Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля - Макс Фрай

Но увы! С легкой досадой он увидел женщину, стоявшую у черного окна. Она выглядела странно: в длинном светлом, почти белом пальто. Капюшон с меховой оторочкой был откинут, золотистые волосы рассыпались поверх. И вдруг Арт понял, что она тут не случайно, как не случайна эта метель и стюардессы с крылышками и нимбами. Она - еще одна вешка, чтобы помочь ему вспомнить.

- Энджел? - непроизвольно сказал он.

Женщина обернулась удивленно.

- Простите? Ах да... мое дурацкое пальто. Я собиралась ехать на ужин прямо из аэропорта, - она улыбнулась.

Это беззащитное, трогательное лицо. Он вспомнил все. Нет, они не были похожи механически - цветом глаз или овалом лица. Сходство было внутреннее. Его захватило то самое чувство, как двадцать лет назад, когда Энджел шагнула на веранду заснеженного домика. В ней было что-то до слез трогательное, пугающе беззащитное. Он вспомнил, как его сердце сжалось и ему захотелось посвятить всю оставшуюся жизнь тому, чтобы оберегать ее.

- Или вы решили, что меня зовут Энджел? Нет, меня зовут...

И он опять прослушал. Его новая знакомая была совсем не юной. Такой была бы сейчас та Энджел. В прелестном возрасте - чуть за сорок, - когда женщины особенно трогательны. Они оставили в прошлом броню своего молодого кокетства, а панцирь иронии еще не затвердел. Вернее, они еще не знают, насколько он крепок.

- Простите, - он смутился, смешался, потом быстро представился и попытался продолжить неловкий разговор, - просто эта метель, эти отложенные рейсы и сорванные планы. В голову лезут непрошеные мысли. И воспоминания.

- Белое Рождество? Не об этом ли все просят каждый год? - она улыбалась с той легкой доверительностью, которая допускает немедленное отступление, если не будет принята. - У каждого из нас было свое заветное Белое Рождество.

Ее слова, ее манера говорить напоминали танец снежинок за окном. В них не было ни жеманства, ни радости от возможности случайного флирта. Только ненавязчивая прелесть умной женщины, которая понимает, что ее свежесть и блеск уже в прошлом.

- Знаете что, - Арт неожиданно для самого себя решился, - Рождество есть Рождество. Давайте выпьем по рюмочке в ближайшем баре. Ну не торчать же здесь, в пустом зале...

Она на секунду замешкалась, взглянула на него с сомнением, а потом коротко кивнула.

Им повезло. В "TGI Friday's" нашелся столик. Причем у окна. Взмыленные официанты носились по залу, где-то в углу уже пели "Джингл-белл". Арт протянул Энджел (он решил называть ее так) карту вин.

- Я всегда хотела попробовать айсвайн, - она взглянула немножко робко. - Меня завораживает идея замерзшего винограда. В этом что-то есть странное. Но его так редко предлагают к обеду.

Арт вздрогнул. Узкая бутылочка айсвайн. Кто привез ее тогда, двадцать лет назад? Это вино было неоправданно дорогим, и студенты никогда его не покупали. Та Энджел попросила немного айсвайна и точно так же сказала, что это странно, когда замерзает виноград.

- Удивительно, вы тоже думаете, что у нас у всех было свое заветное Белое Рождество, - Арту хотелось выговориться, но он не знал, с чего начать.

- И что это было? Мотель в горах? В Вермонте? - она уловила его настроение. Энджел не смотрела ему в глаза с надоедливым вниманием. Ее взгляд скользил и отклонялся. Опять это ощущение, что она оставляла себе лазейку - уйти, исчезнуть, раствориться в метели.

И Арт не выдержал. Он принялся рассказывать про ту ночь в Кэтскиллских горах, двадцать лет назад. Когда снег падал бесшумно и ложился слой за слоем. И как на веранде возникла Та Энджел, трогательная, угловатая, в свитере с оленями. И, рассказывая, он опять переживал то страшное, что почувствовал, - как сжалось сердце, как захотелось посвятить ей всю жизнь. Вот так, на ровном месте.

Бекки моментально уловила перемену в нем. Попыталась дуться, танцевать с Дастином... или Дугласом? Бог его знает, как звали того, с кем танцевала Бекки, пытаясь вызвать его ревность. Арт почти ничего не замечал. Только Энджел. Она не была ни жеманной, ни кокетливой. Она была искренняя и немного колючая, как юная розочка.

А потом... потом наступило Рождество. А снег все падал...

- Посмотрите, как все затихло за окном, - вдруг сказала Энджел. И выскользнула за дверь, прямо в снегопад. Арт вышел за ней и остановился как вкопанный на веранде.

Энджел танцевала в снегу. Бесшумно, как сам снег. Тонкая, нескладная, смешная, беззащитная. Арт смотрел на нее, не в силах даже вздохнуть. Ощущение небывалого, острого до боли счастья звенело в нем, как перетянутая струна. И вдруг он понял, что больше всего на свете он боится потерять ее. Вот с этого самого мгновения и навсегда это станет для него самым главным страхом. И так это было больно, так его пронзило ощущение ее и его собственной смертности, что ему захотелось обратно. В тот мир, где он жил еще совсем недавно, когда не видел ее. Ему захотелось к Бекки, и пусть все идет как идет. Но только без этой невыносимой боли, без этого страха, от которого стынет кровь. Потерять, так уж прямо сейчас, а не когда Энджел прорастет в каждой его клеточке.

Благоразумная Бекки, конечно же, простила ему взгляды в сторону "новенькой", да там и прощать-то особо не было чего... Когда наутро они проснулись, Энджел уже исчезла, и он никогда больше о ней не слышал. То Белое Рождество он засунул на самую дальнюю полку своей памяти. Все занесло снегом.

По окончании Корнеля он получил неплохое место в Атланте, Джорджия, и перебрался туда. Через полгода к нему присоединилась верная Бекки, которая вовсе не собиралась терять Арта из виду. Еще через год они поженились. Вот уже сколько лет они живут ровно и спокойно, почти выплатили закладную за дом. Старший сын в этом году уезжает в колледж, младшая дочь о будущей профессии пока не задумывается. Но она хорошо играет на пианино и рисует.

Арт выдохся и замолчал. Ему казалось, что он прожил целую жизнь, пока рассказывал. Его новая Энджел задумчиво смотрела в темное стекло окна.

- Снегопад кончился, - осторожно, стараясь не обидеть его переменой темы, сказала она. - Скоро объявят вашу посадку.

- И вашу тоже.

Она лишь едва заметно повела плечами на эти слова.

- Знаете что, - сказал она вдруг решительно, - давайте я сделаю вам небольшой подарок на память. Вы же угостили меня?

Они выбрались из гомонящего ресторана. Народ разошелся не на шутку. Около барной стойки то ли братались, то ли собирались драться какие-то джентльмены техасского вида. В углу, в который раз уже, нестройным хором затянули "Джингл-белл". Рождество наступило, а снегопад, наоборот, кончился. Но это уже никого не волновало.

Когда Арт и Энджел подошли к дверям какой-то обычной сувенирной лавки, по радио объявили посадку на рейс в Атланту.