Чёрный княжич (СИ) - Бурук Бурк

— А как же? — Барков слепо зашарил по столу руками. — Ваше сиятельство, но ведь…

— А, да! — хлопнул себя по лбу Темников. — Я безмерно счастлив от того, что господь не оставил без последствий проявления нашей страсти нежной, и род Темниковых пополнится вскорости новым родичем. Так что, Николай Иванович, даете ли своё благословение?

— Александр Игоревич, голубчик, — глаза старика (а именно такое впечатление производил сейчас Барков) заслезились, — как же так? А что ваш батюшка скажет?

— О, батюшка счастлив. И уже одобрил мой союз с дщерью достойного рода Барковых, — княжич криво улыбнулся, — только вот надобно посыльного в Петербург отправить, дабы князь знал, что он счастлив. Озаботитесь, Николай Иванович?

— Да-да, конечно, — суетливо закивал Барков. — А ребёнок? Ведь не по времени же народиться.

— И что? — пренебрежительно отмахнулся Темников. — Елизавета Петровна, наша матушка-императрица, и вовсе в двухлетней возрасте привенчана была[1]. Так ужель Темниковым зазорным покажется десятая доля того, чем Романовы не обременялись!

— Ваше сиятельство… Александр Игоревич, я конечно… благословляю да. И приданое мы, разумеется, соберём, не богатое — вы уж не обессудьте. И Александр Игоревич, вы для нас словно ангел небесный.

— Так, будет! — остановил это словоизвержение Темников, и рожу внове высокомерно-брезгливую скорчил. — Я не ангел и в сём браке у меня свои резоны, о коих вам знать не надобно. Одно пообещать могу, Ольгу Николаевну я никоим образом не обижу. Приданное же, — княжич неприятно усмехнулся, — ну соберите, что-нибудь традиции ради. В сём вопросе Темниковы могут позволить себе быть не меркантильными. И давайте уж делом займёмся, коли все политесы соблюдены. Вы супругу вашу упредите о нежданном сватовстве, а я, стало быть, невесту обрадую — как славно всё для нас устроилось.

И вот странное дело, деловой и напрочь лишённый сантиментов тон княжича моментально успокоил Николая Ивановича. Разом перехотелось в камзол плакать и дифирамбы петь. Никаких чувств возвышенных, просто деловое соглашение. Ну, а в делах Барков считал себя докой. И даже прикинуть успел, где на приданном сэкономить можно и как от Местниковых отбрехиваться. Метаморфозы сии Темников конечно же углядел, но только порадовался, не любил он душевных терзаний в то время, когда дело делать следует. Все эти тонкости душевной организации, по его мнению, были уместны лишь во праздности, а во всяк иной час мужу надлежало быть скупым на слова и гораздым на деяния. Оттого, не мешкая, он уточнил местонахождение Ольги Николаевны и отправился радовать невесту нежданной помолвкой.

***

Приехали. Ольга не понимала, что она сейчас чувствует. Вот полный раздрай. Да, сначала ей до голода душевного хотелось увидеть Темникова со товарищи. Казалось, он приедет и всё разрешится. Как оно разрешится может, Ольга не думала. Как-то и всё тут. А когда Лука объявился, да сообщил, что вскорости Александр Игоревич с Лизкой пожалуют, Ольга растерялась.

То пыталась волосья свои цвету мышиного в причёску собрать, то бросалась платье менять, благо на сём сроке чрево не мешало. Так ничего и не сделала. А они уж вот.

Приехали.

Ольга вниз Дашку отправила, а сама у оконца притаилась. Темников с Лизкой к крыльцу подъехали, спешились. Княжич всё также чёрен и лицом и платьем. А Лизка… Ну, что Лизка: рыжая да пыльная, какой ей ещё с дороги-то быть.

Его сиятельство батюшка с матушкой привечали хлебом да солью, а к рыжей оторве Дашка подобралась.

— О! — на весь двор воскликнула Лизка. — Мой ясырь! А хороша, — продолжала она, тиская бока девкины, — надобно тебя забрать, покуда не спортили.

