Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа - Ольга Петерсон

Едва только эльф проговорил это, как Люсмор почувствовал себя на самом деле чрезвычайно легко и хорошо: к величайшему своему удовольствию, увидел он, что несносный горб, словно вязанка дров, сполз на землю из–за его плеч. Он от радости подпрыгнул чуть не на аршин, стал вытягиваться, шагать большими шагами и наконец, вдвойне утомленный разнообразными впечатлениями этого дня, сладко заснул под музыку эльфов. Проснувшись, он увидал себя по–прежнему у подошвы Нокграфтонского холма, но уже без горба и с ног до головы в новом платье. Можно себе представить его радость!

Прошло сколько–то времени. Слух о приключении Люсмора у эльфов разнесся далеко во все стороны.

У одной старухи был сын, и злой и глупый, с большим горбом на груди. Услыхав от самого Люсмора подробный рассказ о том, как и что было, старушка уговорила сына также попытать счастья у эльфов. Сын согласился; отвели его к Нокграфтонскому холму и оставили там на ночь одного. Недолго пришлось ему ждать.

— Понедельник, вторник, понедельник, вторник и среда, — раздалось вскоре из холма, и стала по–прежнему однообразно и часто повторяться странная песня эльфов. Сын старухи и не дожидался конца песни, и не заботился нимало о том, чтобы, как Люсмор, ловко подстроиться под общую мелодию, а просто собрался с силами да и закричал во все горло:

— И четверг тоже!

Эльфы страшно разгневались на такое неуважение к их искусству и вдруг, высыпав из холма толпой, окружили немузыкального певца.

— Как смел ты испортить нашу песню! Как ты осмелился! — кричали они.

Потом один из них подошел к нему и сказал от лица своих товарищей:

Мы за это отомстим,Мы тебя накажем:Другой горб тебе дадим,На спину навяжем.Ну же, дети, поскорейГорб ему неситеИ приставьте половчей!..

Несколько самых дюжих эльфов принесли горб Люсмора, приставили его к спине испуганного сына старухи и, громко смеясь, исчезли; а горб остался на его спине, словно крепко–накрепко прибитый к ней гвоздями. На другое утро нашли бедняка мертвого у подошвы холма с двумя горбами вместо одного».

До таких проделок эльфы большие охотники, и хотя иногда бывают довольно жестоки, но, вообще говоря, свои милости и немилости распределяют очень справедливо.

Несмотря на всю свою любовь к музыке, эльфы терпеть не могут колокольного звона и стали гораздо реже являться на землю с тех пор, как всюду звонят в колокола. Грома боятся эльфы еще более, нежели колокольного звона: едва загремит он где–нибудь вдали, как тотчас же они все попрячутся под землей; точно так же невыносим для них и барабанный бой, который они постоянно смешивают с громом. Люди во многих случаях очень искусно пользовались этой боязнью, как видно из следующей забавной датской легенды:

«Давно, очень давно один датский арендатор жил в большой дружбе с трольдом, холм которого находился на поле, принадлежащем арендатору. У арендатора родился сын, и захотелось ему пригласить к себе трольда на крестины, чтобы выманить у него подарок, который тот, в качестве богатого гостя, должен был сделать новорожденному. Пригласить трольда немудрено, да что скажут на это другие гости? Нехорошо. А не пригласи его, он обидится и подарка не даст — тоже нехорошо. Думал, думал арендатор и стал советоватья со своим работником; а тот был малый смышленый, выслушал его да и говорит:

— Я так дело устрою, что и трольда не обижу, и подарок у него выманю.

Когда настала ночь, работник взял большой мешок, подошел к холму трольда, постучался — тот впустил его. Он тотчас же передал ему поклоны своих хозяев и от их имени просил трольда сделать им честь своим присутствием на крестинах.

— Поблагодари их от меня, — сказал сильно польщенный трольд, — да вот снеси от меня подарок новорожденному. — И стал из какого–то ящика сыпать червонцы в мешок работника.

— Довольно ли? — спросил он его, отсыпав с полмешка.

— Немногие из гостей дают меньше, а многие больше, — отвечал тот.

Трольд еще присыпал сколько–то и опять спросил:

— Ну, довольно ли теперь?

— Да, почти все гости дают столько же, — равнодушно отвечал работник, заметив, что мешок еще не очень тяжел.

Трольд схватил свой ящик с деньгами и высыпал в мешок все, что в нем оставалось.

— Вот теперь довольно, — сказал работник, — никто не может дать столько, и многие дают гораздо меньше.

— Да кто же там у вас будет на крестинах, кроме меня? — спросил самодовольно трольд.

