Таня Гроттер и Локон Афродиты - Дмитрий Емец

– Вы не есть в Россия, где один в поле воин! Здесь ви должны сражаться в грюппа! – кричал он, плюясь кислой слюной.

Тане это казалось ужасно глупым, однако объяснять тренеру, что капитан Глинт тормозит и лезет принимать пас с подветренной стороны и вообще ситуация на поле меняется мгновенно, не пыталась. К тому же обвинять кого-либо в плохой игре было не в ее правилах. Лучше уж самой оказаться виноватой. Существовал и другой неприятный момент. Таню, когда она задумывалась, по какому принципу игроки разбиты на боевые двойки и четверки, преследовала мысль, что легионеры находятся на самых неудачных местах. Казалось, их специально ставят там, чтобы они только и делали, что перехватывали вражеских атакующих и отдавали пас, все же важные мячи были бы забиты исключительно магфордцами. Именно поэтому на них и начинали орать, едва она, Нутто-Гнутто, джинн Фарух или Эмилио Тобуш пытались высунуться и пробиться к дракону.

Нередко она ловила насмешливый взгляд Нутто-Гнутто, направленный на тренера, и понимала, что тот разделяет ее мысли.

Вечером сил хватало только на то, чтобы дотащиться до дома и попытаться перенести ногу через порог, под которым терпеливо поджидал своего часа милейший Даунс Паркинсон. Для полноты скелета ему всего-то и нужны были, что ее голова и нога, но проблема в том, что они не надоели еще самой Тане.

Ягуну тренировки по английской системе тоже не нравились, как не нравилось и то, что его затолкали в дублирующий состав. Он был не в духе и то и дело вспоминал какого-то «нифигаса». Любознательные английские журналисты заносили это слово в свои записные книжки, а один в своей статье даже возвел неведомого Нифигаса в ранг славянского божества, к которому потомки скифов обращаются в часы уныния.

Единственное, что развлекало Ягуна, был находящийся в Магфорде, недалеко от поля, толковый магазин полетного спортснаряжения. Чего тут только не было! Метлы, коврики, крылатые сандалии, реактивные гвоздодеры внимания Ягуна не удостаивались. Но пылесосы, пылесосы! Долгие часы он проводил у витрины.

– Ты только взгляни! Разве не красавец? – сказал он как-то Ваньке, насильно затащив его с собой в магвазин. – «Девятьсот десятая» модель, три мусоросборника, два дополнительных выхлопа, хромированная труба, внизу – шесть сопел для вертикального взлета! Тефлоновое покрытие от драконьего пламени! Стальные стремена! Не пылесос – ракета! А ведь наверняка есть еще магические навороты! Видишь ту резьбу на ободе? Она блокирует запуки.

– А ты на цену посмотри! Если продать нас с тобой на органы магам вуду и еще чуть-чуть добавить – будет как раз то, что надо, – заметил Ванька.

– При чем здесь цена? Уж и помечтать нельзя! – обиделся Ягун. – Скучный ты, маечник, без полета! Себя грузишь, Таньку грузишь! Человек должен стремиться к прекрасному, к вечному!

– Это пылесос-то вечное? – хмыкнул Ванька. – Мне как-то больше живые магические существа нравятся. И не магические тоже. Вепри, единороги, грифоны… Смотрю иногда, как летит Пегас, и легко мне, хорошо, приятно…

– Хе-хе! – сказал Ягун.

– Чего ты ржешь?

– Да так. Я тут подумал: хорошо, что Склеповой нету рядом. Она бы ляпнула что-нибудь в духе: здорово, когда человеку так мало нужно, чтобы ему было приятно… Кстати, как там Склепша?

– А ты не знаешь? – удивился Ванька.

– Не-а. Уже с неделю мало кого вижу. Разве что Таньку и Бейбарсова, да вот сейчас тебя. Тренировки совсем заели! Днем если и вырвешься на часок, так вас все равно в корпусе нету. Не желаете вы, понимаешь ли, сидеть в комнатах и ждать, пока я

осчастливлю вас визитом. Вот и бегаешь сюда, перед витриной торчишь… – вздохнул Ягун. – Так что там с нашими?

– Ну, Склепова, как всегда, хороводит. Вообще непонятно, когда спит. В шесть утра она уже на ногах, без пяти шесть еще на ногах… Гломова всюду за собой таскает, но Глом уже спекся. На людей рычит, срывается и мечтает забиться в угол с банкой пива, чтобы все от него отстали, – сказал Ванька.

– А другие?

– Шурасик целые дни со своим английским профессором проводит. Только, знаешь, в последнее время я не понимаю, кто из них профессор, а кто ученик. Свеколт тоже все время с ними. То ли они ее изучают, то ли она их. В общем, великое магическое трио.

– А Семь-Пень-Дыр?

– Этот с какими-то жучками местными сошелся. Бегает, комбинирует, меняет все, что угодно, на кто что даст. В общем, семьпеньдырит…

– Шито-Крыто?

– За Риткой ухлестывал такой длинный, унылый. Передние зубы как у кролика, и челочка на лоб. Вроде даже лорд какой-то. Чуть ли не Фаунтлерой.

