Поэзия кошмаров и ужаса - Владимир Максимович Фриче

И тогда непризнанным мудрецам (как Борг) стало казаться, что их всюду окружают явные и тайные враги, что их хотят стереть с лица земли.

Они начинают страдать «манией преследования».

Это болезненное настроение доходит до высшей точки в романе или скорее в «исповеди» Стриндберга «Ад».

Автору «Inferno» кажется, что против него устроены заговоры, что его хотят погубить конкуренты, что за каждым углом стоит его личный враг, что даже само небо направляет свои молнии специально против него.

Нервы его звучат, как натянутые струны. Он «нервен, как лошадь вблизи волков». Его мучают навязчивые идеи. Он окружен «целым адом страхов». Он галлюцинирует. Подушки на постели вдруг принимают вид «готических драконов», «крылатых змей» и «демонов в средневековом стиле», или даже «дьявола с лицом фавна и прочими атрибутами».

Стриндберг не только верит в существование духов, он явственно видит их вокруг себя, над собой: «Весь воздух переполнен призраками».

Эти духи самолично вмешиваются в его жизнь. Порой они добрые и тогда они посылают ему предостережения, удерживают от тех или других вредных для него поступков. Чаще всего они, однако, злые демоны, выходцы из адской тьмы. Его преследуют «суккубы и ламии». И незаметно жизнь превращается в глазах Стриндберга в настоящий ад, в дантовское «Inferno», перенесенное сюда, на землю.

Он совершает, например прогулку за городом, и все кажется ему столь странным, что в нем зреет убеждение: он ходит по адским кругам:

«Внизу, у скалы, прилепилась хижина мельника. На ручке двери висит козлиный рог и метла. Я дохожу до деревянного здания, необыкновенный вид которого меня пугает. Это длинный, низкий ящик с шестью печными заслонками. Печными заслонками!!! Предо мной встает картина дантовского ада, раскаленные гробы грешников.

Дорога суживается в проход. Впереди лежит огромный датский дог. Цербер делает вид, будто не замечает меня. Дорога вьется меж низких и мрачных домов. Появляется на вид красивая женщина; когда она подходит ближе, я вижу, что она беззуба и безобразна. Далее идет кузница с черными рабочими, у которых голые руки, а в руках щипцы, крючья и молотки. В воздухе стоит несмолкаемый грохот, потрясающий мозг, разрывающий сердце на куски».

И Стриндбергу ясно:

«Нет никакого сомнения, я – в аду!»

Это убеждение окончательно в нем укрепляется после чтения сочинений шведского духовидца Сведенборга «Arcana Coeli».

В этой книге, замечает он, события последних лет его жизни объяснены с такой «наглядностью», что он – «дитя славного XIX в.» – проникается «непоколебимым убеждением», что ад действительно существует и что он сам только что в нем побывал.

И снова – как в былые века, как потом, в творчестве Барбе д’Оревильи и Гюйсманса, – над миром-адом воцаряется дьявол – князь тьмы.

Его присутствие Стриндберг чувствует во всех будничных фактах, его руку он видит во всех событиях дня. Он входит, например в сапожную мастерскую, и в тот же момент там поднимается шум.

«Это сам дьявол!» – убежденно восклицает Стриндберг.

Так превращается жизнь в глазах интеллигента, мечтавшего о роли «правителя», встретившего на самом деле лишь одни тернии, в сумрачный ад, населенный демонами и управляемый дьяволом.

По мере роста капитализма, накоплялась в больших городах многочисленная богема, интеллигентный пролетариат, обреченный на нищенское существование, на голод и мрак.

В мозгу этих нищих интеллигентов, этих пасынков общества, жизнь, естественно, отражается, как безумная и дикая фантасмагория[160].

В новеллах норвежского писателя Т. Крага[161] «Тубал-изгнанник» (по-русски – «Ночные тени») выведена целая вереница таких неудачников: тут и учитель провинциальной гимназии, в юности мечтавший об ученой карьере, но затертый конкуренцией, и потомок старой знати, неизвестно как и чем существующий, и актер, опустившийся на дно.

Все они люди странно-болезненные, страдающие навязчивыми «страхами», преследуемые «призраками».

Писателю, становящемуся на точку зрения этих нищих интеллигентов, творящему из глубины духа этой общественной группы, мир, естественно, также представляется каким-то кошмаром ужаса и безумия…

В одном рассказе Крага («Дьявольское наваждение») обедневший аристократ, отвергнутый «денежными мешками», хочет мстить, мысленно поджигает благотворительный базар, видит ясно, как он идет туда, как разбивает лампу, как огонь охватывает все здание, потом убеждается, что это все только галлюцинация, отправляется на самом деле в помещение базара и видит – здание горит. В другом рассказе («Поцелуй») жена учителя-неудачника кончает с собою, чтобы освободить мужа от будничных и семейных забот. Он тщетно пытается создать нечто крупное, все более приходит в ненормальное состояние, и вот, ночью к нему является покойная, целует его руку, а на другое утро на этом месте – красное пятно, которое все разрастается, отравляет его кровь, приводит к параличу руки.

Неудачник-актер, опустившийся на дно, ночует в амбаре и сходится здесь с нищей, как он, девушкой, с «девушкой-крысой», а она незаметно превращается в его глазах в олицетворение его темной и серой доли. Истощенный недоеданием, разбитый и подавленный, он находится в каком-то полудремотном состоянии, не понимая, бодрствует ли он или спит.

И вот однажды ему кажется, будто он видит сон: «Помню, это было во мгле, в серой, прозрачной мгле. Я схватил девушку за горло и услышал резкий, продолжительный крик: «Ты должна умереть!

Я хочу выйти из серого мрака! К солнцу! К свету!» И мне казалось, что вдали стоит пурпурная радость и манит меня».

На самом деле то был не сон.

Но убив «девушку-крысу», неудачник-интеллигент не убил вместе с ней тяжелой доли интеллигентного пролетария.

Весь уклад современной жизни давит интеллигента, как крышка гроба.

И он, естественно, недоволен существующим положением вещей.

«Странная земля! – философствует учитель Крага. – Все люди куда-то вечно спешат. Богачи охвачены лихорадкой наживы и равнодушны ко всему, что не касается rouge et noir прибыли. Большинство людей – чиновники, сборщики податей, менялы. Юность и зрелый возраст превращаются в одно сплошное состязание не из-за счастья или почестей – а из-за поддержки жизни».

И постепенно это отрицательное отношение интеллигентного пролетария к современному обществу переходит в открытый анархический бунт.

Пасынки буржуазии становятся – «детьми сатаны». Так озаглавлен один из романов Пшибышевского. Правда, дьявол in persona здесь не выступает, зато действует его главный приказчик, его уполномоченный министр – Гордон. Гордон собирает вокруг себя всех, кого «терзает страх, убивает отчаяние, кто скрежещет зубами от бессильного бешенства, кто терпит голод и унижение… литераторов без успеха и освистанных актеров».

Все они помогают ему «работать». Все они сеют «отчаяние, возмущение и анархию». Все они строят царство дьявола.

Один из этих поклонившихся князю тьмы, Вронский, провел молодость, полную лишений и невзгод. Порой он питался корками хлеба, подобранными