Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - Филипп Матисзак

– Разве хорошо управляется город, где простые люди – все равно что рабы? Даже если он управляется плохо, людям так нравится больше, потому что они управляют им сами. Я заметил, что некоторые благонамеренные аристократы не прочь продвигать законы, которые выгодны лично им. Когда знать устанавливает правила, «безумцам» вроде меня не дают говорить или даже участвовать в заседаниях, и в конце концов от таких благ народ может попасть в рабство! – Нерикий гордится получившейся речью. Такие речи обычно цитируют на симпосиях. – Тот порядок, который ты называешь плохим, дает народу силу и свободу.

КРИТИЙ

Критий был двоюродным дедом Платона и другом Сократа. Эта дружба способствовала тому, что Сократ был позднее осужден и казнен.

Критий был не просто неприятным, а по-настоящему опасным человеком.

В неизбежной войне со Спартой, возобновившейся в 413 г. до н. э., Афины потерпели сокрушительное поражение. Победителиспартанцы заменили афинскую демократию тиранией аристократов. С управлением государством Критий не справился.

Его режим, способствовавший казни около 1500 человек, прославился жестокостью и коррупцией. Конец тирании положило восстание, в результате которого Критий был убит.

Критий смотрит на Нерикия сосредоточенно и недружелюбно, пожевывая сыр и обдумывая ответ. Нерикий осознает, что, разоткровенничавшись с ним, поступил не слишком дальновидно.

В конце концов, он ведь понимает, в чем смысл этой сицилийской экспедиции. В данный момент Афины не воюют ни со Спартой, ни с Персией, но спартанцы явно относятся к сдерживанию Афин как к незавершенному делу. Если афинянам удастся включить в свою державу Сицилию, их государство значительно усилится. Но Сицилия далеко, а Спарта рядом. Стоя на афинском Акрополе, можно различить гору Парнон, которую со своего собственного акрополя видят и спартанцы. Столь незначительное расстояние разделяет два города.

Вопрос в том, могут ли афиняне и спартанцы друг другу доверять. Несколько лет назад афиняне фактически разорвали договор со Спартой, поддержав ее противников в битве при Мантинее. Теперь Афины готовятся к завоевательному походу, собирая самый большой флот, который когда-либо видела Греция. С точки зрения спартанцев, что помешает этому флоту атаковать Пилос и отнять у них Мессению? Во время последней войны у афинян это почти получилось, так почему бы им не попробовать вновь?

Об этом сегодня утром и спорили в буле. Благодаря связям в герусии, совете старейшин Спарты, Критий и его про-спартански настроенные друзья узнали, что старейшины беспокоятся, не является ли сицилийская экспедиция всего лишь прикрытием для вероломного нападения на Спарту.

– Поговорим с остальными, – предлагает Нерикий, надеясь таким образом завершить разговор. – Например, с Демокритом – он ближе всех к Никию. Может, Демокрит расскажет нам, как наши старейшины планируют решить эту дилемму. В конце концов, именно Никий заключил мир со спартанцами пять лет назад.

Критий поднимается и тут же сталкивается с рабом, который пришел, чтобы унести их тарелки. Отшатнувшись, Критий буравит взглядом невозмутимого раба, который как ни в чем не бывало забирает у него тарелку с едой, к которой Критий почти не притронулся. Критий раздраженно наблюдает за тем, как исчезает его еда.

Раб знает, что скоро прозвучит трубный звук, возвещающий о возобновлении заседания. Ему нужно успеть собрать все тарелки, чтобы булевты вовремя вернулись к своим обязанностям, поэтому он не обращает внимания на гримасы Крития и спокойно удаляется.

Нерикий знает этого раба. Этот беотиец жил в усадьбе по ту сторону хребта Киферон, которой Нерикий в свое время управлял. Его отец и дядя погибли на войне, сам он попал в плен, а семья пока не может его выкупить. Впрочем, паренек неплохо приспособился к городской жизни, и Нерикий не удивится, если он останется в Афинах даже после освобождения.

– Его нужно выпороть! – огрызается Критий. – Рабы и метэки в Афинах совсем распустились. Побить их нельзя, поэтому они перед тобой даже не посторонятся! Времена такие, что мы, афиняне, стали рабами наших рабов! Вот у меня дома…

Щиты гоплитов отличались друг от друга и могли многое рассказать о своих владельцах [58]

Именно поэтому военнопленных вроде юного беотийца обычно не держат в частных домах. Формально невыкупленный пленник – обычный раб, но, если на свободе он принадлежал к классу гоплитов, рабский труд его не будет непосильным. Превратности войны таковы, что в один прекрасный день поработитель может сам оказаться невольным гостем вражеского города. А потому с такими пленниками обходятся достаточно мягко, зачастую поручая им неоплачиваемую работу в государственных учреждениях.

Среди пленных простолюдинов попадаются квалифицированные ремесленники. Таких рабов покупают и устраивают в мастерские; после этого раб занимается тем же, чем и любой другой ремесленник, с той только разницей, что раз в неделю хозяин приходит и забирает значительную часть его заработка себе. Обычно заранее оговаривается сумма, выплатив которую раб сможет снова стать свободным человеком. Люди, покупающие свободу в рассрочку, обычно этого стесняются. Как следствие, помыкать такими рабами не легче, а труднее, чем свободными людьми того же статуса.

– Если в городе живут богатые рабы, – жалуется Критий, – то рабовладельцу уже невыгодно, чтобы его раб тебя боялся. В Спарте мой раб боялся бы тебя, но в Афинах, если бы рабы боялись всех свободных, любой свободный мог бы вымогать деньги у богатых рабов. В Спарте такой проблемы нет: там у рабов вообще нет денег. А здесь раб думает, что он тебе ровня, если только ты не его хозяин. Я уже о метэках молчу! Прогнившая система.

В Афинах, в отличие от многих других греческих городов, рабы могут быть достаточно богатыми. А значит, их нужно защищать от вымогательств и грабежей, иначе свободные просто отнимут у них деньги. Рабы прекрасно понимают, что угрожать им вправе лишь их хозяева, и не раболепствуют перед другими людьми – даже перед раздражительным Критием.

Оказавшись в городе впервые, Нерикий тоже был несколько озадачен развязностью городских рабов. В деревне рабы ведут себя повежливее, но рабы рабам рознь. Управляя поместьями, к фракийцам и иллирийцам Нерикий относился почти как к домашнему скоту, к их надсмотрщику-македонцу – гораздо лучше, но тоже отнюдь не как к равному. А у