Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши - Станислав Горский

Одна половина его была на восточной стороне небольшой, но довольно быстрой речушки. Несмотря на зимнее время, она бурно несла свои воды. Лед весь был разбит, и только небольшие льдины валялись на берегу. Мост, соединявший восточную и западную сторону этого селения (название я его не запомнил), был восстановлен нашими саперами, и по нему двигались войска. Но каждый раз, когда надо переправить что-то тяжелое, движение стопорилось и колонна задерживалась. Регулировщики старались навести надлежащий порядок, но все равно каждому хотелось побыстрее миновать это узкое место.

Наша колонна остановилась как раз для того, чтобы дать возможность пройти машинам с боеприпасами. И вот в этот момент нагрянули «Мессершмитты» и начали поливать своим огнем колонну. Второй заход уже был для них небезопасен. Всеми возможными средствами мы открыли огонь по низко летающим самолетам, и небезуспешно. Первому удалось уйти безнаказанно, а второй задымил и плюхнулся на поле. Но следом за первой парой появилась вторая. Я услышал, как ребята, стоявшие возле машин с ящиками со снарядами, начали ругать наших летчиков: вот, мол, немцы могут летать в такую погоду, а наши нет.

И, как бы услышав солдатскую критику, в небе появились наши Илы, которые в сопровождении нескольких истребителей шли довольно большим строем в сторону фронта.

«Наконец-то проснулись», – недовольно проворчал кто-то из шоферов. «Не проснулись, а получили добро от метеорологов, – уточнил бойкий сержант. – Ты что, не знаешь, что у них порядок такой? Пока не дадут погоду, вылет не разрешается».

Немецкие летчики, видимо, увидели приближение наших самолетов и дали деру в свою сторону.

Проезжая по мосту, я увидел, что ниже по течению этой небольшой речушки саперы собирали другой мост на сваях, для того чтобы разгрузить дорогу и улучшить движение войск. Сразу же за населенным пунктом мы втянулись в лес, и теперь немецким летчикам не так-то легко было нас обнаружить. Лесная дорога вскоре кончилась, и перед нами открылась панорама какой-то железнодорожной станции.

На полотне железной дороги стояло несколько вагонов. Некоторые вагоны горели. Ближе к небольшой станции еще стоял короткий состав. Остовы обгоревших вагонов и совсем сгоревших говорили о том, что пожар был сильный. Станционные строения сильно разрушены, людей не было видно. Уже отчетливо были слышны артиллерийские залпы – тот самый обычный звуковой фон фронта. По карте до места, куда нам было указано прибыть для совместных действий с пехотным полком, было еще несколько километров, но уже и здесь чувствовалась близость фронта.

Всего одну ночь переспали, а уже приходится догонять передовые части. Немцы бежали довольно быстро, старались оторваться от наседавших наших подразделений, чтобы изловчиться и выбрать момент для нанесения контратакующих ударов. Пока этого им не удавалось. Сосредоточились в небольшом лесочке. Редкие деревья не могли служить укрытием, но зато роща была поудобней в смысле маскировки. Здесь предстояло уточнить нашу задачу, хоть чуточку передохнуть после марша и, конечно, накормить людей. Пока дело питания экипажей у старшины получалось хорошо, и мы не могли на него сетовать. Несмотря на то что мы все это утро были на марше, а обед был в установленное время. Наши повара наварили его во время движения, продукты засыпали в котлы на коротких остановках. Ну как не вспомнить наших хозяйственников и не сказать в их адрес добрые слова благодарности за их самоотверженный труд. Ведь это важный фактор в достижении победы. Что такое голодный солдат? Он не способен в полную силу решать те задачи, которые стоят перед ним. Так что те боевые успехи, которых нам удалось добиться в бою, – это и успехи наших хозяйственников.

Вскоре нам была поставлена задача, к выполнению которой мы должны приступить с наступлением темноты. День заканчивался. Мы готовились к ночному бою. Нам предстояло с наступлением темноты совместно с пехотой пройти через позиции, занимаемые немцами, вклиниться в их оборону и дальше развивать успех в направлении города Торунь.

В это время наше внимание привлек один случай. По полю влево от того места, где мы сосредоточились, шел в сторону фронта одинокий фашистский солдат. Он не прятался и не крался. Он просто шел на запад, к своим. Но как шел? Он еле-еле передвигал ноги и одной здоровой левой рукой за ремень тянул по земле свой автомат. Правая рука висела вдоль тела. Нам он был хорошо виден, и мы сразу обратили на него внимание. Низко наклонив голову, не обращая внимания на происходящее вокруг него, он волочил свое бренное, измученное войной тело и, отключившись от всего, был занят только одной мыслью – идти. Ребята, ближе всего находившиеся к опушке, закричали ему, чтобы он обратил внимание, но это не привлекло его внимание.

Тогда Семен Поздняков, взявши автомат, вышел на опушку рощи и окликнул его по-немецки: «Фриц, хальт!» Немец остановился и повернул голову в нашу сторону. Позняков продолжил: «Фриц, комен зи хер!»

Солдат, видимо, не расслышал, махнул здоровой рукой и продолжил движение. А может, он не разглядел, что его останавливал советский боец? Это было всего вероятнее, потому что к нему обратились на его языке. Видимо, он решил, что его зовут вернуться воевать, а он считал себя отвоевавшимся и ему нет никакого дела до того, куда его зовут. Тогда Поздняков побежал в его сторону и махнул рукой, показал, чтобы он остановился. Видя настойчивое требование, немец остановился, но никакой оборонительной позы не занял. Теперь немец понял, кто его останавливает. Он бросил свой автомат и поднял левую руку для сдачи в плен.

Подбежавший Семен нагнулся, взял автомат и, махнув рукой в нашу сторону, пошел первым. Немец, не меняя темпа движения, пошел за Семеном. Когда он приблизился, мы увидели изможденное, испачканное кровью лицо. Глаза его безразлично смотрели на все происходящее с ним. Ему было все равно – плен или еще что-либо, пусть даже смерть. Правая рука безжизненно висела. Рукав в шинели был прострелен, и из него кровоточило. Видимо, он не мог даже себя перевязать, а товарища поблизости тоже не было. Вид его был жалок.

Подошедший капитан Искричев что-то спросил его по-немецки. Он ответил и громко, чтобы все услышали, сказал: «Гитлер капут!»

Ребята дружно засмеялись, потому что такое мы слышали не раз. Как только возьмешь пленного, так он первое, что говорил, так эту фразу.

Капитан Искричев приказал отвести его в штаб. Немец не понял, что сказал Искричев, и закричал диким голосом: «Найн! Найн!» – «Чего ты орешь, фашист недобитый? – в сердцах рыкнул на него Поздняков. – Смерти боишься? А ведь не так обращался с нашим братом? Стукнуть бы тебя, и дело с концом, ублюдок фашистский!» – «Ну, хватит выступать! – оборвал его капитан Приходько. – Отведи его к штабной машине, там его отправят на медпункт, окажут помощь и дальше знают, куда определить».