Врата джихада - Александр Чагай

Глаза Аббаса сузились, налились гневом.

— Я много читал. Коран, книги великих толкователей нашей веры. Шел с этим к людям. Говорил с ними в домах, на улице, в мечетях. Но гниль и зараза слишком глубоко проникли в их души.

Об этом тоже было в ориентировке. Развращенные и циничные муллы, сделавшие религию инструментом наживы и власти, испугались новоявленного проповедника. Его предупреждали, он не прислушался, тогда в ход пошли крайние меры. Поздно ночью на Аббаса напали, избили палками, обрезками водопроводных труб. После этого он месяц провалялся в больнице, о наставлении людей на путь истинного ислама пришлось забыть.

—Талибы обещали вернуться к истокам религии, возродить ее. Это была надежда, самая большая в моей жизни.

Аббас добрался до Ашхабада, пешком перешел туркмено- афганскую границу. Она, по сути, не охранялась и служила идеальным местом для контрабанды наркотиков и оружия.

—     Талибы оправдали ваши надежды?

—Не во всем. Меня поместили в лагерь для перемещенных лиц, долго проверяли, они там шпионов боялись. Я хотел приносить пользу, работать, был готов сражаться.

—    Умереть за чужую страну?

Вопрос вышел резковатый, и Аббас неприязненно покосился на Ксана.

—    Раньше я воевал против этой страны, против веры. Хотел искупить.

—     Уж больно по-книжному получается, — не удержался Ксан. — «Искупить кровью», так что ли?

Аббас заносчиво вскинул голову:

—    А если и так?

—    Думаете, стоило того?

Взор Аббаса затуманился. Глядя куда-то сквозь Ксана, отрешенно, нараспев продекларировал:

— Смерть неизбежна. Это единственное, в чем можно быть уверенным в этой жизни. Всякая душа должна вкусить смерть, и в Судный день будет вознаграждена за свои страдания.

Это была цитата из Корана. Испугавшись, что беседа перейдет в русло теологической дискуссии, Ксан поспешил заявить:

—    Так или иначе, вы не погибли, и сейчас смерть вам не грозит.

Аббас прикрыл глаза.

—Они говорили, что им штыков хватает. Но, тем не менее, в иностранные бригады таких, как я, брали, после проверки, конечно. Жаль, не успел: когда осенью 2001-го ударили американцы, сразу все стало ясно. Талибам не удалось организовать настоящего сопротивления, началось дезертирство, даже северяне стали их бить.

Это подтверждалось информацией российских спец­служб: в боях Аббас не участвовал.

— Выходит, все было зря? — жестковато спросил Ксан, решив спровоцировать собеседника на дальнейшую откровенность.

Тот поднял глаза, в которых отразились уязвленное самолюбие и обида. Не придумав, как отреагировать на выпад, спрятался за высказывание пророка: «Мы все пришельцы и чужаки в этом мире».

—     Сколько вы пробыли в Афганистане?

—    Ровно год.

—    И что — тамошние порядки, понравились?

Вопрос был задан с издевкой, Аббас это

почувствовал.

—    С какой стати вы со мной так говорите?

—Мы вытащили вас из дерьма, в которое вы попали по собственной прихоти. Вас в Афган никто силком не тянул. Так что имеем право. Поэтому спрашиваю — как вам там показалось?

На скулах Аббаса заиграли желваки.

—  Не все показалось. Талибы часто обращали внима­ние на форму, а не на суть. Запрещалось фотографироваться, продавать косметику, видеокамеры. Мужчинам предписывалось непременно носить белые шапочки или тюрбаны, галстуки и костюмы исключались под страхом уголовного наказания. Лавочников, торговавших женским нижним бельем, ждала тюрьма. Много там чего наворотили. Но отклонений не избежать, люди несовершенны.

Аббас перевел дыхание.

— Это не должно заслонять величия самой попытки — создать справедливое исламское государство. Талибам не дали времени. Но это еще ничего не значит. Борьба мусульман с забаньями, ангелами джаханнама[22] длится вечность. Имам ал-Газали сказал: «Пусть дом мой будет разрушен, и я умру, и гроб мой опустят в могилу. Это не смерть, это часть жизни, которую никогда не постичь до конца».

—    Только в этой борьбе вам уже не поучаствовать, — грубовато подчеркнул Ксан. Надо было отрезвить гостя, склонного витать в религиозных эмпиреях. — В Пакистане тоже исламское государство, но здесь вы пришлись не ко двору.

