Журнал «Вокруг Света» №01 за 1978 год - Вокруг Света
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось, время потекло вспять на тридцать веков назад, и на поля вышли крестьяне Древнего Египта, чтобы вот так же вручную сразиться с саранчой.
Встретив затем своего знакомого энтомолога, я рассказал ему об этом случае и задал вопрос, на который долго не решался: может ли человечество хотя бы в самой далекой перспективе оградить себя, свои фермы и поля от вредных насекомых?
— Сельское хозяйство, — ответил он, — это как бы мост между нами и дикой природой. Сделать наши фермы и поля частью одного промышленного конвейера значило бы оборвать какие-то очень важные нити, связывающие нас с растительным и животным миром.
И мой собеседник нарисовал такую картину: фермы в глухих блоках зданий, а поля под куполами с искусственной атмосферой. Никаких потерь от насекомых-вредителей, зато и никакого контакта с природой. Животные — коровы, свиньи, овцы — круглый год живут под крышей. Люди их не видят — в одни ворота фермы завозят корма, в другие вывозят молоко, шерсть, мясо. Мрачная картина, словно это не Земля.
— ...Вот что представлял бы мир без насекомых, вернее, наше сельское хозяйство, полностью избавленное от них, — продолжал он. — Устраивает? Нет, человек не властен над миром этих крохотных существ, хотя паразитов вроде оводов он уничтожить может, сохранив лишь немногих для научных целей. Вот так. Так что же нам делать? Жить в согласии с армадами насекомых, защищаться от вредных, поощрять полезных, регулировать численность тех и других. Защищаться, не преступая границ самообороны, не кичась мнимым могуществом. Вот, очевидно, единственная верная стратегия разума.
Александр Харьковский
Счастливое время дождей
Было счастливое время дождей, когда краски на ниамейском базаре немыслимыми своими сочетаниями изо всех сил старались опровергнуть общеизвестную истину, что радуга состоит всего лишь из семи цветов. Черные, темно-коричневые, оливковые лица; серебряные, медные и бисерные браслеты; ожерелья, серьги, широкие пестрые одежды. Разноязыкий, разноголосый галдеж, взлетающие руки, белозубые улыбки.
И тут я увидела этого человека. Высокий и страшно худой, он молча обходил лотки, тележки, груды фруктов и овощей, и, казалось, пестрота и шум не касаются его: настолько отрешенным и безучастным был его взор. Странным был облик этого человека: удлиненное лицо, чуть красноватая кожа, тонкий нос — все это резко отличало его от плотных темнокожих людей вокруг.
Лишь на мгновение глаза его зажглись у лавки с верблюжьей сбруей и снова потухли.
Две пожилые добродушные торговки, проводив его взглядом, сочувственно о чем-то затарахтели, качая головами и цокая языком. Потом одна из них сказала мне:
— Пёль, — и пояснила: — бороро.
А другая добавила:
— Засуха.
Речь шла о засухе с большой буквы — Великой Засухе, поразившей районы африканского Сахеля в начале семидесятых годов. Она поставила под угрозу само существование кочевых племен во многих странах Африки.
И среди них — загадочного и еще недавно многочисленного племени пёль-бороро.
...Солнце теряло свою огненную силу, его раскаленный шар из белого превращался в красный. Следом меняла цвет и пустыня: из серо-желтой стала розовой, а потом на западе песок и небо побагровели и слились в золотистой дымке.
В серой мгле на юге появилось белесое пыльное пятно. В приближающемся облаке возник гул тысяч копыт.
Стали различимы сероватые силуэты закутанных в пропыленные накидки всадников на верблюдах. Потом появляются длинные, изогнутые лирой буйволиные рога. Когда караван остановился, песок и пыль тяжело опали, стали видны стада коз и овец.
Путь длиной в девять месяцев и многие сотни километров окончился. Позади остались изнурительные бесконечные переходы от одного пересыхающего источника к другому, пробуждения с первыми лучами солнца, когда оголодавших, измученных животных пастухам приходилось веревками поднимать на ноги. Позади остались безмолвные могилы людей. Песок заносил их, прежде чем исчезал в мареве уходящий караван...
Они дошли до земли, богатой солью и водой, и пробудут у источников весь сезон дождей, с июля по сентябрь, отдохнут, встретятся с другими кочевниками, во время праздника «ворсо» отметят рождения и инициации, свадьбы и поминки.
