пока не разместились и не обустроились полностью, хотя здесь каждая поездка — серьезный риск. Отправили с ним первые письма домой.

6–7 апреля.

6-го заступили еще на два КПП. Вместе с военными перекрываем дорогу на Шали и Октябрьское. Оружие не возят: «А зачем? Вы стоите на дороге, не опасно. Дома? Конечно, есть оружие, что за мужчина без оружия?»

Молодой лейтенантик делает бизнес. Нарядился в серую милицейскую форму и с каждой машины сливает бензин. Мои хлопцы сначала не поняли, думали, что на какие-то нужды КПП попросил раз-другой. Но когда он проделывал это упражнение весь день, а под вечер к нему приехали чеченцы на «уазике» с двумя бочками, Пионер и Кот так шуганули этих бизнесменов, что тех как ветром сдуло. А лейтехе пообещали морду набить, если он будет создавать нам репутацию мародеров. Я рассказал об этом инциденте командиру полка ВВ, к которому мы прикомандированы. Реакция неопределенная. Пожал плечами, что-то буркнул.

В полку, где мы расположились, все поражаются. Наши ходят выбритые, по форме, ни одного пьяного. «Соточки», которые мы выдаем к ужину в торжественных случаях или после особо нервной работы, в счет не идут. Моим орлам это как слону дробина, и ни один ни разу не добавил, хотя почти у каждого есть заветная фляжка. Если так пойдет и дальше, предупредим массу проблем. Я постоянно достаю личный состав за малейшие уклонения от установленного порядка. Некоторые ворчат, но деваться некуда. А я с экспедиционных времен знаю: человек, который перестал следить за собой и выбивается из нормального распорядка, — первый кандидат на ЧП.

Пока торчал на блоке, начала складываться песенка.

Двадцатый блок — веселый блок,И остальные — не подарок.Свинцовый здесь дают горохК пайку сухому на приварок.Но ничего, держись, браток,Хоть завтра в бой идти опять,Зато не так уж и далекДень, когда будут нас встречать.

8 апреля.

Снайперы показывают нам все трюки, о которых нас предупреждали. Один работает с лазерным прицелом. Лучом лазил по ребятам. Но дымка и большое расстояние мешают работать с оптикой. Полковник увидел точку на рукаве, она поднялась выше и ушла, а ребята сначала даже не сообразили. А когда она появилась снова, уже были настороже. Задумка простая. Бойцов не видно, зато видна амбразура. Его помощник на скорости, поигрывая лучом от фонарика, пробегает по лестнице двенадцатиэтажки — бывшего института. Если бы наши стали стрелять, то снайперу хватило бы доли секунды, чтобы довести точку и нажать спуск.

Впечатлило. И вылилось еще в две строфы:

Дрожащий красный огонекПолзет от рукава к лицу.И враг готов послать «привет»Чуть-чуть зевнувшему бойцу.Не спи, браток! Ведь дома ждутОтец твой, мама и жена.И им посмертная медаль,Как утешенье, не нужна.

Пожалуй, это будет началом песенки. А предыдущие строфы — припевом.

Видели мы и трюк со свечкой. Горящая свеча и кусок зеркала (или стекла), которое от колеблющегося пламени дает блики «под оптику».

Хома отличился. У ребят на другом краю крыши сломалась рация. Он доставил им новую. Когда возвращался, снайпер успел дважды шлепнуть ему вслед. Ребята еще сомневались, были ли выстрелы. Мы с Танкистом днем посмотрели: два свеженьких скола на бордюре, рядом с отдушинами.

Вроде невелик подвиг. Но желающие могут повторить этот рывок на 50 метров, с препятствиями, в темноте и под выстрелами. Когда от одного ощущения оптической сетки на спине пробивают мурашки до спинного мозга.

