Измена. Она его украла - Лия Флекс

поиск. Ищу только одного человека, которого хотелось увидеть хотя бы на фото.

Не сразу, но мне удается ее найти. Таня сменила фамилию, и я долго пытаюсь вспомнить: это ее девичья или же она вышла замуж? Последняя мысль неприятно царапает нутро, но я гоню ее прочь. Таня имеет право на личную жизнь и женское счастье, как никто другой, пусть и не со мной.

Фотографий у нее в профиле немного, и я листаю по кругу десяток-другой, пытаясь понять — как она живет? Чем? Счастлива ли?

С ребенком фотографий меньше всего: на одной Роман совсем малыш, на еще двух — около пяти лет. И три совсем свежие. На них парень смотрит в камеру, улыбается. Ищу сходство, прищуриваюсь, увеличиваю фото, но сомнения продолжают грызть. Мой или нет?

Рядом с ребенком Таня всегда мягко улыбается, словно светится изнутри. Однозначно она его очень любит, это отражается в жесте, которым она притянула сына к себе. Мысленно дорисовываю себя рядом с ними, и идиллия тут же портится.

Ни на одной из фотографий не вижу с Таней мужа. Скрывает от ревнивых и завистливых подруг красавца-мужчину? На нее это не похоже, по крайней мере, на ту Таню, что я помню.

Или после всего произошедшего она сторонится представителей противоположного пола? Вряд ли такая женщина осталась без внимания на столькие годы. Рука тянется написать ей что-нибудь, но я отбрасываю телефон. Не сейчас, не время. Не тогда, когда я настолько жалок и гадок, что самому противно. И что я ей смогу предложить, согласись она на отношения?

Нет, так нельзя. Нужно встать на ноги, вытравить из глаз обреченность и озлобленность на весь мир. Стать другим Владом. Таким, в которого, я надеюсь, она была хотя бы капельку влюблена раньше. А уж завоевать ее доверие.… Это будет посложнее внешних метаморфоз.

Засыпаю с легкой улыбкой на губах, позволив себе слабость — мечту о ней и Ромке, моем возможном сыне.

Глава 30

Утром просыпаюсь, едва рассвело. Резко сажусь на кровати: меня бросило в жар, испарина выступила на лбу. Снова приснилось, что я за решеткой. Прихожу в себя, выхватывая в полутемной комнате мягкие очертания домашнего быта. Здесь все иначе, по-другому и я в безопасности. Больше не нужно отбиваться, выдерживать моральный и физический прессинг. Можно просто жить…

Вот только головой я это понимаю, а тело еще живет старыми привычками, наработанными за годы отсидки.

Распахиваю окна, запуская свежий воздух. Через пять минут становится немного холодно, но я стал гораздо терпеливее за последнее время. Опускаюсь на пол, начиная отсчет. Пресс, отжимания…. Надо бы еще подтянуться, но дома нет турника и подходящих перекладин. Физические упражнения приводят мысли в порядок, позволяют изгнать мучительные, болезненные воспоминания.

На кухне гремит посудой мать.

— Доброе утро! — здороваюсь, пристраиваясь рядом. Помогаю готовить завтрак под удивленным маминым взглядом. Ну да, раньше-то я был еще той белоручкой. Ничего не умел, что выходило за рамки моей юридической работы.

— Как поспал, сынок? — заводит она разговор.

— Как убитый, — хмыкаю. — Где отец?

— Еще в постели, мучается от головной боли, — вздыхает.

— Не умеешь пить, не берись, — добавляю к ее вздохам.

— Ты же знаешь, он и не пьет. Вчера — исключение.

— Знаю, — соглашаюсь, обрывая разговор. Опять мы скатываемся куда-то не туда. Сейчас начнутся охи-вздохи, сожаления и слезы. А мне ее рыдания никак не помогут.

— Зови отца, я накрою, — отбираю у матери лопатку. Раскладываю по тарелкам яичницу, затем добавляю свежие овощи и гренки. От одного вида домашней еды разыгрывается дикий аппетит. Даже не помню, когда я ел в последний раз жареные яйца. В тюрьме изредка давали отварные, по праздникам.

На кухне показывается отец. Помятый, с красными глазами, и очень тихий. Вместе с опьянением прошла и смелость. Все устраиваются за столом. Мать желает приятного аппетита.

Проглатываю свою порцию в мгновение ока. Отец только успевает проводить взглядом мою пустую тарелку.

— Владюш, может еще поджарить? — спрашивает мать. — Небось, не наелся.

— Нет, не надо. Мне пора, — мою за собой посуду.

— Куда ты? — в мамином голосе звучит тревога.

— По делам, — мне не нравится, как она пытается взять меня под контроль. Отец только сопит недовольно, предпочитая не вмешиваться. И правильно делает.

— Влад, какие дела?? — истерично предъявляет мать.

— Мама, опять? — разворачиваюсь, осаживая ее взглядом. — Я иду устраиваться на работу, а не то, что ты могла себе надумать. И давай, чтобы это было в последний раз. Я не намерен отчитываться тебе за каждый свой шаг.

Мама отводит взгляд, отец — утыкается в свою тарелку. Поговорили, блин. Я веду себя словно тиран, но все от того, что они меня провоцируют. Хотелось бы быть мягче, но,… увы.

Утренняя свежесть бодрит, и я проделываю вчерашний маршрут к центру пешком. Такая роскошь, как передвижение на авто — мне кажется чужой. Отвык за годы.

Заглядываю в маленькие магазины, предлагая свои услуги. Но везде сталкиваюсь с недоверчивыми взглядами и вопросами про судимость. Прозванию номера, которые раздобыл вчера. По ним тоже глухо. Ближе к обеду на меня нападает апатия. Похоже, даже простую работенку будет найти сложнее, чем я себе мог представить.

Внимание привлекают громкие разговоры у минимаркета. Немолодая женщина что-то втолковывает парню, а тот все никак не хочет успокоиться. Протискиваюсь ближе, чтобы понять, в чем суть вопроса.

— Вы не оплатили товар! Еще раз говорю вам — камеры все зафиксировали. Доставайте из карманов, или я буду вынуждена вызвать полицию. Ни вам, ни мне — это не нужно.

Толпа осуждающе цокает, охранник магазина — тоже мужчина в летах, мнется рядом с администратором. Это его вина, что парнишка покинул магазин с неоплаченным товаром.

— Я ничего не брал! — парень ведет себя вызывающе и не торопится выворачивать карманы.

Включаю юриста и вклиниваюсь в разговор.

— Парень, оно тебе надо? Мелкая кража — административка, тебя возьмут на карандаш. Попадешься еще разок или другой — заведут дело. Хочешь на зону? Там любят таких модных и дерзких, — окидываю его злым взглядом. Парень тушуется.

— Да подавитесь вы своей колбасой! — швыряет на землю кусок сырокопченой колбасы в пленке и бросается бежать.

— Догнать? — спрашиваю у женщины-администратора.

— Нет, пусть идет, — устало отмахивается и поднимает товар. — Спасибо вам огромное. Хотелось уладить все миром, но парень упертый попался. Идите, люди добрые, разобрались уже! — добавляет, обращаясь к зевакам.

— У вас не найдется работы для меня? — спрашиваю, когда толпа начинает редеть. Женщина еще раз бросает на меня взгляд.

— Василий Иванович скоро уходит от нас, —