Любовь и злодейство гениев - Сергей Нечаев

Ведь когда вы читаете о жизни великих людей, вы хотите знать обо всем: не только о великих свершениях, но и о духовной, внутренней жизни, о поисках, находках, ошибках. Об ошибках — не для того, чтобы злорадно сказать: э, да и они, как все! — а для того, чтобы понять, как человек становится Человеком, как он духовно крепнет, как он остается самим собой в крупном и в повседневном, в горе и в счастье, в минуты «грозно-торжественные» и в ежедневной суете.

* * *

Мы не будем подробно останавливаться на общественно-политической деятельности Герцена и Огарева в Лондоне. В контексте данного повествования она не имеет ровным счетом никакого значения. Для нас важно другое: много лет Александр Иванович и Николай Платонович, а также официальная жена последнего странным образом жили вместе. То есть много лет Огарев безропотно нес свой крест, оставаясь жить со своей «верной» женой и «верным» другом в одном доме. Понять подобное трудно, но, в принципе, можно, ведь любовь всегда приходит и уходит помимо нашей воли и нередко делает глупыми даже очень умных людей.

«Воспоминания об ужасах, пережитых в 1848–1851 гг., завладели мыслями Герцена и лишили его душевного равновесия: он ощутил настоятельную психологическую потребность найти спасение, поведав о своей горькой истории. Так была написана первая часть его будущих мемуаров. Работа над ними стала целительным средством от того страшного одиночества, в котором он оказался, живя среди безразличного чужого народа, в то время как политическая реакция, казалось, охватила весь мир, не оставляя ни малейшей надежды. Незаметно он оказался погруженным в прошлое. Он уходил в него все дальше и дальше и обрел в этом источник свободы и силы»

(Цит. по: Исайя Берлин «Александр Герцен и его мемуары», статья представляет собой предисловие к английскому изданию «Былого и дум» (1968). Перевод В. Сапова выполнен по изданию: Isaiah Berlin, The Proper Study of Mankind. An Anthology of Essays. Ed. by Н. Hardy and R. Hausheer, London, 1997, p. 499–524)

Согласно «Воспоминаниям» Тучковой, 15 декабря 1864 года Герцен и Огарев усадили ее с дочерью Лизой в вагон поезда, который отправлялся на юг Франции, в Монпелье.

Сам Герцен обещал скоро присоединиться к ним, и, в самом деле, они вскоре дождались его приезда. Потом Александр Иванович ненадолго уехал в Женеву и, встретившись там с сыном, вернулся на Лазурный берег.

Наталья Алексеевна пишет:

«В конце зимы мы поехали в Канны, а оттуда опять в Ниццу. В Каннах мы познакомились с доктором Бернатским, нам его рекомендовали в гостинице, когда моя дочь захворала немного. Бернатский оказался большим поклонником Герцена; он был польский эмигрант, пожилых лет, жил во Франции с тридцатого года и не охладел в своем патриотизме, хотя жизнь его проходила более среди французов».

Весной 1865 года из Ниццы они переехали на дачу близ Женевы. Дача эта, больше похожая на старинный замок, называлась «Шато де ля Буассьер» и была нанята по поручению Герцена неким господином Касаткиным, который жил поблизости.

Места в «Шато де ля Буассьер» было достаточно, и вскоре к ним из Италии приехали погостить дочери Герцена Тата и Ольга.

* * *

А теперь настал момент напомнить, что от первой жены у Герцена было трое детей: Александр, Наталья (Тата) и Ольга.

Александр, родившийся в 1839 году, стал ученым-физиологом и давно жил отдельно.

Наталья Алексеевна Тучкова вспоминает о нем:

«Герцен решился отправить своего сына в Женеву; ему хотелось, чтоб молодой человек, живя отдельно от семьи, приобрел немного независимости в чистом, почти горном воздухе швейцарских городов и продолжал уже самостоятельно более серьезные занятия. Во время посещения в Лондоне разных вольных курсов А. А. Герцен был всегда первым на экзаменах, получил серебряную медаль и золотую и разные лестные отзывы от читающих лекции. Не помню всех предметов, изученных им, но знаю, что он особенно занимался естественными науками, физикой, химией, и к рождению Герцена делал, вместо сюрприза, наглядные опыты, читал нам лекции с очень ясными толкованиями, которыми его отец оставался очень доволен. Когда Герцен отправил сына в Женеву, он послал его к известному натуралисту Карлу Фогту, с которым был коротко знаком еще в Ницце. Пробыв с полгода в Женеве, А. А. переехал в Берн, в дом старика Фогта, отца знаменитого натуралиста. Там А. А. поступил в университет и, мне кажется, пробыл в нем года четыре, постоянно переписываясь с отцом, который в письмах постоянно напоминал о занятиях, о чтении».

