Семенов-Тян-Шанский - Андрей Алдан-Семенов

«Я направился на ближайшую сопку предгорья, откуда мог иметь беспрепятственный вид на Иссык-Куль, длина которого на запад-юго-запад простиралась более чем на 150 верст.

С юга весь этот синий бассейн Иссык-Куля был замкнут непрерывной цепью снежных исполинов. Тянь-Шань казался крутой стеной…»

Казаки позвали его на завтрак. Он упрятал дневник в карман куртки, торопливо съел размоченные в воде и поджаренные на курдючном сале сухари, приказал седлать лошадей.

Через несколько часов отряд вошел в широкую долину, образованную речками Тюп и Джаргалан. Снова радовали знакомые травы — тысячелистник, шалфей, медуница да высокие зеленые камыши, закрывающие ручейки и речушки. Дикие кабаны проломали в них извилистые тропинки, при появлении всадника животные с визгом исчезали в камышовых зарослях. То и дело взлетали фазаны: казаки жалели винтовочные пули на стрельбу по красивым птицам.

Проводник вместе с Семеновым ехал впереди отряда. Зоркими глазами следопыта посматривал он, не доверяя горному удручающему безмолвию. Вдруг проводник натянул поводья, остановил лошадь. Показал на свежие конские следы.

— Сарыбагиши!

Семенов передернул плечами, нахмурился. Встреча с воинственными сарыбагишами грозила опасностью: он сам и его отряд могли стать добычей для подданных кокандского хана.

Проехали еще несколько верст и снова остановились. У камышовых зарослей валялись клочья изодранных юрт, одежда, разбитые котлы.

— Они были здесь утром, — шепнул проводник. — И ушли они к озеру.

Волнение проводника передавалось казакам. Семенов понимал: маленький отряд не мог оказать серьезного отпора в случае нападения. Сбившись в тесную группу, казаки молча поглядывали на Петра Петровича.

— Вперед! — скомандовал он. — До Иссык-Куля осталось несколько верст. — И первым сорвался с места.

Безлесная долина все так же вела к Иссык-Кулю. Семенов скакал впереди отряда, охваченный одним желанием — поскорее достичь берегов озера.

— Аксакал! — услышал он за собою тревожный окрик проводника. — Смотри, аксакал…

Семенов оглянулся. Проводник показывал на всадника, торчавшего на склоне горы. Подавшись вперед, всадник разглядывал путешественников, потом, хлестнув камчой лошадь, скрылся за скалами.

— Здесь бродят барантачи, — предупредил проводник. — Надо быть осторожнее.

Семенов и казаки продолжали путь, подозрительно поглядывая по сторонам. Версты за две до озера Семенов спешился. Пошел пешком, продираясь сквозь заросли облепихи.

Тюп-Джаргалинская долина оборвалась неожиданно крутым уступом. Внизу лежало необъятное, в голубых, светлых, зеленоватых тенях озеро Иссык-Куль. На густые, цвета соломы, пески мягко и широко накатывались волны. Ни каменных обломков, ни гальки не было на этих прибрежных песках. С восточной стороны в озеро впадал Тюп, на западе синело водное пространство, на севере, из озерных глубин вздымался гигантский горный хребет. Весь необъятный простор сковывало пустынное безлюдье.

Семенов зачерпнул в ладони иссык-кульской воды. Озерная вода «прекрасна по своей прозрачности и светло-голубому цвету, но она была солоновата и непригодна для питья. На песчаном берегу никаких валунов не было, исключая кусков слабого конгломерата, образованного самим озером и не округленного ни в валуны, ни в гальки. Раковины, найденные мной на берегу, принадлежали новому виду пресноводного рода».

По влажному, отшлифованному волнами песку он направился к небольшой бухте. Мелководная бухта густо заросла водорослями и белыми лилиями — водоросли и лилии шевелились словно живые.

Из воды доносились сопение, поскрипывание, шуршание. Семенов ахнул: бухта была заполнена полчищами сазанов. Огромные, толстомордые, с желтой блестящей чешуей рыбины сновали во всех направлениях, путаясь в стеблях водорослей, обсасывали лилии и лопухи.

Казаки не выдержали: выхватив шашки, кинулись в воду и стали рубить запутавшихся в водорослях сазанов. Рубили азартно, с веселыми выкриками, охваченные рыбацкой страстью.

Старый буддийский монах Сюан-Цзан оказался частично прав. В Иссык-Куле было несметное количество рыбы.

Драконов не было.

Глава 12

ЗАГАДКИ РЕКИ ЧУ

Семенов не зря опасался сарыбагишей.

Они появились вечером в южной части озера. На склонах гор замелькали всадники, запылали сигнальные костры. Задерживаться на берегу Иссык-Куля горстке людей было и бессмысленно и опасно. С досадой на самого себя за неудачное путешествие Семенов решил возвращаться в Верное.

И как же ему не досадовать, ведь ни одна из задач экспедиции не решена! У него нет материалов, подтверждающих гипотезу Гумбольдта о вулканическом происхождении Тянь-Шаня. Он не дошел до истоков реки Чу — вытекает ли она из Иссык-Куля? Он не знает общих размеров и глубины озера, не успел исследовать флору и фауну его окрестностей. Он не разобрался в сложной системе хребтов над Иссык-Кулем. Поверхностные, случайные впечатления — это все, что он вынес из краткого путешествия.

С выступа Тюп-Джаргалинской равнины он окинул прощальным взглядом панораму Иссык-Куля. Золотая, солнечная струя разламывала озерную ширь, с горных вершин сползали светлые облака тумана.

Вечерние сумерки растаяли в беззвездной ночи, очертания гор исчезли. Подул сильный, пронизывающий ветер, заморосил невидимый дождь, температура упала до нуля. Дождь сменился крупным мокрым снегом, лошади и всадники превратились в белые, мелькающие в темноте фигуры. Четыре часа непрерывного перехода измотали людей. Семенов приказал остановиться. Продрогшие казаки валились с ног от усталости, а Петр Петрович не решился развести, костер: мокрый, измученный, завернулся в полушубок, растянулся на сырой земле.

Он проснулся в полночь. Снег прекратился, тучи разошлись, но было сыро, зябко. Разбудил казаков; чтобы не мерзнуть, решили продолжать путь.

Рассвет застал Семенова в долине реки Тюп. Он долго не мог согреться. После холодной и тревожной ночи чувствовал себя совершенно разбитым.

По долине бурно бежали ручьи, голые обрывы тускло блестели. Усталость и равнодушие исчезли, в Семенове снова заговорил ученый. Он не мог безразлично пройти мимо интересных по своему геологическому строению скал. «Известняк здесь выходил в таких малых обнажениях, что нельзя было заметить его простирания, ко он покоился на плотном, несколько метаморфизованном песчанике… Все это было прорвано конгломератами и брекчией, состоявшими из огромных глыб того же известняка, песчаника и красного порфира… Очевидно, прорывающей здесь породой является красный порфир, который образует штоки в осадочных породах».