Леди Ру - Владимир Станиславович Елистратов

напоминание о прошлом, а значит, снова – депрессия. Ей нужно что-то неожиданно новое, свежее, случайное, и вместе с тем, простое, правдивое, наивное. Понимаешь? Не знаю, как лучше выразиться. Мужчины здесь не подойдут.

– Почему?

– Во-первых, Анри не подпустит. Он же за ней следит. Как и мы. У него там целая служба с прослушиваниями, подглядываниями и прощупываниями. У нее – представляешь? – в постели датчик сердцебиения за двести тысяч евро. Анри ее сердце слушает. Он чуть ли не за снами ее следит. Там тоже какой-то аппарат, но мы пока не выяснили какой. Какие тут мужчины. Если к ней какой-нибудь в кафе подойдет – он через час скоропостижно утонет. А во-вторых, она влюбиться уже не способна… Нет. Тут нужно другое. Ей нужна случайная подруга. Из другого мира. С другой планеты. Из другого теста. И этой ее подругой будешь ты.

– Ничего себе! – я даже закашлялась.

– Ничего не ничего себе, – сказала Алла. – Опять же – во-первых: получится – хорошо, не получится – и ладно. Смотри, Илона Зулич через неделю поселится в очень маленьком итальянском городке, в Тоскане. На вилле, которую приобрел Анри. Она будет жить одна, замкнуто. Но каждый день – гулять на берегу, ходить обедать в кафе. Все очень просто. Мы тебя селим в отеле рядом. Отель отличный. Кстати, кафе, в которое будет ходить Илона, – в этом самом отеле. И ты тоже живешь одна, замкнуто. Но каждый день гуляешь по берегу, ходишь обедать в кафе…

– А как же я с ней заговорю?

– Придумаем. Можешь для начала прочитать ее романы. А заодно и современную, извини за выражение, литературу. Илона – умная женщина, но с адским тщеславием. Подойдешь к ней, скажешь, что узнала (ее портреты по всем журналам шли сотнями), что какое, мол, счастье, что встретилась с самой Зулич. И скажешь ей что-нибудь приятное и умное. Обязательно – умное. И душевное. Ведь все, что писалось положительного о творчестве Зулич, было проплачено. И она это прекрасно понимает. А тут – искренняя поклонница из рядовых читательниц. Умная, по достоинству оценившая и все такое… Придумаешь какую-нибудь легенду своей жизни. Как ее романы тебе, например, помогают обрести себя… Тут любой растает. Разговоритесь. Может – и подружитесь. Твой, Дусь, психотип хорошо проанализирован нашими спецами. Психотип Зулич – тоже. Ей очень нужна такая, как ты. Это факт. А такая, как она, может быть интересна тебе. Это тоже факт.

– Ну, предположим, – вздохнула я, – что все это так и получится. Вряд ли, конечно, но – предположим. И что дальше?

– Дальше – посмотрим. По обстоятельствам. Сейчас твоя задача – почитать Зулич, перелететь в бизнес-классе в Италию и пожить там неделю-другую в отличном отеле. Вот и всё. И в интерес, а не «в падлу», как сказал бы Храп, пообщаться с забавной женщиной. Очень забавной… вот, опять же, и всё. Если соскучишься – пришлем тебе Аладдина или Ленку Баш. Или маму. Могу я навестить.

Я помолчала.

– Слушай, Ал, а почему все это – я? А? У вас же целая агентура. Школа ФСБ. Профессиональные вербовщицы. Я никак не могу понять… Почему – я?

Алла щелкнула ногтем по пепельнице и сказала шепотом:

– Так показали карты.

Алла незаметно вынула откуда-то из-за спины колоду карт, внимательно, неотрывно и очень серьезно глядя мне в глаза, стала медленно тасовать. Перетасовав, положила на столик.

– Сними.

Я сняла.

– Это ты, – сказала Алла. Я посмотрела на карту. Дама червей.

– А теперь потасуй сама и возьми любую.

Алла продолжала глядеть мне в глаза своими неподвижными изумрудинами. Я потасовала и положила карту, не поворачивая, на стол:

– Это она? – мне стало как-то весело и в то же время не по себе.

– Она.

Я перевернула. Дама пик.

– Вот видишь, – улыбнулась Алла. – А ты все спрашиваешь, почему – ты. Это еще не всё. Возьми еще одну. Любую.

Я взяла из середины наугад.

Червовый король. Алла тяжело вздохнула, как будто после тяжелой работы, закурила:

– Это тебе на десерт с хеппи-эндом…

Глава 20. Кафка и какафка

В следующие несколько дней в Москве установился легкий ровный мороз. Как-то дынно пах по утрам снежок на палой листве в парке культуры.

Приехала Ленка, вся свежая, веселая и сладко пахнущая, как этот самый новый снежок. Мы просидели в «Шоколаднице» четыре часа. Уболтались до головокружения. Потом Ленку прибрала Алла.

Мелькал благостный реснично-лоснящийся Аладдин. Мурлыкал, как кот. Вообще все было как-то тихо, уютно, словно приглушенно-замедленно, как бывает утром 1 января в детстве.

Около двух недель подряд я сидела дома (в офис мне было разрешено не ходить) и читала романы Илоны Зулич. Перед этим я решила ознакомиться с новейшей российской словесностью в целом. Лет семь-восемь я почти ничего не читала. И вот решила наверстать упущенное.

Поступила я тупо, обстоятельно и честно. В моем пионерском стиле. Сначала обошла всех своих соофисников и опросила их на предмет того, что стоит почитать. Аккуратно составила список.

Надо сказать, что все мои коллеги на вопрос «Что ты посоветуешь почитать из современной русской литературы?» отвечали одинаково. Вернее так: вариантов было два. Вариант первый: «информант» сразу и весело говорил: «Ничего». Вариант второй: информант корчил такое лицо, как будто он после амстердамского аэропорта заходит в привокзальный урюпинский сортир, потом делал глубокий вдох (носом), затем – выдох (ртом) и наконец, выпятив нижнюю губу, решительно объявлял: «Ничего». Тем не менее какой-то список того, что «ну попробуй это, хотя…», я все-таки составила.

Потом я купила газету «Мир книг», очень пахнувшую клопами, и прочитала ее от корки до корки, включая рейтинги продаж.

Во-первых, я ужаснулась тому, что я совершенно ничего и никого не знаю и плохо понимаю, о чем там, в газете, написано. Создавалось ощущение, что десяток человек обсуждают что-то только им понятное и только им интересное на только им понятном языке.

Во-вторых, я удостоверилась, что все здесь вращается вокруг тех же самых авторов, которых столь неохотно морщась, называли мои офисные коллеги.

Об Илоне Зулич несколько раз говорилось в «Мире» вскользь, как о чем-то само собой разумеющемся. Как о Кобзоне, что ли. Или – о глобальном потеплении. Или – о мировом финансовом кризисе. То есть подразумевалось, что а) Зулич есть, б) все знают, что такое Зулич, и в) о Зулич все уже сказано. В одной из чудовищно-заумных статей «Мира» Зулич в каком-то немыслимом «шизоинтеллектуальном» (термин из статьи) контексте была поставлена в один ряд с Сапфо, Улицкой, Кафкой, Умберто Эко и сериалом «Моя прекрасная няня». Налегал автор на Кафку. Мне почему-то вспомнилось, как однажды совершенно пьяный Сеня Вайзеншток (я его все чаще