Сова, которой нравилось сидеть на Цезаре - Мартин Уиндроу

Большую часть времени перья и пух Мамбл целиком закрывали ее лапы, вплоть до второго, сгибающегося вперед сустава. Когда она сидела в привычной позе, лапки тоже исчезали – виднелись только кончики когтей. Мамбл часто сидела (и спала), стоя на одной лапке, а другую поджимала под себя, в «одеяло» перьев. Когда обладаешь таким развитым инстинктивным чувством равновесия, как у совы, нет смысла выставлять обе лапы на мороз, рискуя их отморозить и потерять возможность двигаться.

На каждой лапе совы по четыре пальца. Когда сова стоит или сидит на жердочке, два пальца направлены вперед, а два назад. У сов есть «волшебный» сустав у основания внешнего заднего пальца. Этот сустав позволяет направлять палец вперед или назад, чтобы обхватывать ветку спереди тремя или двумя пальцами по желанию. Совы вращают этим пальцем в полете, чтобы удобнее схватить добычу. Лапы и верхняя поверхность ступней Мамбл были покрыты тонкими, бледно-серыми перьями. Эти перья согревают лапы и защищают их от острых зубов сопротивляющейся добычи. Иногда, когда сова демонстрировала лапы во всей длине, я замечал, что перья в нижней части гуще, чем в верхней: сова носила своеобразные сапоги на меху, плотные наверху и свободные внизу. Среди этих перьев располагались чувствительные нитевидные, обеспечивающие нервной системе совы своеобразную обратную связь с тем, чего они касались.

Снизу пальцы Мамбл были покрыты бледной розовато-серой кожей и близко расположенными чешуйками. Такая «шагреневая» поверхность обеспечивала сове надежную хватку. Когти она выпускала из крупных «подушечек» на концах пальцев. Когти были блестящими, темно-серыми со светло-соломенным основанием, более двух сантиметров, изогнутые, словно сабли, и острые, как иголки.

Когда Мамбл стояла на плоской поверхности, изогнутые когти втягивались в подушечки, чтобы обеспечить устойчивость. Когда сова поджимала одну лапу или обе (в полете), передние и задние когти выходили из подушечек и торчали под пальцами, как острые кинжалы. Я понял, что внутренний передний и задний пальцы (то есть обеспечивающие основную хватку, как наши указательный и большой) управляются своеобразным храповиком, который позволяет совам схватывать добычу без сознательных мышечных усилий – такая хватка почти мгновенно убивает добычу.

Мне страшно хотелось подробно рассмотреть крылья Мамбл, но она, естественно, отказывалась терпеть подобное внимание к этим чудесам инженерной мысли. Короткие перелеты и периоды ухода за крыльями были слишком кратковременны, чтобы я мог рассмотреть детали, поэтому мне пришлось удовольствоваться изучением опубликованных иллюстраций, а затем сравнивать их с перьями Мамбл.

Взгляните на рисунок скелета на стр. 185, и вы поймете, как из «руки» (или передней «ноги») рептилии появилось крыло. За плечевым суставом располагаются три примерно равных по длине отрезка, хотя длина внешнего почти полностью состоит из перьев. Плечевая кость заканчивается «локтем»; от этого сустава отходят две кости «предплечья» – большая и малая лучевые. Этот сустав сгибается вперед и заканчивается «запястьем». От «запястья» отходят удлиненные «пальцы», пясть. (Плечевой и «локтевой» суставы скрыты густыми перьями, не позволяющими их рассмотреть.)

Поскольку неясыти – лесные совы, которым приходится много маневрировать во время полетов между близко растущими деревьями, их крылья короче и шире, чем у сов, которые летают над полями – например, у сипух и сычей. И все же у взрослой самки размах крыльев превышает девяносто сантиметров, а перья на кончиках расходятся. От кончика примерно до середины крыла у Мамбл было десять больших, сильных перьев, которые называются первостепенными маховыми. От середины крыла и до корпуса располагался аналогичный ряд из одиннадцати – девятнадцати второстепенных маховых перьев (в некоторых источниках самые мелкие из этих перьев, расположенные ближе всего к телу, называются третьестепенными). На ведущих кромках крыльев, примерно на треть длины от кончика, сразу за «запястьем», у совы расположены направленные наружу перья. Они растут на рудиментарном «большом пальце» «руки» рептилии, которая в процессе эволюции превратилась во внешнюю треть крыла. Эта кость может двигаться самостоятельно, и перья выполняют роль закрылков на крыле самолета. Хотя, конечно же, правильнее было бы сказать, что закрылки самолета действуют как очень грубая и неуклюжая имитация птичьего крыла.

