Шуттовской рай - Роберт Асприн

— Правильно, — подтвердил командир. — А что, у вас с этим проблемы?

— Не считая того, что живые постановщики никогда не могут сделать нужную вещь два раза одинаково, — никаких проблем, — саркастически ответила певица. Послушайте, капитан, я давно уже не выступала перед зрителями в концертном зале. Дай бог мне запомнить собственные реплики, не хватает еще гадать, будет ли луч «пушки» следить за мной, или освещать пианино.

— Наверное, меня неправильно информировали, — сказал Шутт. — Мне сказали, что вы предпочитаете работать с живой постчастью, конечно, если они достаточно компетентны.

— Вот как? — Ди Ди нахмурилась. — Кто вам это сказал?

— Боюсь, это я, дорогая.

Она обернулась к говорившему и воскликнула:

— Лекс? Боже мой, неужели это ты? Я тебя и не узнала в таком наряде. Ты что — записался в Легион?

Актер бросил быстрый взгляд на Шутта, прежде чем ответить.

— Просто временное занятие, уверяю тебя, — ответил он с улыбкой, слишком небрежной, чтобы быть искренней. — Что касается вопроса с постановочной частью, тебе будет легче, если я лично заверю тебя, что все будет сделано, как надо?

— Это ты занимаешься постчастью? — недоверчиво спросила Ди Ди.

Улыбка Лекса стала слегка натянутой.

— Я руковожу постчастью, — поправил он, — но я достаточно долго с ними проработал и уверен, что они справятся.

— Не знала, что ты разбираешься в театральной технике.

— Несколько раз участвовал в летних гастролях, — пожал плечами актер. — В этих турне занимаешься всем понемногу. Одну неделю играешь главную роль, вторую — работаешь осветителем…

— Простите, что прерываю вашу беседу, — перебил командир, — но нем нужно еще многое обсудить на этом совещании. Если у вас больше нет вопросов, мисс Уоткинс…

— Можно мне дальше не присутствовать на совещании, капитан? — спросил Лекс. — Мы уже обсудили то, что имеет ко мне отношение, с вот с Ди Ди мне бы хотелось кое-что обговорить, пока она свободна….

— Действуйте, — ответил Шутт, снова опускаясь на диван. — Но когда закончите, зайдите снова ко мне. Хочу быть уверенным, что знаю о всех изменениях в ваших планах.

Актер кивнул в знак согласия и вышел, наслаждаясь завистливыми взглядами всех остальных мужчин.

— Прошу прощения, что нас прервали — извинился Шутт, как будто это он виноват в суматохе, вызванной появлением певицы. — А теперь… перейдем к делу. Я хочу, чтобы вы довели до сведения роты, что мне понадобятся услуги специалиста по подделке почерка. Повторяю, по подделке почерка, в не фальшивомонетчика…

— Извините… мистер Бикер… сэр!

Дворецкому очень не хотелось допускать посягательств на свои редкие минуты отдыха, но он все же приостановился в холле и увидел Песивца, спешащего к нему из-за стойки администратора.

— Просто Бикер, сэр, — поправил он.

— Да, конечно, — рассеянно ответил управляющий. — Могу ли я попросить уделить мне минуту для разговора?

— О чем, сэр?

— Ну… — Песивец оглянулся, словно боялся быть услышанным, — я просматривал заказы на номера — без помощи компьютера, как предложил мистер Шутт, — и боюсь, нам потребуются на время открытия дополнительные комнаты.

— Почему?

Управляющий пожал плечами.

— Могу только предположить, что компьютер ошибся. Большая часть сведений о бронировании введена правильно, но их нет ни в одном…

— Я хотел спросить, почему вы рассказываете об этом именно мне… сэр? — спросил Бикер. — Я не уполномочен решать подобные вопросы. Вам наверняка сообщили, как можно докладывать о любых неполадках по обычным каналам.

— Сообщили, — признался управляющий, — но… ну, откровенно говоря, мне не хотелось обращаться прямо к мистеру Шутту. Он, по-видимому, очень занят подготовкой к открытию, и мне очень не хочется отрывать его, разве что по исключительно важному делу.

— Уверен, он сочтет его достаточно важным, чтобы оправдать ваше обращение к нему, — возразил дворецкий. — В конце концов, он посчитал достаточно важным специально вызвать вас сюда как раз для выполнения этой работы, не так ли?

— Да… да, наверное, — неуверенно произнес Песивец. — Однако, я почти не разговаривал с ним со времени своего приезда. Учтите, я не ждал, что меня встретят с оркестром, но такое отсутствие контактов вызвало у меня ощущение, что его голова занята более важными вещами, чем моя работа.