А Ольге жутко, до судорог вдруг захотелось крикнуть из оконца: «И я. Я тоже твой ясырь. И меня забери куда-нибудь, всё одно куда, лишь бы подальше отсель». Не крикнула, лишь губу прикусила. А там и в дом гости вошли, и не видать ничего стало. Ольга успокоилась было, на лавку присела, да тут дверь отворилась, и Дашка за руку чудище рыжее втащила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Стоит, бесовица, глазами лисьими высвёркивает. А у Ольги и слов-то никаких не осталось, дабы высказать всё, что хочется.

— Поздорову ли барышня, Ольга Николаевна, — вежественно поклонилась рыжая.

— Да, Лиза. Спасибо. Всё хорошо.

— А я к тебе, барышня, с подарением, — не унималась девка, — прими, кормилица, не побрезгуй.

И флакон протянула. Такой же, как тот, что у Ольги почти закончился. Ольга приняла, всхлипнула. И более не мешкая, Лизке в надключичную впадинку носом сунулась. И завыла жалобно, просяще. Чего просяще и сама не ведала.

— Ну, вот как так? — возмутилась Лизка. — Почему всё вот к этому сводится.

И руку левую привычно уже в сторону отставила. Да вовремя, только успела, как Дашка ей на другое плечо кинулась слезами кафтан со всех сторон мочить.

— Ходу, барышни, ходу, — приговаривала Лизка, мелкими шажками перемещая рыдающих девиц к диванчику, — сейчас усядемся, отплачемся, да и уладим все ваши беды. Я ж, поди, не одна приехала, а с самим Темниковым. Уж ему-то сии горести тьху — на один зуб.

— Ыгхы, — не соглашалась с нею Баркова.

— Угху, — вторила ей Дашка.

— Да счас же, — возмутилась Лизка, — то вы просто княжича плохо знаете. Вот вам и не ведомо каков он.

— А? — заинтересовалась Дашка.

— Хы, — не поверила Ольга Николаевна.

— Да точно говорю, — упорствовала Лизка, — счас как явится, так всё и уладит. Ой! — последнее относилось к вошедшему без стука княжичу.

— Сидеть, — рыкнул он на пытавшихся сбежать девок. Ну, по правде сказать, сбечь пыталась лишь Дашка. Лизка только движение тазом обозначила.

— Значит так, — Темников потёр шрам над бровью, а после неожиданно опустился на одно колено. — Ольга Николаевна, с той минуты как увидел вас, нет душе моей покою. Я полюбил вас с первого взгляду и с первого слова. Любезный образ Ваш в разлуке не давал мне уснуть, а лишь… — княжич вопросительно взглянул на Лизку.

— Томил сердце бесплодным ожиданием, — задумчиво подсказала рыжая.

— Да? — удивился княжич, — Ну, наверное как-то так. Словом только что я просил вашей руки у Николая Ивановича, и он мне ответил согласием.

— А? — глуповато открыла рот Ольга Николаевна.

— Угу, — задумчиво оценила открывшиеся першпективы Лизка.

— Ой! — наиболее связано высказалась Дашка.

— Вот как то так, — резюмировал Темников, — так что, Ольга Николаевна, пойдёте за меня?

У Ольги перед глазами закружилась комната. Вот так вот, вдруг из самого дна, из пахнущей кислятиной бездны, да на самый верх? В Петербург, в мескерады, балы и ассамблеи. В почтительное уважение дворян из безвестной инокини. В княжны из мелкопоместной дворянки.

— А зачем? — спросила она, в то время когда её внутренний голос завывал на все лады: «Да заткнись ты, дура! Вот всё равно зачем! Заткнись и соглашайся»!

— Зачем, — повторил Темников, словно пробуя слово на вкус, — зачем мне или зачем вам?

— Зачем мне я разумею, — стараясь держать лицо, ответствовала Баркова, — и прекрасно осознаю свои першпективы. Да вы и сами понимаете, Александр Игоревич, что першпективы не очень. Остаётся вопрос, для чего это вам.

— Стало быть, во внезапную любовь Вы не верите? — поинтересовался Темников, подымаясь с колен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ольга помассировала начинающие ныть виски.

— Ну что вы, Ваше сиятельство, верю конечно. Это если в общем говорить. А вот в вашу любовь не верю, уж не обессудьте. А внутри всё орало: «дура, дура, дура».

— Хек! — хмыкнул Темников, и в глазах его мелькнуло что-то вроде одобрения.