У большинства птиц – и у некоторых сов – жесткие, блестящие маховые перья, словно ножом разрезающие воздух. Но неясыти относятся к тем видам, которые пожертвовали высокой скоростью ради почти полной бесшумности. Отдельные бородки на передних кромках первостепенных маховых перьев не «сцеплены», благодаря чему образуется своеобразный гребешок или бахрома. Такой эффект и бархатистая «пленка» на поверхности перьев нарушают турбулентность воздуха, проходящего над крыльями, и ослабляют звук, сводя его практически к нулю. Сова летит довольно низко, и ей не приходится постоянно махать крыльями. Она почти бесшумно парит – бесценное для охотника качество. Отсутствие шума машущих крыльев не предупреждает добычу о приближении хищника и позволяет сове улавливать сигналы, которые затем обрабатывает ее сложный мозговой «компьютер».

Цвет верхней поверхности крыльев Мамбл определялся цветом первостепенных и второстепенных маховых крыльев – менялся от средне-коричневого через бледно-коричневый до палевого на кончиках. На каждом крыле выделялись пять-шесть неровных темно-коричневых полосок. От передней кромки внутренней части крыла шли перекрывающиеся ряды бархатисто-коричневых кроющих перьев, размеры которых увеличивались от передней кромки к корпусу. Эти перья прикрывают основания второстепенных и первостепенных маховых перьев. Изнутри сохраняется та же маскировочная окраска, что и снаружи, но она бледнее, словно сбрызнута бледной серовато-кремовой краской.

Мамбл обычно раскрывала полностью только три части своих крыльев, когда перелетала куда-либо или просто разминала крылья. Все остальное время она плотно прижимала две внешние трети – от «локтя» до «запястья» и от «запястья» до «кончиков пальцев» – к корпусу перевернутой буквой «V». Первостепенные крылья уходили под второстепенные. В обычном положении покоя толстая, густо оперенная верхушка этого V могла показаться плечом, но на самом деле это было согнутое «запястье», плотно прижатое к боковой стороне невидимого плечевого сустава. Большую часть времени сова держала «предплечье» рептилии плотно прижатым к телу между плечом и «локтем». Она лишь частично вытягивала его, чтобы пошевелить двумя внешними отделами крыла под густым сложенным веером оперением.

Когда Мамбл как-то вечером патрулировала пол гостиной, ее гордая походка неожиданно напомнила мне персонажа из японского фильма о самураях. Подобно воину в исполнении Тосиро Мифунэ, Мамбл производила впечатление существа, которое готово в мгновение ока яростно наброситься на любого воображаемого противника. Она гордо подняла голову и откинула ее назад, выставив «подбородок». Мамбл бросала короткие взгляды в разные стороны. В какой-то момент я представил напряженную руку, лежащую на ножнах с самурайским мечом.

Сходство еще больше усиливалось другим фактором – перья совы действительно напоминали доспехи японского самурая XVI века. И оперение совы, и доспехи состояли из множества мелких элементов – у самураев были соединенные вместе полоски железа, а у Мамбл – отдельные перья. Эти элементы собирались в несколько более крупных. Некоторые богатые даймё носили блестящие, покрытые лаком кирасы, поражающие воображение тонкостью цветового решения. В первые два месяца жизни Мамбл была покрыта детским пухом, словно носила детский комбинезон. Все ее оперение двигалось (если вообще двигалось) как единое целое. Когда же пух стал сменяться перьями, наблюдать за движением отдельных частей ее оперения стало чрезвычайно увлекательно.

Движением мышц Мамбл могла не только сжимать или расправлять перья на разных частях своего тела, но еще и самостоятельно перемещать «пластины доспехов» в других местах. Когда она тянулась к перьям в нижней левой или правой части живота и поднимала их вверх, то половина перьев на груди опускалась, а вторая оставалась неподвижной. Этот эффект был особенно заметен на перьях верхней части спины, прикрытой задними кромками сложенных крыльев. Эта «шаль» обычно напоминала единое целое, но иногда я видел, как сова разделяет ее на левую и правую половины. Сова могла сжать их, чтобы поухаживать за собой, а могла раскрыть и поднять, распахивая крылья. Когда она снова их складывала, «шаль» опадала и разделялась пополам, пока крылья снова плотно не прилегали к телу. Тогда сова встряхивалась и соединяла половинки «шали» в одну плотную ровную поверхность.