Злодейка чужого мира (СИ) - Белова Екатерина

Ясмин устало выдохнула.

Вот в чем причина. Фло. Девочка со стальным шестом на экзамене, девочка, сказавшая ей «подними мусор», девочка, засмеявшая над ней. Теперь эта девочка прячется на окраине Астрели, в башнях, укутанных разноцветными шелками, и не выходит дальше собственного сада. Ее отрада — розы и милый, который не оставил ее после увечья.

Что ж. Теперь она знает, как зовут милого, который ее не оставил.

Но она подумает об этом после.

Если останется жива.

— Ну? — спросил Слуга снова. — Как же Фло?

Его королевское безразличие, холод и самоконтроль рассыпались, как рассыпаются песочные замки после прибоя.

— Не скажу, — с трудом произнесла Ясмин.

Ей выпала редкая честь познать сказку о проклятой принцессы, с губ которой срывались только жабы и гадюки, на собственном примере. Слова едва выдавливались из пересохшего горла. В ее сторону тут же рванула одна из песочных лилий, бдивших за Верном. Тонкие корни, похожие на полупрозрачную толстую леску, взрезали песок.

— Лучше я сам все растолкую, — быстро сказал Хрисанф.

Лилия неохотно притормозила, и теперь покачивалась на ветру, как белый парусник, забредший в самое сердце песчаного моря.

— Расскажи, предатель, — тут же вставил Верн.

Хрисанф только лениво подвёл плечами, словно сбрасывая его ненависть, как дорожный плащ.

Он родился на самой окраине Варды, в деревеньке, имеющей в своём названии только порядковый номер. Сорок пять домов, двое братьев, самое большое развлечение — рыбалка по выходным. Тогда его звали Гаем, как его отца, как и половину его деревни. Он не шибко-то мечтал забраться в столицу, в отличии от отца.

Впрочем, что о том говорить.

Отцу удалось все, что он задумал, а новоявленному Хрисанфу, упакованному в новую неудобную одежду, не особенно. Его уровень посмеивался над ним, в группе дразнили Навозом, самые смелые подходили консультироваться насчёт весенней пахоты. Мол, покажь, дурень, как вы мишек запрягаете в своём захолустье. Ха-ха. После первой же драки его избил отец. И заставил выучить правила. Сказал, здесь ему не село, кулаками махать.

Ясмин появилась вовремя. Некрасивая, злая, тонкая до синевы, толкни — переломится. Зато гонору, как у инфанты. На неё правила не действовали. Отец сказал, нечего ей лениться, наделала дел, пусть и отвечает, ты уж пригляди. Он и приглядел. Увлёкся даже. Отсутствие обратной связи стирало грань дозволенного. Она, сначала понарошку, а после и всерьёз, стала принадлежать ему. Вроде как любимое домашнее животное, которое ему подарил отец.

Он вывел ее из-под взрыва, знал, кто портит ее оборудование, знал, кто травит ее сад, но молчал. Его статус был невысок, значит, и Ясмин не положен высокий статус. Ее нелюбовь ничего не значила, а стоимость его собственной любви росла с каждым днём.

Бабы они ведь какие — загони их в угол, те и начнут плести сладкие речи. Он ещё получит свои клятвы и признания, времечко-то на него работает.

Но время шло, и Ясмин менялась. Из красиво-некрасивой отверженной девочки вытачивалась сталь будущего мастера Белого Цветка. Хрисанф начал отставать.

Просто было уже поздно сдавать назад. Понимаешь, Абаль?

Отцовские разговоры он не подслушивал, хотя они велись в их же доме. Но тут остановился у двери. Увидел Флору из Тотема Терна. Вот она была редкой красавицей, но, что важнее, из одной группы с Ясмин.

Они разговаривали очень тихо, но Хрисанф знал способ добыть информацию. Отец научил его. Он прошёл в соседнюю комнату и приник кружкой к стене.

— Это нарушение правил, — тихо говорила Флора. — Преступление, которое карается семикратным понижением статуса. А у моей семьи всего шесть ступеней. В Варде запрещена Казнь, а значит за мое преступление накажут не только меня, чтобы возместить нанесённый ущерб.

— Ты знаешь, что на кону, — мягко ответил отец. — Твоё оружие никто не станет проверять, уж поверь мне.

