Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

на противоположной стороне от Гришиной. Впрочем, все другие детские располагались в южном крыле.

— Там не прибрано, уж извини. Мне пришлось повозиться, чтобы коллекцию пополнить приличным экземпляром.

— Что коллекционируешь?

— Сейчас и узнаешь. Маше и Нат не нравится. Они говорят, что это отвратительно. Девчонки, что с них взять, — пожал плечами. — Но мы ведь парни. Уверен, ты оценишь.

Он открыл дверь, откуда доносился странный едкий запах. Свет был выключен, идти пришлось наугад.

— А-а… чем здесь так воняет? — закрыв нос, спросил Дангель.

— Привыкнешь со временем. Я тут кукол делаю, поэтому так пахнет.

— Не знал, что процесс создания кукол может создавать такую вонь.

— Ну так, я стараюсь делать максимально реалистичных кукол. Ребята из школы их высоко ценят.

— Продаёшь их?

— Только неудачные экземпляры. Да где же выключатель?! — пытался нащупать на стене.

Подсознание Гриши твердило, что что-то здесь неладно. Почему-то он боялся разгонять эту тьму.

— Вот он, — утвердил, включив свет.

Комната, и правда, была верх дном, везде валялась одежда и пачки от чипсов. Костя с гордостью держал в руках куклу мохнатой собаки.

— Держи, смотри какая мягкая.

— О-о, действительно! И пахнет, как настоящая собака, — засмеялся Григорий. — Как только у тебя получилось? Шерсть, словно собачья. Удивительно!

— Тебе нравится? Я знал, что оценишь. Чтобы шерсть была реалистичной долго старался.

— Кла-асс. Будто собаку глажу. Милая какая, — с восхищением выдал он.

— А тож. Шерсть-то настоящая, — улыбаясь, добавил малец.

— В смысле настоящая? — спросил, продолжая тискать куклу.

— В прямом. Как же иначе добиться такого успеха, если не использовать качественный материал.

Он продолжал говорить, но Гриша уже не слушал, его взгляд схватился за ванную комнату. Дверь была приоткрыта. Там он увидел ведро, окровавленное, как и сам кафель. Из него торчала щенячья лапка, лишенная шерсти. Оголенная и мерзкая. На фоне всё бубнил Костя, пока Гришу охватил страх. Руки задрожали, да так сильно, что он выронил куклу. К горлу подступала тошнота, голова закружилась, и он потерял равновесие. Он побелел, не мог произнести и слова, лишь кряхтел.

— Эй! Ты чего делаешь!? — крикнул Костя, подняв собаку. — Нежнее надо быть. Ещё раз так сделаешь, прибью.

Гриша в шоке смотрел на куклу. Не осознано он отступал, но ноги его подводили, они тряслись

«Он что… что… он…он снял с неё скальп?»

— А-а, — выдал Костя, осознав. — Я забыл дверь закрыть. Какой я невнимательный. Слушай, правда, будь осторожнее, я ведь столько усилий приложил.

Как только он отвернулся, Гриша смылся. Что есть мочи он побежал в свою комнату.

«Этого не может быть! Просто невозможно… это ужас какой-то! Нужно связаться с мамой. Срочно. Срочно. Она должна забрать меня из этого места!».

Он пронесся мимо Натали, даже не заметив. Она обеспокоенно сопроводила его взглядом, а после посмотрела в сторону, откуда он ломился.

— Эх… Костя снова за своё.

Дангель ворвался в свою комнату, спрятавшись под одеялом. Ручьём с него лился холодный пот, воздуха снова не хватало. Грудь сдавливало от страха, и рука инстинктивно хотела потянуться за лекарством. Но его нигде не было. При этом его продолжало тошнить, он всеми силами сдерживал эти позывы. Вскоре он посинел, горло атаковала ужасная боль. Он чувствовал, как конечности начинали неметь, как всё вокруг темнело. Но тут кто-то сорвал с него одеяло и запихнул ингалятор в рот. Он задышал.

— СОВСЕМ ПРИДУРОК! — в гневе крикнула Натали. — Умереть ведь мог!

Его взгляд прояснился.

— Натали… я…я видел, — слёзы проступали на глазах. — Костя… он… он…

— Я знаю. Ничего не говори. Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть.

— Если ты знаешь, тогда ПОЧЕМУ?! Как аристократский ребенок может заниматься подобным?!

— А что я могу сделать?! — выпалила Нат. — Только отец может его вразумить, а ему нет никакого дела. Он считает это безобидной забавой.

— Но ведь Симон такой благородный человек… как он может не видеть опасности в этом… хобби, — еле выдавил мальчик.

— Гриша… всё не так просто. Костя и Мария. Они оба с придурью. Все в этой семье с ней. И поэтому я хочу тебя огородить от них. Я вижу, какой ты милый мальчик, которому явно не место тут.

Эти слова окончательно поселили хаос в нём. Заметив, как глаза парнишки начали носиться по комнате, она обняла его.

— Всё будет в порядке. Я с тобой, я не причиню тебе боль… только не её. Я хочу защитить тебя. Слышишь?

— Откуда мне знать?! — он вырвался из объятий. — Может, ты такая же ненормальная, как и Костя?!

— Я могу доказать свои чувства.

И тут она поцеловала его, так сильно, что он не мог сопротивляться.

— Видишь! Разве больно или неприятно? Ты мне нравишься, поэтому я буду тебя оберегать.

Гриша потерял дар речи, он не был готов к такой радикально смене обстановки. После она вновь обняла его.

***

В это время на другом конце района шёл телефонный разговор.

— Эли, не плачь. Я позабочусь о Грише, он тут точно не один. Ты можешь довериться мне.

— Ты обещаешь, Фарль? — умоляющим голосом пробубнила Диш.

— Конечно. Он мне как младший брат. Я сделаю всё, чтобы Кол Галланды не причинили ему вреда. А теперь прости, последнее время много работы навалилось. В скором времени я проведаю его, можешь быть уверена. До встречи. Да, и я тебя целую.

Фарль сбросил трубку и откинулся на сидение, напряженно размышляя. Он сидел в своём кабинете напротив стола с шахматной доской.

— Галланд и Гильмеш, — произнес он, двигая слона и ладью. — Аристократы наконец зашевелились. Видимо, восприняли меня всерьез. Вот игра за души жителей страны и началась.

Он вновь сделал ход, только двигался ферзь.

V

Ранее. День, когда Нейтан покинул приют.

Атмос парил над снежным асфальтом. Путь его лежал в Центральный район к резиденции семьи Флок Гильмеш. Нейтан с отбытия не проронил ни слова, он просто уставился в окно, за которым мелькали желтые огни домов. Их было так много, не сосчитать. Тысячи, нет сотни тысяч. Они все стремились вверх, к небу, куда словно желали попасть и небоскребы. Но виды района не впечатляли бродягу. Смотреть вот так, снизу-вверх, ему было неприятно.

— Завтра у тебя день рождение, я ведь прав? — спросил Гильмеш, выдержав томительное молчание. — Может быть, ты что-нибудь хочешь? Книгу, личный компьютер… или может… В общем проси, что угодно.

— Ничего, — отстранился Нейт. — Не нужно строить из себя милого дяденьку. Поберегите кошелёк.

Его голубые глаза с привычной для себя апатией просверлили лицо Николая. От него у аристократа даже мурашки пробежались по лицу и вновь проснулось воспоминание. То ли ностальгия, то ли дежавю,