– А почему в прошедшем времени?

– Ты же знаешь Риткин характер? Слово за слово, запук за запуком… В общем, лорду предстоит немного отдохнуть в магпункте. Ритка его навещает с вареньем, извиняется.

– А что она с ним сделала?

– Самого заклинания я не слышал, но говорят, она добавила: «Чтоб ты корни пустил!» Лорд послушался и пустил. Жуть! Это надо видеть.

– А срезать их нельзя? Ну, снять заклятие?

– Сразу, говорят, нельзя. Нужно, чтобы корни обратно втянулись, иначе кирдык лорду. Корни-то его собственное тело пустило. Там всякие сосуды, ну и так далее, – сообщил Ванька.

Ягун понимающе кивнул.

– С Риткой ясно. А Тузиков? Жикин?

– Ну, Тузиков – тот послушно на все экскурсии ходит. Ничего не понимает по-английски, но ходит. Сможет потом рассказывать: в Англии был, то видел, се видел… А Жорик как обычно… На свидания бегает. Поклонницы у него, одна даже серьезная. Красивая такая девушка, из Франции, кажется. Постоянно вместе их вижу.

– Классно, я за него рад! – сказал Ягун.

– Все за него рады. Только у девушки проблемы. Ее при рождении фея одна прокляла. Она в девять вечера в цаплю превращается и так до девяти утра. Такие дела!

– Малютка Клоппик как?

– Клопствует помаленьку. Со мной днем ходит или в карты с кем-нибудь из местных режется. Цирк! У парня молочные зубы выпадают, а с ним ни

один здешний вышибала не связывается. Видать, в глазках есть что-то такое.

– Он еще в Тибидохсе такой был. Шепнет что-нибудь, а дальше как в дурацкой сказочке: «Пап, я нечаянно поломал твой танк!» – хмыкнул Ягун.

– Да, Клоппик – уникум. Помнишь профессора Клоппа с его крысиными жилетками? И вдруг бац – младенец! Хотя я бы, наверное, тоже так согласился. Состариться, чтобы начать жизнь заново.

– Угу. Только не очень-то он рад был поначалу. Знания-то пришлось заново получать. И по ушам тоже… Хм… Про кого еще не спросил… Зализина как? – нахально подмигивая, полюбопытствовал Ягун.

Ванька побагровел и сгреб Ягуна за ворот.

– Все-все-все! Сорри за оффтоп! Вопросов больше не имею! Твой нездоровый энтузиазм свидетельствует, что Зализина в добром здравии! – примирительно заявил играющий комментатор.

Ванька отпустил его ворот и задумался.

– Ты давно Таньку-то не видел? – проницательно спросил Ягун.

– Вчера видел… позавчера… сегодня… Каждый день.

– Странно. А она говорила, что не видела тебя уже давно.

– Я смотрю на нее во время тренировок, издали… Не думаю, что там, в небе, у нее есть время вглядываться в крошечные фигурки на трибунах.

Ягун, прищурившись, посмотрел на него:

– Хм… Такие, значит, дела? И ты согласен быть крошечной фигуркой на трибуне?

– Нет. Но я не согласен стоять в очереди и ждать, пока мне достанется очередная улыбка. Я думаю, она сама должна определиться, кто ей нужен: я, Пуппер, Крушискелетов. Кто?

– А может, ей просто нужно, чтобы ее оставили в покое и перестали на нее давить? – поинтересовался Ягун.

– Ты что, серьезно?

– Угу. Но оставить в покое не означает перестать видеться и издали наблюдать в бинокль, как она садится на пылебас… тьфу ты… ну ты понял, о чем я. Подходи к ней почаще, помогай ей, она жутко устает. Не позволяй Пинайкошкину перехватывать инициативу. Но и не заставляй Таньку прямо сейчас что-то решать: или я, или накройся все медным тазом. На уставшего человека не взваливают ящик с гирями.

– Значит, мне не стоит избегать Тани?

– Ни в коем случае. Женщины как кошки. Долго оставаться без хозяина они не могут. Но и с хозяином долго не могут. Вечно у них всякие метания. Так что лучше быть рядом. Спокойно, уверенно, не дергаться, не обижаться, не пугать, не вставать в позу, жить своей жизнью. И все будет тип-топ, – обнадежил его Ягун.

– А обиды? Нельзя находиться рядом с человеком, который то и дело делает тебе больно.

– Тут с обидами такая штука получается… Ей больно – она обижает тебя. Тебе больно – ты обижаешь ее. Ей еще больнее – она снова обижает тебя. Кто-то должен первым остановиться, принять удар и не ответить, или – тупик. А кто прав – кто виноват, в данной ситуации не имеет значения. Это проблемы не решает… Ну все, давай выбираться отсюда! Меня Лоткова ждет!

Ягун в последний раз печально посмотрел на пылесос в витрине и, сказав пылесосу: «Дружок, не скучай без папочки! Все равно тебя больше никто не оценит!», покинул магвазинчик. Ванька последовал за ним.