От греха подальше - Карин Либо

— Я не могу одна заниматься этим, — сказала она упавшим голосом. — Может, через несколько дней Амосу станет лучше, и мы сможем совершить еще одну поездку, прежде чем закончится мой отпуск. Если, разумеется, будет за чем гоняться. Как бы то ни было, Амос вряд ли будет доволен, если я высажу его любимого племянника на пустынной дороге.

«И это, наверное, единственная причина, которая мешает ей немедленно избавиться от меня», — размышлял Роун. Он действительно все испортил и только потому, что чересчур увлекся грозой, ее красотой и величием. Он просто не мог оторваться от этого захватывающего зрелища.

Когда же он стал столь эгоцентричным? Плохо было уже то, что он почти уговорил Викторию прыгнуть с вышки с резиновой страховкой на ногах, но того хуже оказалось его поведение во время грозы. Он проявил полнейшее пренебрежение к жизни своей и Виктории. За это он заслуживал самого сурового наказания.

Они молча слушали, как на разных радиочастотах возбужденные голоса обсуждали торнадо, который продержался на земле более двенадцати минут и нанес значительный ущерб посевам зерновых, хотя никто серьезно не пострадал — не считая коровы, но о ней знали пока только Виктория и Роун. Прозвучали также обрывки разговора о еще одной обещающей торнадо грозе в нескольких милях к западу, но если Виктория и слышала, то предпочла проигнорировать эти сведения.

— Голоден? — отрывисто спросила она.

— Конечно, — ответил он, хотя на этот раз не чувствовал голода.

— Проедем еще пару миль на север и найдем какой-нибудь ресторан, где точно не наткнемся на моих коллег. Я что-то не расположена к светской болтовне.

— Конечно, поступай, как считаешь нужным.

В течение получаса она не проронила ни звука. Роун знал, что она злится на него, но и подозревал, что Виктория немного смущена своей минутной слабостью и признаниями, которыми с ним поделилась.

— Кто-нибудь еще знает, что ты боишься торнадо? — неожиданно спросил Роун, прерывая молчание.

— Амос пару раз видел, как я теряла контроль над собой, но никогда не задавал вопросов.

— И я должен последовать его примеру, верно?

— Сделай одолжение.

Они въехали в небольшой городок, названия которого Роун толком так и не узнал, и Виктория припарковала фургон на стоянке возле мотеля с рестораном по соседству.

— Наконец-то мы съедим кусок мяса, — проворчала она, выходя из машины.

Роун почувствовал, что гнев ее немного улегся. Он решил не рисковать — не дразнить и не подлизываться к ней, чтобы еще больше не испортить ей настроение. Рано или поздно она сама перестанет злиться, если он, конечно, не даст ей новых поводов для обиды. Ему казалось, что она не из тех, кто способен долго сердиться.

— Да, было бы неплохо отведать здесь аппетитный бифштекс, — оживленно проговорил Роун, вовсе не думая о еде.

Официантка проводила их в дальний угол ресторана и усадила за маленький столик подальше от входа. Не открывая меню, Виктория заказала самый маленький кусок говядины, который подавали в этом ресторане, и вареный картофель. Роун сказал, что он будет есть то же самое. Но когда спустя несколько минут блюда появились на столе, он понял, что не сможет проглотить и кусочка нежной, сочной говядины. Впервые за долгие годы он потерял аппетит. Он знал, что не заслужил традиционного для охотников за торнадо вознаграждения.

8

Съев большую часть бифштекса и почти всю порцию вареного картофеля, Виктория почувствовала себя лучше. Она решила, что с самого начала слишком много внимания уделяла собственным переживаниям. И вот небольшой инцидент она раздула до размеров вселенской катастрофы. Роун, правда, вел себя отвратительно, но он осознал свою ошибку и извинился. Она была убеждена в искренности его извинений. Вряд ли стоило сейчас давать волю злорадству и наказывать его, отправляя назад в Лаббок. Конечно, если он сам не хочет возвращаться. Может быть, теперь, когда фильм уже снят, вся эта погоня за торнадо ему наскучила и он с удовольствием вернется домой. При мысли об этом Викторию неожиданно охватило уныние.

— Давай возьмем кусок яблочного пирога на двоих? — предложила она с твердым намерением оставить позади все неприятности и примириться с Роуном.

Он вскинул голову, посмотрел ей в глаза, а затем отвел взгляд.

— Нет, спасибо, — тихо отозвался он.

— Не хочешь? — удивилась Виктория.

— Нет. Я наелся. Но ты ешь, не обращай внимания.

Наелся? Она посмотрела на его тарелку. Разрезав свой бифштекс на крохотные кусочки, он вяло перебирал их вилкой, почти ничего не съев.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — Она не смогла удержаться от вопроса.

Он выдавил слабую улыбку.

— Все в порядке, Виктория. Просто я не голоден.

Виктория. Не Вики или Вик. И даже не запнулся, произнося целых четыре слога. Как ни странно, но она пожалела, что он перестал называть ее ласкательным именем. Она уже привыкла к новому обращению. Неужели она в конце концов оттолкнула от себя Роуна навсегда? Неужели он больше не будет поддразнивать ее? Куда подевались его игривые улыбки, дерзкое, вызывающее поведение?

Когда Виктория умышленно дала ему возможность увидеть последствия торнадо и ощутить опасность, которая им угрожала, она хотела лишь одного — чтобы он получил небольшую встряску. У нее и в мыслях не было повергнуть его в настоящее уныние. Однако что-то определенно было не так, что-то явно скрывалось за обычным утомлением, потерей аппетита и настроения. Раньше она только угадывала в нем печаль, теперь же замечала ее в каждой черточке его лица, в каждом его жесте.

— Ты не хочешь поговорить об этом? — непроизвольно вырвалось у нее.

Он вздрогнул, словно его застали за недостойным занятием, затем улыбнулся натянутой, как показалось Виктории, улыбкой.

— О чем еще говорить? Я сел в лужу. Теперь буду из нее выбираться. Для меня это не ново.

— Ты часто садишься в лужу? — спросила она с сомнением. Иногда он мог быть невыносимым, но ей и в голову не приходило усомниться в том, что любые его действия — умелые.

— Разве кто-либо от этого застрахован? А мир наш не балует неудачников.

Эти слова ошеломили ее. Более того, ей вдруг открылась та сторона жизни Роуна, о которой она и не подозревала. Он всегда производил впечатление счастливчика, которому во всем везет. Вместо того чтобы почувствовать себя обиженной его угрюмостью, она была заинтригована… и немного смущена сознанием своей вины, которую усматривала в том, что наговорила ему столько неприязненных слов, тогда как он оказался более уязвимым, чем она предполагала. Ей захотелось узнать причину его печали.