Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине) - Вячеслав Васильевич Бондаренко

– Бомбили вас?

– Летали немцы, летали, – кивнул отец Михаил, – да по нашим грешным молитвам ни одна фугаска в храм не попала.

Отец настоятель познакомил псаломщика с другими священниками. Они были уже немолоды: отцу протоиерею Николаю Архангельскому было 73, земляку Ивана отцу протоиерею Алексию Дёмину – 57. Приняли его ласково, с искренней теплотой. Да и вся атмосфера этого старинного храма словно была пропитана теплом, исходившим от сводчатых потолков, стен, образа Иерусалимской Божией Матери, прихожан, которые шли в храм безостановочной, как показалось Ивану, чередой…

Итак, Измайлово. Настоящий старый московский храм, видевший царей и Патриархов, смуты и разорения, войны и революции. Все переживший, выстоявший в самое тяжкое время. С ним теперь была связана вся жизнь 34-летнего псаломщика Ивана Михайловича Крестьянкина…

Москва, январь 1945 года

…– Ну и что это значит? – недоуменно спросил псаломщик Николай Голубцов Ивана. – Ты что, что-нибудь натворил?

– Да нет вроде бы…

Псаломщики разглядывали смятый конверт с адресом управления Московской епархии. Отстуканное на бледно-серой бумаге письмо предписывало быть у митрополита Крутицкого Николая сегодня, к 13.00. О причинах вызова ничего сказано не было. И от этого в душу закралась невольная тревога. Зачем же вызывают?..

– Ну ладно, не бери в голову, – попытался успокоить друга Николай. – Мало ли зачем тебя могут вызвать?.. Может, тебе медаль собираются вручать какую-нибудь. «За оборону Москвы», например.

Иван улыбнулся.

– Скажешь тоже! Из меня такой защитник Москвы…

– А что, нет? Окопы рыл под Можайском?.. «Зажигалки» на крыше дома тушил?..

– Так это все делали, – махнул рукой Иван. – Ладно, нечего голову зря ломать. Поеду да узнаю все.

– Вот это правильно, – одобрил Голубцов.

С Николаем они сдружились сразу же. Старше Ивана на девять лет, он работал библиотекарем в ВАСХНИЛ, а жил в Измайлове: занимал полдома на Измайловском проспекте. Сын знаменитого профессора Московской духовной академии Александра Петровича Голубцова, Николай с детства прислуживал в алтаре, но по совету старца Алексия Зосимовского с принятием священного сана не спешил. В гостеприимном доме Голубцовых (жена Николая Мария Францевна, лютеранка, под воздействием мужа перешла в православие; семья воспитывала четырех приемных детей) Иван сразу и навсегда стал своим, нередко оставался ночевать, когда добираться до Большого Козихинского было уже поздно.

…Бауманский переулок был, как всегда, тих и пустынен. Обогнув одноэтажный дом номер 8, Иван углубился во двор и через сорок шагов поднялся на высокое крыльцо неказистого, напоминавшего сельский митрополичьего дома. В обширной прихожей с лавками вдоль стен, к которой справа примыкала кухня-трапезная, его встретила старая келейница, монахиня Дарья, выслушала о цели прихода и скрылась в жилых комнатах. Через полминуты пригласила войти.

Бросилось в глаза, что в расположенных слева от входа покоях митрополита царил полумрак, словно сама осень поселилась здесь и тщательно изгнала даже любые намеки на солнечный свет. Не горел зеленый торшер. Свет источали лишь иконы в правом от окна углу, они словно тихо мерцали ризами.

Под иконами стоял старинный письменный стол, у левой стены – обширный кожаный диван; перед столом – два кресла. Все же прочее свободное место у других стен и в простенках у окна занимали книжные шкафы, к которым кое-где приткнулись стулья: видно, хозяин кабинета, пролистывая нужные книги, присаживался на них.

Митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) принял Ивана стоя. И, как и тогда, 21 июля 1944-го, когда владыка вводил его в алтарь, поразил величественный облик митрополита – ближайшего помощника Патриарха, одного из самых уважаемых и любимых архиереев. Сила, непреклонная уверенность в себе, власть… И глаза, как показалось Ивану с порога, смотрели пристально и грозно. Даже две панагии на груди – и те, мнилось, сверкнули режущим блеском.

– Молитвами святаго Владыки нашего Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас. Высокопреосвященнейший Владыко, благословите…

Выговорил положенные слова, принял благословение и умолк. Вопросительно смотрел на хозяина кабинета. Не каждый день обычного псаломщика со столичной окраины, считай – села, вызывает к себе управляющий Московской епархией.

– Ты что там натворил?

«Натворил»?.. Значит, была какая-то жалоба от прихожан. Но какая?.. Как ни старался, не мог вспомнить за собой ничего предосудительного. Отец Михаил вроде доволен его служением, хотя и подтрунивает над несолидно высоким голосом во время чтения, называет его «писком» даже, но это – по-доброму… Паства в храме – прекрасная: сплоченная, закаленная войной. Так в чем же дело?..

– Я тебя спрашиваю: что ты там натворил? – Голос митрополита налился сталью.

– Не знаю, Высокопреосвященнейший Владыко…

А лицо владыки неожиданно расцвело доброй улыбкой. Он неторопливо повернулся к столу, взял с него пачку каких-то писем.

– Впервые за всю свою архиерейскую службу я получаю от настоятеля просьбу рукоположить во диакона псаломщика, который служит меньше года. И сказал отец Михаил следующее: рукоположите его, владыка, пусть пищит… А вот это, – он потряс в воздухе пачкой писем, – все о том же: чтобы скорее тебя рукоположить. Все Измайлово, считай, пишет.

Митрополит неторопливо извлек из конверта смятое письмо и, прищурившись, зачитал:

– «…Не можем нарадоваться на него, Владыко, чувствуется, что будет из него хороший диакон, а там и иерей. Когда читает, то каждое словечко прямо до сердца доходит. Будто сама там находишься и все, о чем читает, видишь своими глазами». – Он отложил письмо, взял другое: – «…Не обычный он чтец, а какой-то необыкновенный. Опыт у меня большой, я многих на своем веку слышала, но Крестьянкин И.М. – это, можно сказать, образцовый псаломщик. И человек прекрасный: каждый раз, когда входит в храм, как солнышко рассветает. Ведет не только ту работу, которую он должен вести, но и весь день в храме проводит. Любит он наш храм, и эта любовь передается нам, прихожанам…»

От смущения Иван не знал, куда деваться. Значит, вот что про него думают те люди, которых он ежедневно видит на службе?.. Эти замученные трудным военным бытом, серые от недоедания солдатки, вдовы и бабушки – он для них как солнышко?.. И он-то, он – «образцовый псаломщик»?.. Да какой же он образцовый, когда тот же Николай Голубцов, на его вкус, и читал выразительнее, и «писком» его манеру отец Михаил ни разу не называл…

А митрополит тем временем пристально разглядывал потупившего глаза и красного до корней волос псаломщика. Чуть вьющиеся волосы, кареглазый, очки с толстенными линзами – видать, высокая близорукость. Слегка за тридцать… Мало ли таких парней в церковной Москве?.. Но чем-то запомнился этот Крестьянкин ему, митрополиту Николаю, еще в тот день, когда на вечерней службе в Коломенском он вводил нового псаломщика в алтарь. «Фамилией, – чуть усмехнулся про себя владыка, –