О происхождении пёль (их еще называют фульбе, фулахи, фулани, афули, феллата, ифулан или бафилани в зависимости от того, в каких странах Западной Африки они живут) существует много гипотез. Бог весть чьими потомками их считали: выходцев из Индии, Южной Африки, Индонезии и Полинезии... Очень уж резко они отличаются от соседних народов. За столетия странствий по Африканскому континенту отдельные ветви пёль смешались с местными оседлыми племенами, кожа их стала темнее, а лица приобрели негроидную мягкость и округлость. В прошлом кочевники-скотоводы, пёль в большинстве своем ведут сейчас оседлый образ жизни и, кроме скотоводства, занимаются земледелием. Лишь пёль-бороро остались верны кочевой жизни. Они сохранили верования, традиции, обычаи далеких и загадочных предков. Бороро кочуют по югу Сахары, проходят громадные расстояния по Мали и Нигеру. С началом сезона дождей они гонят свои стада к Ин-Галю и Агадесу, к зеленым пастбищам, богатым минеральными солями, чтобы откормить и подлечить скот. ...Долгий переход позади, и теперь надо устраиваться на новом месте. Пока мужчины заботятся о размещении скота, женщины разбивают лагерь, разгружают с верблюдов и быков пожитки.
Домов, как таковых, пёль-бороро не строят — от редких дождей они прячутся под колючими кустами или циновками. Просто ставят кровать для родителей, сделанную из циновок и жердей; дети, даже самые маленькие, — спят прямо на земле.
На небольшом помосте кухонная утварь; от ложки до кастрюли она представлена различного размера калебасами. Хозяйки ими очень гордятся, смазывают коровьим маслом и постоянно подкрашивают на них узоры. Удивительно встретить здесь, посреди пустыни, целую выставку калебасов — кухню бороро.
Разбит лагерь, и начинается кратковременная оседлая жизнь. Мужчины выбирают пастбища, лечат скот. Женщины принимаются за рукоделие — плетут для дома и на продажу циновки. За них надо выменять и просо-миль, и ткани, и мыло: пёль-бороро не согласится продать из-за хозяйственных мелочей даже самого жалкого бычка.
После изнурительных, бесконечных переходов жизнь среди зеленых, сладко пахнущих трав кажется бороро удивительно легкой и счастливой. И все с нетерпением ждут праздника ворсо.
В выбранный для праздника день никто не занимается привычными делами; только мальчишки, как всегда, пасут невдалеке стада. Когда солнце, устав висеть над головой, тихо скользит к земле, а тени удлиняются, невнятный гул поднимается над стойбищами.
Посреди всеобщей суматохи застыли едва различимые в зарослях кустарников, безмолвные фигуры. Это молодые мужчины наносят на лица ритуальный грим. Резкой черной чертой обводят глаза, внимательно вглядываясь в зеркальца. Красными, желтыми и белыми линиями подчеркивают скулы, подбородки, выписывают на лбу или носу геометрические фигуры. Из рук в руки осторожно передают мешочки с размолотыми в пудру цветными камнями. Губы надо обязательно покрасить в черный цвет, чтобы еще белее вспыхнули в улыбке зубы. Это очень важно — нанести узор на лице ярче, четче, чем соперник. Ведь если во время танца «жереоль-йаке» понравишься девушке, она выберет тебя в мужья.
Заглушая визг бегущих ребятишек, поднимая клубы пыли, в стойбище влетают верхом на верблюдах парни из соседнего кочевья. Молодежь собирается в круг. Еще громче звучит песня, хор вторит солисту, руки отбивают ритм. И круг дрогнул, как будто зачарованный монотонной, протяжной песней, поплыл. Тридцать, сорок, пятьдесят мужчин медленно переступают, слегка согнув ноги, повторяя одно и то же движение. Старики, женщины, дети спешат занять удобное место в кольце зрителей.
В мужской хор врезается звонкий девичий голос, ему ответил перезвон браслетов — в нескольких шагах от мужчин девушки начали свой танец. Их круг меньше, и поют они тише. Одеты они, как всегда, в сине-белые или синие платья из домотканой материи, некоторые модницы добавили к обычным украшениям что-нибудь праздничное, на лицах почти нет грима. Ведь их дело — только выбрать мужа. На головах девушек ловко прилажены свертки ярких тканей, вышитой женской одежды — самарас, украшения. Это приданое, которое каждая девушка с юных лет должна показывать во время праздника ворсо.
Когда солнце скрывается за горизонтом, танцоры снова прихорашиваются и выстраиваются в одну линию. Сильный голос запевалы вырывается из общего оживленного шума, ему отвечает хор. Руки все быстрее отбивают ритм, и линия танцоров, будто не выдержав этого темпа, сломалась и медленно двинулась к стоящим невдалеке девушкам. Старики протискиваются поближе, подбадривают молодежь криками и шутками. Иногда один из них выскочит из толпы и покажет этакое замысловатое па: вот, мол, как в наше время «представлялись будущей жене»...