Мотылёк над жемчужным пламенем - Кэрри Прай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дома я один, только и слышно как хрипит старое радио на кухне. Мне хочется есть, но я всячески игнорирую надоедливую потребность, ибо мудреное изобретение требует максимального внимания и непоколебимой выдержки. Плотнее прижимаю кусок пластилина, что отковырял под раковиной, и слышу характерный звук – завелся! Мою радость разделяет заикающийся диктор, что живет в пыльном радио, а я принимаю радость как нечто сокровенное, несправедливо редкое и сердцу приятное.
– Граждане, от всего сердца поздравляю! – каркает дядька.
Принимаю поздравления, бросаю лишние детали и, окрыленный, мчусь к двери, но гаснет свет, ноги путаются в безразмерных пижамных штанах, и я падаю на пол. Обидно и больно, но не от падения. Глотая соленые слезы, я вынимаю осколки пластмассы из ладони и содрогаюсь от ужаса. Поломка кораблика – невообразимая потеря, но эта темнота, до дрожи пугающая, парализует тело, отчего слезы кататься ручьем из не моргающих глаз.
– Не плачь, сынок. Не плачь, мой милый, – шепчет мне таинственный голос. – Твой кораблик не сломан. Он покоряет глубины моря.
Шепот принадлежит моей маме.
– Не правда, – хнычу я и до красноты растираю глаза. – Вот – детальки, вот – моторчик вдребезги.
– Совсем нет, сынок. Но не сломан. Пойдем, я покажу тебе.
Тут на мое плечо опускается теплая рука, я накрываю ее своей, но обернувшись, никого не вижу. Темнота и только. Жуткая, пронизывающая до самых косточек, хоть и до косточек одна лишь кожица.
– За мной, сынок, – протягивает манящий голос, и я послушно следую за нежным звучанием. Иду уверено, не боясь ударится. – Сюда, сюда.
Скрип открывающейся двери и яркий свет – как окно в другую реальность. Переступаю порог ванной комнаты и замечаю кораблик. До невозможности красивый, он покачивается на слабых волнах проточной воды с ошметками ржавчины. В голову тут же лезут будоражащие мысли, будто бы кораблик тот в логово пиратов угодил или дно пробил на мели да все золото награбленное подрастерял.
– Это твой кораблик, милый. Он цел, – говорит невидимая мама.
– Не мой, – вздыхаю я, опустив голову. – У меня подводная лодка была.
Тихий смех звучит в голове, он ударяется о кафельные стены, разбиваться и неестественно множится. Щекочет затылок. Даже глушит.
– Твоя лодка – подводная, солнышко. Присмотрись внимательнее. Глянь, как под воду погружается.
И тут как по волшебству кораблик ко дну тянет. Сердце замирает от мысли, что сейчас беда случится.
– Нет! – вскрикиваю я. – Он тонет! Там ведь люди!
– Как же так?
– Спасать их нужно!
– Так спаси…
Легкий толчок в костлявую спину, и я делаю шаг. Взбираюсь на бортик ванны, смотрю вниз, но нырнуть не решаюсь. От ржавой водицы исходит пар, поди там кипяток, но вот засада – кораблику-то хуже!
– Ныряй, сынок, не бойся, – поторапливает мама, а у меня нет повода не доверять ей. – Все будет хорошо, вот увидишь.
Во мне решимости больше, чем веса. Закрываю глаза и уверенно выставляю ногу. Густой пар обжигает пятку, но я готов, ведь мама зла мне не желает.
– Быстрее… Давай же… Ну…
Мое тело уже готово полететь в воду, но точно черт схватился за мою пижаму и что есть мочи тянет назад. И снова гаснет свет. Ей богу кто-то издевается.
– Скорее, Витя. Помоги им.
– У меня не получается, – злюсь и паникую я. – Не получается.
– Постарайся, милый.
Мое детское терпение ломается, как тонкая корка льда на лужице, я спрыгиваю с бортика и хватаю за грудки того, кто вздумал мне мешать. С ярым криком тормошу негодяя и бью его об стену. Злость прибавляет мне сил, и я уверен, что не помилую то существо. Всем своим с кулак сердцем желаю ему смерти. Бью. Еще. Еще. Но что-то острое вонзается мне в щеку и заставляет проснуться…
– Ты с ума сошел, Звягин? – с надрывом шепчет Варя. – Отпусти меня.
Открыв глаза, я с ужасом принимаю реальность: глубокая ночь, моя разрушенная комната, до смерти напуганная Варя, вдавленная кулаками в шкаф и с красными следами на лице. Над дрожащей губой виднеется свежий, густо-вишневый синяк, который без сомнения оставил я. Волосы растрёпаны. Глаза заспанные, мокрые. Разжимаю задеревеневшие пальцы и шарахаюсь от нее, словно от привидения.
– Да что с тобой? – откашливается она, держась за шею.
Чувствую, как пальцы спутало тонкими нитями. Светло-русые волосы остались на них. Отрезвляющая реальность обрушается на голову холодным потоком – что я за чудовище? Что за монстр? Страх самого себя подкашивает ноги, я сажусь на кровать и хватаюсь за голову. Туман перед глазами рассеивается, отчего становится только хуже. Ладони потеют. Ступни покалывает. Тремор.
– Витя? – шепчет Тарасова, садясь рядом. – С тобой все хорошо? Боже, ты так меня напугал. Ты был сам не свой.
Меня ни на шутку нервирует, что она видит меня слабым; что лезет в мою жизнь; что требует объяснений и заставляет оправдываться. Сожаление о том, что вернул ее в свою комнату приходит незамедлительно. Немного рад, что напугал ее.
– Сон плохой приснился, – фыркаю я. – С кем не бывает?
Тусклый свет от монитора попадает на ее взволнованное лицо.
– Плохой сон? – изумляется она, но шепотом. – Ты чуть в окно не выпал. Я едва успела тебя снять.
Поднимаю голову и пораженно наблюдаю, как зимний сквозняк теребит занавески. Девчонка говорила правду. Мои сны заигрались со мной. Минуту назад я был на шаг от смерти. Минуту назад я мог навсегда остаться в том сне и до бесконечности пускать кораблики по воде – это ли не душевное умиротворение?
– Кто просил тебя лезть? – рычу, как псина. – Кто просил спасать?
Прикрыв рот ладонью, девчонка трясет головой.
– Ты сумасшедший. Психопат. Идиот.
Теперь становится смешно, но смех мой истерический.
– А ты настолько глупа, что называешь психопата идиотом, находясь с ним в одной комнате? Идиотка здесь ты, Варя.
У перепуганной девчонки все не получается поставить оценку происходящему. Я буквально слышу, как ломается ее мозг.
– Что это, твою мать, было? – спрашивает она, игнорируя угрозу.
В моей мутной голове рождается дебильный ответ.
– Ты что лунатиков никогда не видела?
– Кого?
