Сила ведлов - Александр Абердин

После обеда на скорую руку Митяй отправился вместе с Таней на завод. Его жена — к своим электрическим машинам, а он — полюбоваться на то, как искусно работают ведлы-мастера. Увы, но он без своих говорящих камней не годился и в подмётки даже самым юным подмастерьям этих матёрых асов. Да, в городе мастеров некоторые двенадцатилетние пацаны и те уже имели свои говорящие камни, причём прекрасно умели с ними обращаться, а потому ему было нечего ловить даже рядом с ними. С каким-то совершенно непередаваемым азартом, артистической лёгкостью и поразительным мастерством даже они умудрялись творить самые настоящие чудеса с металлом, глиной, стеклом, различными минералами, кожей и деревом. Что же будет, когда эти юные Кулибины и Ломоносовы вырастут, усвоят все те знания, что Митяй, который хотя и был Ботаником, но всё же тянулся к технике и точным наукам, а потому, уезжая на дальний кордон, прихватил с собой. Вот теперь все те умные книжки, которые он вёз в горы, чтобы читать долгими зимними вечерами, когда дом будет чуть ли не по самую крышу завален снегом, стали особенно нужны, хотя и тут он ощущал некоторую ущербность. Даже в области педагогики Митяй не мог сравниться со старшими ведлами, которые чуть ли не втрое быстрее передавали полученные от него знания впятеро, вдесятеро большему числу людей в своих классах по вечерам, когда в них набивались толпы народа.

Митяя успокаивало только одно — уже очень скоро он должен достать из-под земли свои говорящие камни, и тогда станет ясно, кому свезло больше всех.

Вторая поездка на Каспий привела его к ещё одному, теперь уже совершенно парадоксальному открытию. Оказывается, его изумруды были не простыми. Они, блин, за этот год изрядно подросли и обрели какую-то особую, чуть ли не магическую силу. Когда же он ведловал над водами Куры, то обнаружил ещё присутствие пусть не изумрудов, но бериллов где-то в Турции. Информацию о них ему принёс с водой Араке, и те бериллы тоже были чьими-то очень мощными говорящими камнями. Михаил, который их тоже почувствовал, даже собирался немедленно послать туда своих самых лучших геологов, чтобы те привезли говорящие камни. Пусть не сегодня, так завтра они найдут своих хозяев. Так вот, его изумруды отличались от тех бериллов самым радикальным образом и даже пугали его своей силой. Митяй однажды поймал себя на мысли: «Да, опять незадача вышла. Что же это за камни такие бешеные? Эдак я свои возьму когда-нибудь в руки, а оно как бабахнет. Доказывай после этого, что это они сами жахнули». Почему его говорящие камни могли бабахнуть, он и сам не понимал, но почему-то всерьёз этого опасался, но ни в коем случае не собирался от них отказываться. В этих больших сверкающих изумрудах, как ему казалось, была сосредоточена вся его жизнь, и он был связан с ними не какими-то тонкими нитями, а мощным энергетическим потоком. Тем скорее Митяю хотелось отправиться в экспедицию, но он хотел подготовиться к ней как можно лучше. Ещё с осени он принялся готовить три особые команды ведлов-колонистов-контактёров-прогрессоров, мастеров на все руки, людей широкой души и ещё более широкой эрудиции, мужчин и женщин с горящими от страсти исследователя и преобразователя жизни глазами. Именно этим трёмстам двадцати четырём мужчинам и женщинам, которые отправятся в путь вместе со своими детьми, он предложил заложить очаги цивилизации на севере, можно сказать на территории Древней Руси. Впрочем, на следующий год Митяй как раз и собирался поехать на Оку в Рязань, на реку Волхов в Господин Великий Новгород, заехать в Вологду, а также — ведь мимо же будет проезжать — заскочить ещё и в Москву. До всяких там Аркаимов дело ведь ещё всё равно не дошло, как и до всех остальных древнейших городов. Хотя как знать, может быть, где-то в Африке, там, где в его будущем над песками Сахары дули знойные ветры, в древней Тассилии уже и стояли города.

Он как-то прочитал, что где-то в Африке нашли золотые копи, возраст которых составляет сто пятьдесят тысяч лет, и прибалдел. Тогда он подумал, что всё это, как всегда, очередная пурга, но теперь, посмотрев на туаладов, так резко выпадавших из уже привычного ему ряда кроманьонцев и неандертальцев, смотрел на всё несколько иначе. Как знать, не найдёт ли он людей, создавших куда более развитые цивилизации, чем то, что он увидел в Ребалане. Достоверно Митяю было известно только одно: антропологи отследили даже ту древнюю обезьянку-лемура, которая появилась на свет стосорок миллионов лет назад, и она значительно отодвинула в прошлое исторический порог появления первых приматов. Они проследили всех предков неандертальцев, вроде бы нашли материальные следы того, что те скрещивались с кроманьонцами, только вот так и не нашли того промежуточного звена или нескольких звеньев, которые вели от неандертальца к кроманьонскому человеку, то есть к точно такому же человеку, как он, Таня, Антон, Софья, Ольга и многие другие. Желтоголовые дарги не могли иметь потомства от любовной связи с аларами, и потому таковая никогда не возникала. Зато они могли спокойно скрещиваться с народом даргсу и даргтанами, а те с аларами. Туалады также скрещивались с аларами и, похоже, с желтоголовыми даргами.

Прикольная получалась ситуация. Четыре в общем-то разных по виду народа, если не все пять, ведь алары юга всё же довольно сильно отличались от аларов севера, так или иначе могли скрещиваться между собой, так почему же тогда вымерли неандертальцы? Хотя если посмотреть на некоторых людей, особенно на одного боксёра, то вымерли они всё-таки не полностью, а просто растворились среди кроманьонцев. А если честно, то Митяю всё же было куда приятнее общаться с чистокровными аларами, точнее, аларками, и он с трудом представлял себя в постели со светло-рыжей красоткой, происходящей из народа даргов. Очень уж у них были специфические фигуры. Правда, Бастан не соврал Михею, все три его дочери оказались довольно стройными и миловидными особами, и его очень радовало, что ни у одной из женщин желтоголовых даргов от него самого не могло быть ребёнка. Почему Митяя это так волновало? Да по одной только причине: как и Ольга, Бастан чуть ли не на второй день сказал ему, что он должен иметь детей от многих женщин, чтобы дать народам свежую кровь, и, похоже, что эти умники будут добиваться своего любой ценой, а такие мелочи, как его собственное мнение или мнение Тани, для них будут пустым звуком. В глубине души Митяй понимал, что они правы и ему действительно придётся стать отцом многих детей, как он уже стал отцом Оленьки, прелестной девочки, сущего ангелочка.

Впрочем, все эти дела с селекцией его не пугали, и Митяй вовсе не считал зазорным переспать с какой-нибудь красоткой, чтобы та потом родила от него сына или дочь. Лишь бы дети жили рядом. Думая иногда об этом и вспоминая, какой роскошный дворец решил построить себе князь Михаил, он и сам стал приходить к мысли снести на вершине холма все пять домишек и построить более впечатляющее и величественное здание с большим садом вокруг и чтобы обязательно с фонтанами и большими прудами с плавающими в них осетрами и форелью, благо все остальные дома стояли на удалении в триста-четыреста метров, правда, он мог позволить себе такую роскошь на пару с князем Олегом и его супругой. Чай родня, не чужие люди, а стало быть, поймут всё правильно.