Опять «отличился» и Яцек. Это классический кот, который любит гулять сам по себе. Ночью, без броника, в светлом свитере решил прогуляться в туалет. Только вышел из блока, тут же рядом шлепнула пуля. Будет урок. Парень неплохой, но о дисциплине имеет весьма приблизительные понятия.

Возле нас постоянно проходит дворами группа 5–6 человек. Пройдут к пятиэтажке с краном, постреляют из автомата в сторону комендатуры, а затем в нас, и ждут, когда завяжется перестрелка, чтобы под шумок поработать по вспышкам.

Наши молчат, и это, похоже, начинает их нервировать. Провокации становятся все более наглыми.

Не забыть отметить. Олень и Старый при проверке документов задержали двух молодых парней. Один — с турецким паспортом. Другой — с обычным, но оказался родственником одного из самых важных дудаевцев. Сдали их в комендатуру. ФСК очень заинтересовалась. Ребята в комендатуре говорят, что, может быть, удастся обменять их на наших пленных.

9 апреля.

Старшим на блок заступил Кокс. Мы все время слегка поругиваемся. Я закручиваю гайки, а он все время норовит дать поблажки. Что же касается непосредственно службы, то здесь вопросов нет. Немного страдают его линии: быт и воспитательная работа. Но я понимаю, что для офицера боевая работа нужна как воздух.

Разрешили сегодня по случаю присвоения очередных званий Пушному и Носорогу, и по «чуть-чуть» — свободной смене. Но двое решили добавить. И выпили-то немного, но после трех суток напряжения эти граммы сработали, как детонатор. В разгар успокоительно-воспитательных мероприятий — вызов. На блоке задержали двоих. Поднимаю группу резерва, слышу, Кокс по станции зовет Змея обедать: «У нас четыре ложки есть». Значит, еще двоих взяли.

Выскакиваем к выезду с базы, в темноте, с нами — офицер комендатуры. Должны были подогнать БТР. Но он подъезжает, уже облепленный бойцами СОБР. Оказывается, их тоже подняли, как трехминутный резерв. Несогласованность неприятная. Если бы они полетели к блоку без меня, то могли бы возникнуть осложнения. С полминуты, пока прыгаем на броню и выезжаем за КПП, переругиваемся и дружно материм начальство. Потом как обрезает. Ночные улицы враждебны. БТР с нами — как подвижная мишень, по которой можно врезать из чего угодно. На взводе автоматы, подствольники, уши, глаза и нервы. Блок рядом — 3–4 минуты езды, но это — днем. Ночью кажется дольше…

Подлетаем к блоку. Нас окликают. Пароль назвать нельзя — далековато и будет слышать вся улица. Отвечаю: «Я — Змей!» Ребята скатываются с брони, и, прикрывая друг друга, проскакиваем в блок.

Собрята с ходу хватают задержанных и с дикими воплями начинают метелить их так, что у моих глаза на лоб полезли. Кончилось тем, что мы отобрали чеченцев, сунули в БТР, и я вовнутрь с ними посадил своих. Озлобление здесь у всех лютое.

Плюс — страх и нервное напряжение выхода требуют. Это не в оправдание. Констатация факта.

Разговаривать долго некогда: «духи» могут подтянуться на шумок и устроить засаду на обратном пути.

Кокс и Пионер грамотно отработали эту группу, что постоянно лазила возле нас. Обнаглели вконец, поперли прямо на блок. Оружие припрятали рядом. Один идет на блок, косит под дурака, заговаривает зубы, остальные суетятся в темноте. Наглость исключительная, даже после предупредительной очереди стоит как ни в чем не бывало и продолжает гнуть свое. А чего им не наглеть? Наши политики воспротивились введению чрезвычайного положения в городе, где шла и идет война с применением танков, авиации и артиллерии. То есть в Грозном мы должны работать так, как в Тамбове, Хабаровске или Магадане. Стрелять нельзя, если не уверен, что человек, идущий на тебя в кромешной темноте, не вооружен… Не один русский парень заплатил жизнью за игры думских проституток.