В 1877 году Александр Александрович Герцен станет профессором физиологии во Флоренции, а с 1881 года — в Лозанне. Он на тридцать пять лет переживет своего отца и умрет в 1906 году.

Тата (Наталья Александровна), родившаяся в 1844 году, достигнет больших успехов в живописи. Она умрет в 1936 году в очень преклонном по тем временам возрасте.

Заметим, что ее и Ольгу возьмет на воспитание баронесса Амалия-Мальвида фон Мейзенбург, давняя приятельница Герцена. Эта немецкая писательница-феминистка, родившаяся в 1816 году, помимо сочинительства, занималась переводами с русского языка. Она, в частности, перевела «Прерванные рассказы» Герцена, а также повести Толстого «Детство», «Отрочество» и «Юность» (это, кстати, будет первой публикацией Льва Николаевича за рубежом). По-матерински любя девочек, баронесса фон Мейзенбург, однако, отдалит их от отца и сделает из них настоящих иностранок.

Наталья Алексеевна Тучкова описывает дочерей Герцена так:

«Меньшая, смуглая девочка лет пяти, с правильными чертами лица, казалась живою и избалованною; старшая, лет одиннадцати, напоминала несколько мать темно-серыми глазами, формой крутого лба и густыми бровями и волосами, хотя цвет их был много светлее, чем цвет волос ее матери. В выражении лица было что-то несмелое, сиротское. Она не могла почти выражаться по-русски и потому стеснялась говорить».

Было у Герцена и трое детей от Тучковой. При этом все они (дочь Лиза, а также близнецы Елена и Алексей) официально считались детьми Огарева.

«Счастье, которое меня никогда не обманывало, — это твоя дружба. Из всех моих страстей единственная, которая осталась неизменной, это моя дружба к тебе, ибо моя дружба — страсть».

(Н. П. Огарев)

Судьба этих детей сложилась трагически. Близнецы Елена и Алексей умерли от дифтерии: дочь — в ночь с 3 на 4 декабря, а сын — 11 декабря 1864 года. 16 марта 1865 года Герцен приехал в Париж, чтобы организовать перевозку останков детей с Монмартрского кладбища в Ниццу.

28 марта 1865 года он писал дочерям Тате и Ольге:

«Третьего дня в Ницце схоронили детей, и я в первый раз видел памятник. Он хорош, но жаль, что срубили деревья. Возле самого памятника положили два алых гробика, покрывши их цветами… Вас недоставало, Огарева недоставало — и тепла. Здесь тоже холодно — и это как-то дурно действует на нервы. До 15 апреля, вероятно, мы пробудем здесь, потом в Женеву. Очень досадно, что нет места вне Англии и Швейцарии, где бы можно постоянно жить, но следует покориться необходимости и делу».

Елена и Алексей, умершие в трехлетнем возрасте, были похоронены в Ницце «возле самой Natalie».

Наталья Алексеевна Тучкова вспоминает:

«Меня тянуло опять в Ниццу к свежим могилам. Герцен очень любил южную природу; вдобавок, в Ницце у него было много дорогих воспоминаний и могила, которую он никогда не забывал».

Относительно того, чем занимался в Ницце Герцен, Наталья Алексеевна рассказывает следующее:

«В Ницце он писал много, никто ему не мешал, ходил читать газеты к Висконти, после обеда любил гулять вдвоем с моей дочерью, а иногда брал ее в театр, забавлялся ее выходками, меткими замечаниями, умом. Тогда он писал для „Недели“ статьи под названием „Скуки ради“. Его тешило, что он пишет и печатает в России. Он любил читать написанное перед отправкой».

Вскоре Герцен был в очередной раз вызван в Женеву, а потом вновь вернулся в столь любимую им Ниццу, к столь дорогой для него могиле.

Здесь же, в этой могиле, кстати сказать, вскоре найдет покой и мятущаяся душа его дочери Лизы. Эта девушка покончит с собой во Флоренции, семнадцати лет от роду. В 1874 году она познакомится там с респектабельным (и счастливо женатым) французским профессором Шарлем Летурно. Экзальтированная русская барышня смертельно в него влюбится. Love story с автором сочинений с характерными названиями «Эволюция морали», «Эволюция брака и семьи», «Физиология страстей», и т. п. завершится трагически — через год Лиза Огарева-Герцен, разлученная с предметом своей страсти, отравится хлороформом.

* * *

Последние годы жизни самого Герцена прошли преимущественно в Женеве, однако в 1869 году он вновь наведался в Ниццу.

«Он [Герцен] был человеком чрезвычайно тонким и чувствительным, обладающим огромной интеллектуальной энергией и язвительным остроумием, легкоранимым чувством собственного достоинства и полемическим задором; он был склонен к анализу, исследованию и разоблачительству, считая себя „срывателем масок“ с личин и условностей и разыгрывая из себя беспощадного разоблачителя их социальной и нравственной сути»