Хелен - Элейн Каннингем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Ты её ненавидишь.
- Нет, Блейк. Она мне безразлична. А вот ты - небезразличен.
- Что ж, в любом случае я проиграл.
- Приходи ужинать, Блейк.
- У меня тут скопились целые горы работы. Я все дела запустил.
- Блейк, я накормлю детей и уложу их спать. Мы с тобой можем поужинать и в восемь, и в девять и даже в десять. Когда угодно. Только приезжай.
- Хорошо. Я приеду.
Все это было бесполезно. Между нами пролегла пропасть обмана, ведь за все годы совместной жизни я никогда не изменял Клэр. Удар был для Клэр страшный, тем более, что вести обрушились на неё с пугающей неожиданностью. Тем не менее сражалась она за меня и за нашу семью с мужеством, достойным восхищения. Сервированный ею стол послужил бы прекрасной иллюстрацией для цветного центрального разворота специализированного женского журнала по ведению домашнего хозяйства. В столовой царил полумрак, на столе горели свечи, а в ведерке со льдом темнела бутылка вина. Клэр приготовила мои любимые яства: телячьи котлетки и жареную картошку с зеленым горошком. Увы, все это сейчас казалось мне бессмысленным и даже нелепым. Мысли о Хелен отравили мне даже мысли о еде; каким-то непостижимым образом Хелен умудрилась сорвать с Сан-Вердо окутывавшую его невидимую завесу, оставив город совершенно голым. А ведь такой город как Сан-Вердо не должен оставаться голым. Голым сделались и я, и Клэр, и все остальные.
- Жаль, что я не разбираюсь во французских винах, - с наигранной веселостью сказала Клэр. - У Рут Гордон есть про них книжка - надо взять и почитать. Правда, я все равно не знаю, что подавать к телячьим котлеткам шабли, сотерн или что-нибудь еще. Словом, я взяла бутылку альмаденского.
- Альмаденское - тоже хорошее, - сказал я. - Ничуть не уступает калифорнийскому.
За ужином мы с Клэр обсуждали вина и блюда, всячески избегая заговаривать о главном, пока наконец моя жена не спросила:
- А чем я перед тобой провинилась, Блейк?
- Ничем. Абсолютно ничем.
Тут она ударилась в слезы, приговаривая:
- Она такая красивая, а я дурнушка. За что ей дано счастье - ведь она шлюха! Но такая красивая...
* * *
Я подготовил необходимые документы и подал апелляцию - прекрасно знаю, что это бесполезно. Неделю спустя, когда мы с Хелен пришли в судейскую комнату, судья Харрингтон поморгал сморщенными веками, облизал тонкие губы сизым, как дохлая устрица, языком и произнес:
- Хелен Пиласки, хотите ли вы что-нибудь сказать, прежде чем я зачитаю вам приговор?
Хелен взглянула на него с полным безразличием.
- Нет, старик, - промолвила она. - Мне нечего сказать вам.
- Обращайтесь к нему "ваша честь"! - рявкнул вооруженный сержант-охранник и тут же смешался, когда Хелен, повернувшись, устремила на него холодный взгляд. Судья сказал:
- Что ж, Хелен Пиласки, в соответствии с законом, я приговариваю вас к смертной казни через повешение. Казнь состоится через тридцать три дня, и да сжалится над вами Господь.
- В самом деле? - промолвила Хелен. - Эх, старичок, похоже, чужая смерть доставляет вам удовольствие. Меня от вас тошнит - даже сильнее, чем от судьи Ноутона. От вас на милю разит ладаном.
- Уведите её отсюда! - завопил Харрингтон.
Красотка Шварц и я вывели Хелен в длинный коридор, которым здание суда соединялось с тюрьмой. Я сказал надзирательнице, что хотел бы переговорить со своей подзащитной в комнате для свиданий.
- Ну и раскипятился же этот старый хрыч, - сказала Красотка. - Никогда ещё его таким не видела.
- Да, пожалуй, - согласился я, а сам подумал, что Харрингтон мне это запомнит; ведь я даже не попытался заступиться за него и осадить Хелен. И вообще число жителей Сан-Вердо, не считающих меня своим лучшим другом, росло как на дрожжах.
- Вы не хотите оставаться один, мистер Эддиман? - спросила вдруг Хелен.
- Да, - кивнул я.
- Одно дело, когда приговор ещё не оглашен, но совсем другое...
- Да.
- Здесь только одна дверь, - сказала Красотка Шварц. - Если хотите, я попрошу полицейского подежурить возле нее.
- Дайте ей честное слово, - попросила Хелен. - Да и потом - куда нам бежать?
- Эх, отважная вы женщина, - вздохнула надзирательница. - Да, сэр, с такими я ещё не сталкивалась.
- Оставьте нас, Красотка, - устало попросил я. - Пожалуйста.
- Хорошо. Я буду за дверью. И - не обижайтесь на меня, мистер Эддиман. Будь это в моих силах, я бы её отпустила. Но кто я такая? Полицейская крыса.
Она вышла, а мы с Хелен уселись за стол. Хелен сказала:
- Помиритесь с Клэр, Блейк. Не надо меня любить.
- Через тридцать три дня ты умрешь. Никакие апелляции и обращения нам не помогут. Они уже твердо решили, что должны повесить женщину. Подонки! Господи, Хелен, неужели тебе это безразлично?
- Да, Блейк. Меня это не трогает.
- Но почему? Ведь ты так молода. Тебе бы жить да радоваться. Почему тебе все это безразлично?
- Я не вижу смысла в этой жизни, Блейк. Неужели вам самим никогда не приходилось сталкиваться с чем-то непонятным и необъяснимым?
- С таким, как сейчас, я сталкиваюсь впервые. Послушай, Хелен, но теперь-то я должен узнать - почему ты убила судью Ноутона?
- А вы поверите, Блейк, если я вам скажу?
- Разве ты когда-нибудь меня обманывала? По-моему, ты не способна лгать.
- Лгать! И вы туда же. Господи, до чего же утомительно слушать эти слова, которым вы придаете такое большое значение. Правда и ложь, добро и зло! Что такое ложь? Взять хотя бы этого тщедушного старикашку, который приговорил меня к смерти - ведь вся его жизнь это сплошная ложь. Разве не так? Да и все вы живете в мире, где царит одно лишь притворство. Что значит - я вас никогда не обманывала? Разве кто-нибудь из вас пытался сказать мне правду? Или - себе и ещё кому-нибудь? Нет, не ложь ведь страшна, а правда. Все вы боитесь правды.
- Тогда испытай меня и скажи мне правду, - попросил я, пытаясь унять дрожь в голосе. Мне никогда ещё не приходилось видеть Хелен разгневанной если она была разгневана. Как бы то ни было, мне сделалось страшно.
- Вы хотите знать, Блейк, почему я убила Алекса Ноутона? Вам кажется, что это откроет вам глаза на что-то важное. Нет, Блейк. Я убила судью, потому что его жена молила о его смерти, а мне стало жаль её. Мне трудно это объяснить. Но в то воскресенье Рут Ноутон стояла в гостиной передо мной такая жалкая, несчастная и потерянная - женщина, которую он унижал, оскорблял и избивал в течение двадцати лет, - что я не могла не помочь ей. А она стояла и умоляла: "хоть бы он сдох, хоть бы он сдох, хоть бы он сдох, Господи, сделай, чтобы он сдох", - пока я не выдержала. Тогда я прошла к нему в кабинет, взяла его револьвер и пристрелила его.
Хелен прикоснулась к моей руке кончиками пальцев.
- Бедный Блейк, - сочувственно сказала она. - Я вас так замучила.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});