— Вернее сказать, это свидетельствует о его доверии к вам, мистер Песивец, — без запинки произнес Бикер, давно привыкнув приглаживать взъерошенные перья и успокаивать задетые чувства, неизменно сопровождающие его босса. — Он несомненно знает, что вы способны выполнять свои обязанности при минимуме руководящих указаний с его стороны.

Осанка управляющего, которая и так всегда была довольно горделивой, при этих слова стала еще величественнее.

— Такое мне никогда не приходило в голову, — сказал он.

— Если, тем не менее, вы все еще считаете неловким обращаться непосредственно к моему боссу, — непринужденно продолжал дворецкий, — я бы вам посоветовал поговорить с одним из его офицеров. С лейтенантом Армстронгом, или с лейтенантом Рембрандт. Я вижу у вас на запястье один из коммуникаторов роты. Уверен, Мамочка сможет связать вас с ними, или передать им ваше сообщение, если они заняты.

Песивец взглянул на коммуникатор на руке, будто впервые увидел его, и слегка поморщился.

— Наверное, это единственный выход, — согласился он. — Знаете Бикер, это тоже часть проблемы. — Он постучал по аппарату указательным пальцем. — Когда мистер Шутт обратился ко мне по поводу этой работы, я был готов к выполнению обязанностей управляющего отелем, но иногда я чувствую себя скорее секретным агентом. Со всеми этими наручными радиопередатчиками и таинственностью — переодетыми людьми, которых я не должен узнавать, требованием не говорить ничего управляющему казино — я все время чувствую, что с головой влез в нечто такое… такое, от чего я бы при обычных обстоятельствах бежал, как от чумы.

Бикер позволил себе слегка улыбнуться.

— Если вам это послужит утешением, сэр, это чувство часто возникает у тех, кто работает на мистера Шутта. Он склонен увлекаться событиями, и его обаяние увлекает вместе с ним других. Уверен, что вы прекрасно справитесь, когда пройдет первый шок.

— Как вам это удается?

— Сэр?

— Вы довольно обычный парень, вовсе не такой, как мистер Шутт или те фанатики в форме, которыми он командует. Как вам удается справляться со своей работой?

— Очень хорошо, сэр.

— Простите?

Дворецкий покачал головой.

— Извините меня. Это была попытка слегка пошутить — так мне ответил некий фокусник, когда я его спросил, как он выполняет один из своих трюков, или «эффектов», как он их называл.

Управляющий заморгал, потом расплылся в улыбке.

— Ах, вот что. Да, понимаю. Очень забавно.

— Что касается вашего вопроса, — продолжал Бикер, — то мне кажется, мое положение чем-то напоминает ваше, а именно: поскольку эта работа не на виду, и не первостепенной важности, то посторонним она кажется легкой. А правда в том, что наша работа необычайно сложна. Необходимо быть человеком особого склада, чтобы просто выжить, не говоря уже о процветании, в условиях стресса от необходимости ежедневно принимать важные решения. Нужно балансировать между смелостью и осторожностью, театральностью и искренностью, и все время сохранять широту кругозора и творческое начало, необходимые для, чтобы справляться с непредвиденными ситуациями. Как вам известно, мистер Песивец, не существует учебных пособий или специальных отделений в колледжах, которые обучали бы нашему делу. Каждому из нас приходится писать собственный сборник правил на основе личного опыта и быть готовым нарушить эти правила, если того потребуют обстоятельства.

— Вы правы, Бикер, — задумчиво ответил управляющий. — Мне кажется, я все время это знал, хоть и не мог сформулировать так точно. Просто забываю время от времени. Спасибо, что напомнили.

Он протянул руку, и после почти неуловимого колебания дворецкий ответил ему твердым рукопожатием.

Бикер размышлял о своей беседе с управляющим отеля, когда забрел в один из кофейных баров казино.

Работая в столь тесном контакте с боссом, он иногда забывал, насколько пугающим является для большинства людей одно только имя, не говоря уже о личном присутствии, Вилларда Шутта. Приходилось прилагать особые усилия, чтобы избавить таких людей от их страхов и заставить работать с максимальной отдачей, и Песивец являлся типичным примером.

К счастью, у Шутта имелась специальная формула для подобных ситуаций. Он искренне считал, что каждый человек — особенный, хотя чаще всего люди склонны не замечать собственных достоинств. Необходимо только указать им на эти очевидные для самого Шутта достоинства и выразить свое восхищение, и человек ответит щенячьим энтузиазмом.