Хрисанфу понадобилось несколько минут, чтобы осознать задуманное его отцом и, почти наверняка, санкционированное Малым Советом. Жалящий шест — Оружие Флоры — застряло на середине начального уровня и давало показания к некоторой деградации. Тогда, как оружие Ясмин, унаследованное и обнуление, вступило в фазу развития второго уровня. Это было несправедливо. Девочка, которая должна была скончаться ещё на первом уровне, закончила четвёртый и шла на итоговый экзамен, будучи лучшим цветком научного ведомства.

— Тебе кажется это несправедливым, — продолжил отец. — Но посмотри на это иначе. Тотем Бересклета вверг Варду в чудовищный по бесчеловечности эксперимент, принёс в жертву тысячи светлых умов, погибших в Чернотайе, а его прямое порождение смеет претендовать на часть чужих заслуг. Ты видишь в Ясмин одногруппницу, но Варда видит в ней сильный ум, железную волю, готовность к риску. Не самые важные качества для ученого. Опасные качества. Ты окажешь услугу Варде, и Варда не оставит тебя без ответной услуги.

Он устал жаться к стене, так долго молчала Флора.

— Я поверю вам, — тихо сказала она наконец. — Но мое оружие поднимут до конца второго уровня и не вернут к начальному.

Он все рассказал Ясмин в тот же день.

— Я отставала почти на целый уровень, — пояснила Ясмин Слуге. Или теперь уже можно было его называть Абалем? Слишком уж они сблизились за эти несколько дней. — Развитие не тот процесс, которого можно достичь за несколько дней, поэтому я тоже не стала скупиться на полезные мелочи, которые могли дать преимущество мне самой.

— Какие мелочи?

Абаль не выглядел потрясённым. Скорее, печальным.

— Мое милое снадобье, — сказал Ясмин. — Нанесла на плеть и убрала обратно в вязь. Это не яд, просто раздражитель короткого срока действия, так что орудие прошло проверку. И я метила в лицо. Это дезориентирует, а мне нужно было любое преимущество. Фло была действительно сильнее меня. Ты что-то не выглядишь удивленным, Абаль.

Тот посмотрел на неё пустым взглядом.

— Ее оружие за сутки скакнуло на уровень выше. Я доверчив, но не идиот. Ты хотя бы понимаешь, что только эта несуразица и спасла тебе жизнь?

Ясмин недоуменно взглянула на Слугу:

— Я думала, мою жизнь спасла метка.

Слуга засмеялся. Теперь это был не тот легкомысленный и сладкий смех. Этот смех был горек.

— Мастер, вам не приходило в голову, что у меня есть вторая метка?

— Нет, — растерялась Ясмин.

Она что-то упустила? В памяти, которую она получила в наследство, было четкое правило, одна операция — одна метка. Как это возможно?

— Одна операция — одна метка, — сказала она.

— Метка даётся не на собственно операцию, — объяснил Слуга. — Она даётся на количество нагрузки. Четыре человека и груз из Чернотайи.

Мило. Назвать грузом бегающие люфтоцветы или кого-то вроде них.

— И почему не убил?

— Я — Судья, — просто сказал Слуга.

Ясмин онемела. Какой, к черту, судья? Она видела чёртову уйму судей, поскольку их проект открыто сотрудничал со следственным отделом, так что… Да даже если судья, то где это видано, чтобы судья гонялся за преступником по всей Чернотайе?

Впрочем, они, кажется, обсуждали на одном из привалов какого-то сказочного несуществующего судью… Он говорит об этом?

— Эм, — замялась она, давая Слуге возможность отступить. — Ты уверен?

— Это старые сказки, — равнодушно вставил номер Два. — Ты хочешь сказать, что Примула охраняют мутанты с запрещёнными способностями, а его супруга… — он поймал жесткий взгляд Слуги и исправился: — Не вполне человек?

— Консулы, а не мутанты, — поправил Слуга, хотя его взгляд оставался неприятным. — Нет на свете никаких запрещённых способностей. Это незарегистрированные способности. Только и всего.

— Это ж цельное нарушение, — заметил номер Шесть. — Упрекаешь Миночку в преступлениях, а сам-то ты кто?

Слуга, заметно охладевший к спутникам за последние дни, посмотрел на Хрисанфа, как на вошь. Брезгливо дернулся угол губ.

— Юридически — это не верно, — поправил он. — Я не совершал преступления. Пока. Сущность Судьи заключается в безоговорочном следовании духу истины. Судья, совершивший неправомерное наказание, подвергается уничтожению, его убивает собственное оружие.