После разгрома отрядов муллы Омара в конце 2001 года Аббас скрывался на юге Афганистана, неподалеку от Кандагара, талибской твердыни. Когда же и туда вторглись американцы, ему дали адрес «надежных людей» в Пешаваре, переправили через границу.

В столице Северо-западной пограничной провинции он прожил меньше четырех месяцев, пока оставались деньги. Потом «надежные люди» сдали его властям, и Аббас попал в лапы ОРУ. Его многократно допрашивали (в том числе американцы, сотрудничавшие с местными спецслужбами), избивали, перевозили из одной тюрьмы в другую. Особое подозрение вызывала его военная квалификация, служба в советской армии. По мнению контрразведчиков, такой человек мог податься к талибам лишь в качестве высокооплачиваемого наемника. Был ли Аббас связан с «Аль-Каидой»? Встречался с Усамой бен Ладеном? Что знает об укрепрай- оне в Тора-Бора? На все вопросы татарин отвечал отрицательно, за что тумаки и оплеухи получал в избытке.

Около двух лет продолжались мытарства Аббаса, пока пакистанцы и их заморские коллеги не пришли к выводу, что он не представляет для них реального интереса. Вот тогда и уведомили российское посольство: забирайте вашего гражданина и разбирайтесь с ним сами.

—    Пакистанское правительство — враг ислама, — холодно сказал Аббас. — Тут все решают американцы.

— А российское правительство? — ехидно поинтересовался Ксан. — Вы ведь возвращаетесь в Россию, а Москва дружит с Соединенными Штатами, даже объявила себя их партнером в борьбе с терроризмом. А вы от нас помощь принимаете.

— Россия до сих пор не определила свою судьбу, — это прозвучало спокойно и бесстрастно, — не знает, к какому берегу пристать. Поэтому ей не доверяют ни американцы, ни правоверные, она всегда может изменить свой курс. А вы, — татарин вперил в Ксана свой взор, — хороший человек, я это чувствую. Помощь от такого принять не зазорно.

—    Ну, — смутился Ксан, — вы мне тоже нравитесь.

Татарин склонил голову в знак благодарности.

— Вы должны принять ислам, — неожиданно горячо и проникновенно призвал он. — Любой хороший человек должен быть мусульманином.

Опешив от сделанного предложения, Ксан промямлил: «Ну, это как бы.»

—    Или на дипломатическую службу правоверных не берут?

—    Отчего же, у нас есть мусульмане.

—     Тогда в чем же дело?

Спасовав перед этой наивной логикой, Ксан ответил уклончиво:

— Нужно подумать, Аббас. А пока. — он посмотрел на настенные часы и на треть пустую бутылку виски. Шел первый час ночи.

Гость был не лишен наблюдательности и такта. Встал, вежливо откланялся, пожелав спокойной ночи. Ксан спал тогда крепко, без сновидений.

В посольстве всех устроило, что Аббас поселился у Кса- на. Никакой головной боли с выделением денег на гостиницу и пропитание. А Ксана присутствие бывшего талиба почти не стесняло. Он вел себя скромно, был аккуратен и старался не надоедать. Даже вызвался ходить в лавки и на базар: за овощами, фруктами и прочей снедью. В остальное время сидел в своей комнате и читал Коран в дешевом издании, который в первый же день приобрел на книжном развале.

Аббас сфотографировался — для нового паспорта. Прежний чудом уцелел, но едва ли годился для пересечения границы — здорово истрепался во время злоключений своего владельца и вдобавок размок в реке Кабул, когда лодка с беженцами перевернулась у города Чарсадда. Текст еще можно было разобрать, а изображение с карточки почти исчезло.

Однако оформление паспорта — дело техники, отправка Аббаса на родину задерживалась по другим причинам.

Во-первых, не на что было купить билет. Двести долларов, имевшиеся у него во время ареста, пакистанцы не тронули, однако этих долларов требовалось не менее пятисот.

Во-вторых, в консульство позвонил раздраженный чиновник из одного российского ведомства, возмутившийся самим фактом возвращения на родину «перебежчика и бандита». На это Ксан сухо заметил, что Аббаса гражданства не лишали и помешать ему проживать на родине нельзя. Это чиновника не убедило. Он отругал Ксана за «негосударственный подход» и повесил трубку. Ксан был вынужден доложить послу, который всерьез озаботился возможными осложнениями. А ну как натворит этот безумец что-нибудь в своем Татарстане или, пуще того, в первопрестольной, кто отвечать будет?

В-третьих, ожидались результаты проверки Аббаса, проводившейся ФСБ и Управлением «Т» ГУБОП, Главного управления по борьбе с организованной преступностью.