— О! Полон дом всякой знати и важных особ!

— Гм! Вот как! Нуда ведь важные особы приезжают поздно, а уезжают рано; мне, верно, хоть за печкой местечко найдется. Ну а музыка какая же там у вас будет?

— Какая музыка? Да одни барабаны.

— Барабаны!!! — воскликнул испуганный трольд. — Так уж мне у вас быть не приходится! Благодари хозяев за приглашение и скажи, что мне никак нельзя быть, потому что все мы этих несносных барабанов боимся.

Работник раскланялся и вышел из холма со своей тяжелой ношей».

Не в одних плясках да музыке проходит время эльфов: они любят заниматься ремеслами и если уж за что берутся, выполняют превосходно. Занятия их чрезвычайно разнообразны, по словам легенд: где население занято горными работами, там оно и эльфов считает отличнейшими рудокопами; где земледелием — там эльфы являются хлебопашцами; где скотоводством — там и эльфы занимаются им успешно. Но почти везде карликов и трольдов одинаково считают искуснейшими кузнецами, которые способны ковать самую гибкую и твердую сталь либо выделывать из золота и серебра такие мелкие вещи, которые едва сможет различить человеческий глаз. Предания об этом свойстве карликов чрезвычайно древни. В одной скандинавской саге вот что об этом рассказывается:

«Локи, сын Лаубейи, из злости сорвал прекрасные волосы с головы Сив, жены громовержца Тора. Увидав это, Тор схватил Локи и, наверно, изломал бы ему все кости, если бы тот не стал кричать и клясться, что заставит эльфов выковать для Сив золотые волосы, ко–торые будут расти на ее голове, как и прежние. Тор отпустил его под этим условием. Локи заказал эльфам сначала сделать золотые волосы, затем складной корабль, которому, как его ни поворачивай, все бы дул в паруса попутный ветер, да еще меч Гунгнир, наносивший в бою смертельные удары при каждом взмахе. Получив все это от эльфов, Локи побился головой об заклад с карликом Брокком, что его брат Эйтри не сумеет выковать три такие же вещи. Пошли они вместе в кузницу Эйтри, который тотчас же приладил мехи к огню, бросил в него кусок серебра и велел своему брату Брокку раздувать мехами огонь до своего возвращения. Эйтри вышел из кузницы, а Брокк стал раздувать огонь; вдруг прилетела муха, села ему на руку и больно укусила ее. Однако же Брокк не обратил на это внимания и продолжал свою работу, пока брат не вернулся и не вынул из огня большого вепря с серебряной щетиной. Этот вепрь мог лучше всякой лошади бежать через огонь и воду, и не было для него такого мрака, которого бы он не мог осветить своей серебряной щетиной. Затем Эйтри бросил в огонь кусок золота, приказал безостановочно работать мехами до своего прихода и вышел. Опять та же муха укусила Брокка в затылок больнее прежнего, но он не оставлял своей работы до самого прихода Эйтри. Тот вынул из огня большое золотое кольцо, которое могло в каждую девятую ночь отделять от себя восемь таких же больших и тяжелых колец, как оно само. Наконец, Эйтри бросил в огонь кусок железа и, выходя в третий раз из кузницы, сказал брату:

— Если ты теперь в работе хоть на сколько–нибудь остановишься, то все наши труды могут пропасть даром.

Брокк стал работать, и та же муха в третий раз укусила его в лоб: но на этот раз так больно, что он бросил свою работу, быстро схватил муху и оборвал ей крылья, а мехи, между тем опустились. По счастью, Эйтри вошел тотчас же после этого и объявил, что все находившееся в огне испортилось всего лишь на один волос. И вынул он из огня тяжелый молот Мьёльнир, имевший то свойство, что, куда бы он ни был брошен, всегда верно достигал своей цели и, как бы это ни было далеко, всегда сам возвращался в руки бросавшего. Когда Локи и Брокк представили свои вещи бессмертным богам для оценки и решения их спора, все боги единогласно объявили, что молот Мьёльнир был лучше всех остальных вещей и Локи дорого поплатится за свою дерзкую похвальбу перед умным карликом».

Вообще в Средние века твердо верили в происхождение хороших мечей и кольчуг от карликов; много существует разных преданий о том, как они одаривали любимцев произведениями своих кузниц. Такие подарки всегда отличались какими–нибудь особенными свойствами. Но беда, если подарки эти были вынужденными: карлики, в отмщенье, всегда умели наделять их такими свойствами, что получивший их до конца жизни своей не мог себе простить насилия, сделанного хитрому кузнецу–волшебнику. Вот что рассказывается в древней скандинавской саге: